Александр Воронцов - Юнгаши

Механик быстроходного тральщика «Галс» мичман Довгань сбился с ног. До начала летней кампании остались считанные недели, а ремонт корабельных механизмов подвигался крайне медленно. Хорош он будет, если придет приказ о выходе в море. А такой приказ мог поступить в любой момент: устье Невы да и восточная часть Финского залива, могли со дня на день очиститься ото льда. Попробуй доложи тогда, что БЧ-5 к походу не готова. Тоже мне БЧ — боевая часть называется! Да такую БЧ по военному времени разогнать и то мало.

Мичман казнил сам себя, загонял подчиненных, но дело двигалось медленно. И все упиралось в запчасти. Не было их — и баста. Ни прокладок, ни подшипников, ни болтов. Не говоря уж о более крупных деталях.

— Тоже мне снабженцы! — отводил душу Довгань. — Ржавого гвоздя от них не добьешься.

— Так ведь блокада, — пытался утешить своего непосредственного начальника командир отделения машинистов старшина 2-й статьи Сухов. — Где их взять-то, запчасти?

В отличие от угрюмого, вроде чем-то постоянно недовольного Довганя старшина Сухов выглядел добродушным, располагающим к себе человеком. Его широкое бугристое лицо всегда было приветливым.

— На то они и называются запасными, — продолжал ворчать Довгань. — Следовательно, запас должен быть. Резерв. В военном деле без резервов нельзя.

— А может, вдоль причалов пройтись? — предложил Сухов. — Там бесхозные суда есть, без экипажей остались. Если пошуровать, может, и подберем что-нибудь.

— Вот и пройдись, поищи, — не заставил себя ждать с решением Довгань, сразу уловив в предложении старшины 2-й статьи рациональное зерно. — Возьми своего Степана да рулевого Корытова, вам не впервой вместе-то, шураните, где возможно.

— Ладно, — согласился Сухов, — после обеда займемся этим делом. Когда в патруль на Фонтанку ходили, я кое-что заприметил.

— Слыхал о ваших приключениях, — усмехнулся Довгань. — Мальчишку какого-то спасли от беды?

— Было дело, — уклонился от подробного ответа Сухов. Про себя он подумал, что надо было того мальчишку с собой забрать.

После скудного обеда (на первое и второе жидкая перловая похлебка, а вместо традиционного флотского компота противно-горький хвойный отвар) Сухов собрал свою бригаду и отправился на поиски запасных частей.

Заброшенные суда с облезлыми корпусами, полинявшими надстройками и порванными снастями, с грудами нерастаявшего снега на палубах, без каких-либо признаков жизни стали появляться вскоре после того, как моряки вышли за пределы ремонтной площадки. Странное это было зрелище.

— А здесь кто-то уже побывал, — кивнул Степан на тропинку, протоптанную в снегу к трапу небольшого сухогруза.

— Думаешь, мы одни такие умные, — тяжело вздохнул Сухов, вскользь глянув на печальный сухогруз. — Тут давно все выпотрошено. И вообще, поблизости мы вряд ли что найдем. Подальше двигаться придется.

Медленно прошли вдоль устья Невы. Берег вокруг был пустынен. От реки веяло ледяным холодом. Издалека, с юго-западной стороны города, доносился гул орудийных раскатов.

— Гляди-ка, старшина, — сказал Степан. — Там, кажись, что-то наклевывается.

Сухов прищурился.

— Похоже, ты прав, Степан… А ну-ка, проверим. — Он ускорил шаг.

Степан и Корытов поспешили за ним.

Остановились около сходни, перекинутой с берега на борт небольшого портового буксира. В отличие от судов, находившихся по соседству, на нем не было следов давней запущенности. Но и присутствия людей не чувствовалось.

— Называется «Си-лач», — прочитал Корытов вылинявшую надпись на скуле буксира и добавил: — Трудяга, видать, был.

— Был да сплыл, теперь на вечном приколе, — отозвался Степан. — Три года назад мне пришлось на таком покувыркаться. Ух дюжий, шельмец! Тысячетонные транспорта запросто двигал. — И уже деловито, обращаясь к старшине, пояснил: — Конструкция двигателей схожа с нашими. Думаю, чем-нибудь мы тут разживемся.

Не мешкая, Степан направился было к сходне, однако Сухов остановил его.

— Погодь, не спеши. Выяснить надо.

— А чего выяснять-то? — удивился Степан. — И у кого? На борту-то пусто — видишь, чай?

— Найдется у кого. — Сухов степенно огляделся. — Хоть бы у той гражданки.

Он показал рукой на женщину, одиноко стоявшую в подворотне ближайшего дома. Через плечо у женщины висела противогазная сумка.

— Всю зиму был капитан-то, — ответила женщина на вопрос Сухова о капитане. — Иваном Ивановичем прозывался. Уважительный такой. Каждый день наведывался. Все весну ждал, в плавание собирался. А недавно помер, царство ему небесное. Считай, уже неделя, как свезли его. Из всего ихнего екипажу последний оставался. Другие-то еще с осени в пехоту подались, на фронт. А он до конца за буксир свой держался…

— Настоящий, видать, капитан был, — грустно заметил Сухов.

— Вчерась тут мальчонка какой-то наведывался, — продолжала женщина, — тоже капитана спрашивал… Похоже, родственник… Я правду-то ему не сказала, больно уж немощный.

— Бывает, — согласился Сухов. — Выходит, бесхозный буксир-то?

— Выходит, так. — Женщина поправила на плече противогазную сумку. — А впрочем, почему бесхозный? Государственный. Тут вот неподалеку зенитчики стоят, сходите. Может, они чего знают.

— Зенитчиков тревожить не будем. — Затягивать дело Сухову не хотелось. — Пусть стерегут ленинградское небо.

— Мы тоже государственные, мамаша, — вставил Степан.

— Ну что ж, — развела женщина руками. Она уже догадалась, за чем пришли моряки. — Я у своих ворот стою, а там, на воде, ваше хозяйство. Распоряжайтесь как знаете.

На палубе «Силача» Сухов распределил обязанности.

— Ты, Степан, спускайся в машинное. Корытов пойдет в ходовую рубку. А я поищу кладовку. Капитан-то, видать, хозяин был заботливый, сберег, может, что… — Он сделал паузу, строго добавил: — Никаких личных вещей, если попадутся, не брать, все оставить в неприкосновенности. Только то, что для ремонта требуется.

Через некоторое время из машинного отделения раздался металлический стук. Видимо, Степану подвернулись подходящие детали.

Вскоре он снова разыскал Сухова. Тот обнаружил в кладовке целый набор запасных частей и заполнял ими свою кису — парусиновый мешок, специально взятый для такого случая.

Степан был чем-то обеспокоен.

— Слышь, старшина, — обратился Степан, просунув голову в дверь кладовки.

— Что тебе? — обернулся Сухов.

— Человек там. — В голосе Степана звучала тревога.

— Где? — Старшина оставил свою кису и медленно распрямился.

— В машинном… Понимаешь, поначалу показалось — груда ветоши, тряпье валяется, — торопливо стал рассказывать Степан. — Глянул поближе, а это человек. Зарылся в лохмотья и лежит. Похоже, мальчонка.

— Живой?

— Кажись, живой. Увидал меня и глазами заморгал. Но не двигается.

— А запчасти-то нашел? — поинтересовался старшина.

— Кое-что попалось.

— Ну и у меня кое-что. — Старшина положил в кису пачку резиновых прокладок. — С бору по сосенке — глядишь, отоваримся… Ну что ж, пойдем посмотрим, кого ты там обнаружил.

В машинном отделении было холодно, почти как на улице, и душно, как в давно непроветриваемом помещении, пахло застойной, затхлой сыростью. Свет проникал только сверху, через открытую дверь. Степан включил предусмотрительно взятый с собой фонарь и повел старшину в глубь помещения. Там, в самом дальнем углу, будто специально спрятавшись за машиной, на куче тряпья лежал человек. Скорее, человечек. Маленький, скрюченный, немощный.

Степан навел луч на его лицо.

— Вот он, — сказал со вздохом, — так и не двигался.

Некоторое время моряки молча разглядывали необычную находку.

— Ясно, малец еще, — в раздумье сказал Сухов. — Обессилел, видать.

— Совсем ослаб, — подтвердил Степан. — И дрожит, как тростинка на ветру.

— Ясно, заморился… — Сухов подошел вплотную, наклонился над мальчишкой. — Постой, да это же… А ну-ка, посвети получше… Вроде где-то я видал его… Ну да, знакомый малец-то. Вот и родинка на подбородке, и нос чуть-чуть лодочкой… Ясно, тот самый. Помнишь, позавчера в патруль ходили, на Фонтанку. Так это он, тот парнишка.

— Похоже, он, — согласился Степан. — Вот это номер! Да как же он сюда забрался?

— А слыхал, тетка у ворот про мальчишку сказывала? Ну, капитана-то давеча искал. Родственник, что ли. Он и есть, верняк… Что делать-то будем, Степа?

— Надо ведь, как проклятая блокада людей изводит! — возмутился Степан, оставив без ответа вопрос старшины.