Татьяна Леванова - Море, мечты, Марина и ее рыбки

Море. Всего четыре буквы, а в них так много. Шум прибоя, шелест песка, шорох гальки на берегу. Шелковистость водорослей, удивительные существа, словно пришедшие с другой планеты, властная ласка воды, она обнимает тебя со всех сторон, сковывает движения, ты погружаешься в глубину, где тишина, и солнце, которого почти не видно сквозь толщу воды, излучает мягкий свет, равного какому нет на земле. И только тогда, в этой тишине, ты слышишь голос прошедшего и будущего, и тонкой материи настоящего, о которой не узнал бы, если бы не погрузился в воду. Я никогда не видела моря.

Меня зовут Марина, мне тринадцать лет, и я перешла в восьмой класс. Мамины друзья часто спрашивают, какой из школьных предметов мне нравится. По-моему, им просто больше спросить не о чем. Как могут нравиться школьные предметы? По одним мне легче учиться, по другим труднее, вот и все. Я учусь, потому что это моя работа, и потому что у меня нет выбора. Если я буду хорошо учиться, то в будущем, возможно, получу хорошую работу, заработаю денег, и мы с мамой уедем к морю. А пока мне остается только мечтать о нем.

Да, живем мы вдвоем с мамой. Мой папа умер, когда мне было шесть лет. Его последний подарок на мой День Рождения — аквариум. Мы покупали рыбок по одной, какая понравится, лишь бы не дрались, и теперь в нем семь рыбок всех размеров и цветов. Некоторые рыбки умирали, и мы с мамой покупали новые, точно такие же. Теперь у меня четыре разноцветных гуппи, у них все время выводятся мальки, одна золотая рыбка, важная и элегантная, словно принцесса, один сомик, он все время ползает по дну, копаясь в песке, и один меченосец, красный, словно дьявол, и такой же дикий. Иногда, когда я на него смотрю, я почти завидую его характеру. Мне трудно бывает решиться на что-то, разговаривать с малознакомым человеком, будь во мне что-то от меченосца, я бы, наверное, не так робела. А еще мне хочется быть золотой рыбкой, красивой и невозмутимой. Сама я больше похожа на самочку гуппи — серенькая и тихая. У меня длинные русые волосы, потому что мама считает косы лучшей прической, очки, потому что я постоянно читаю, и у нас нет денег на контактные линзы. Иногда, без очков, я стараюсь разглядеть свое отражение в зеркале, чтобы понять, симпатичная я или нет, но бесполезно — я вижу большое светлое пятно с впадинами глаз и рта, и это все. Так что я не знаю, какая я. Но очки и косы мне явно не идут. Может, поэтому у меня мало друзей.

Я люблю свой аквариум, я способна смотреть на него часами, думая о море. И когда грущу о папе, я тоже смотрю на аквариум. Иногда я опускаю руку в воду, и рыбки тычутся в нее носами. Так мне легче думать, я начинаю понимать разные вещи. Мне кажется, я могу даже прочитать мамины мысли. Вот сейчас, например, она очень хочет со мной поговорить, судя по всему, о чем-то важном. И почему-то не решается. Думает, что мне не понравится то, что она скажет.

— Мама, что с тобой?

— А что такое? — спрашивает мама чужим, неестественно веселым голосом.

— Ты в пятый раз заходишь в мою комнату, и что то ищешь на полках шкафа. Что ты потеряла?

— Я уже нашла, — мама берет шарфик, который ей совершенно не нужен, и уходит опять.

И опять возвращается.

— Ты сделала уроки?

— Ты уже спрашивала. У меня уже неделю каникулы. Ты куда-то собираешься? — невозможно смотреть, как мама мучается. Лучше спросить самой.

— Д-да, — мама обошла комнату — это не так-то просто сделать, комната совсем маленькая. У нас две комнаты, но квартира называется «полуторка», так что значит у меня не комната, а так, полкомнаты.

— Ты очень красивая сегодня, — говорю я ей.

Это правда. Мама маленькая, изящная, словно куколка, очень модная. Когда я была маленькая, мама все время плакала от того, что папа умер, и была совсем на себя непохожа. Теперь она стрижет волосы, что мне строго-настрого запрещено, и красит волосы в рыжий цвет, а дядя Сережа подарил ей духи и дорогую помаду. Дядя Сережа… Рыбки тычутся в мою руку носами.

— Ты не боишься посидеть одна дома?

Вот оно что! Спасибо, рыбки.

— Ты идешь на свидание с дядей Сережей?

— Откуда ты знаешь? — мама немножко испугалась.

— Рыбки подсказали! — я говорю чистую правду, но мама думает, что я шучу.

— Да, иду, тебе, наверное, тетя Таня сказала? Ну так вот, может быть, я приду очень поздно, ты уже будешь спать…

«А может быть, даже утром, но как я боюсь оставлять тебя одну», — сказали мамины глаза и рыбкины носики.

— Не волнуйся за меня, мама, — сказала я. — Все будет хорошо, а если что, я тебе перезвоню.

— Почему бы тебе не пригласить к нам ночевать Таню? — с видимым облегчением спросила мама.

— Да, классно, я так и сделаю! — сказала я, но рыбки подсказали, что Таня сегодня не придет. Все равно я ей позвоню.

— Не болтайте до полуночи. На ужин сварите сосиски с гороховым пюре, — мама уже надевала туфли.

— Разве он уже приехал? — удивилась я, вынимая руку из аквариума и вытирая ее полотенцем, специально для этой цели висящим на спинке стула. Маму раздражает моя привычка мочить руки в аквариуме, но она ничего не может со мной поделать.

— Привет, девчонки! — дядя Сережа всегда врывается в дом, словно какой-то экзотический ветер, большой, шумный, теплый и пахнущий сандалом, наверное, это был такой одеколон. Я не знаю, как в него можно влюбиться — высокий, но с брюшком, в торчащих дыбом черных кудрях серебристой паутиной запуталась седина, хотя он совсем не старый, едва ли старше мамы.

— Дядя Сережа, вы кто по гороскопу? — поздоровавшись, спросила я.

— Лев, — ничуть не удивившись, ответил он.

— Нет, по году.

— Бык! — гордо сказал дядя Сережа, и, замычав, сделал из пальцев рога и начал бодать маму, та завизжала, и впрямь как девчонка. Я люблю их такими. Конечно, мне бы хотелось, чтобы на его месте был папа. А еще я хочу жить на море. А еще я хочу компьютер. Я очень многого хочу.

— Ты позвонила Тане? Она придет? — спросила мама.

— Идите, веселитесь! — я покосилась на телефон. — У меня каникулы, так что я не просплю.

— Марина что, отпустила тебя на всю ночь? — спросил дядя Сережа, словно мама была моей дочкой, и я могла ее не отпустить. — Ур-ра, веселимся до утра! А утром у меня для вас будет сюрприз!

— Какой? — закричали мы с мамой хором, но он только смеялся и обещал обо всем рассказать утром.

Когда они садились в машину, я смотрела на них в окно, знаю, это так по-детски, но я всегда смотрю в окно, когда они уезжают, и шепчу дорожную молитву, чтобы ничего не случилось: «Ты идешь в путь, Твой Господь с тобой, Матерь Божья рядом, вокруг тебя ангелы, вокруг тебя архангелы. Отведи беду. Аминь». Я потеряла отца, я не могу потерять еще и мать.

Потом я позвонила Тане, и ее брат сказал мне, что она еще вчера уехала с родителями на дачу. Значит, мне придется поскучать одной. Есть не очень хотелось, поэтому я просто сделала бутерброд с сосиской, заварила чай с бергамотом, взяла яблоко и устроилась с книгой в кресле неподалеку от аквариума. Вообще-то я любила Роулинг, Пулмана, Клайва Льюиса, но сегодня почему-то взяла одну из старых папиных книг — «Белая перчатка» Майн Рида. Сначала читалось тяжело, потом сюжет увлек меня, я никак не могла понять, кто из героинь мне больше нравится, кого полюбит главный герой… Я не заметила, когда начался дождь и тяжелая намокшая листва зашуршала за окном. Я с досадой оторвалась от чтения, лишь когда от туч сильно потемнело и мне пришлось встать, закрыть окно, включить настольную лампу. Но, когда тканевый абажур наполнился теплым абрикосовым светом, в окно постучали. Я очень испугалась. Мы живем на третьем этаже, Если это вор, почему он стучит? А если кто-то из знакомых, почему бы ему не позвонить в дверь? Вообще, каким образом этот кто-то дотянулся до окна?

Я медленно подошла к окну, не отводя взгляд от руки, настойчиво барабанящей в стекло. На соседнем балконе сидел Миша, Танин брат. Я замерла, гадая, сплю я или нет — Миша всегда мне нравился, но он не обращал на меня никакого внимания.

— Открывай скорее! — крикнул он, через стекло голос звучал глухо. — Здесь сыро и скользко, я сейчас сорвусь!

Я, спохватившись, открыла окно и помогла Мише забраться в квартиру, и только потом накинулась на него:

— Что ты тут делаешь? Только не говори, что ты ограбил моих соседей и надеешься таким образом смыться?

— А может, у меня роман с соседкой, и ее муж неожиданно вернулся из командировки? — усмехнулся Миша.

— Не ври, там живет баба Надя, она вдова, и ей не меньше семидесяти лет.

— Шестьдесят девять, — сказал Миша, — ее внук Юра — мой лучший друг, я сказал ему, что хочу втихомолку пробраться к моей любимой девушке, так, чтобы ее мама не услышала…

— Моей мамы нет дома, — машинально сказала я, а потом вдруг до меня дошло: — Что-что ты сказал другу?