Бывают в жизни ситуации, когда кажется, что выхода нет и у тебя опускаются руки. Но помощь всё-таки приходит, и притом оттуда, откуда её совсем не ждёшь. Байкеру Васе-Ангелу предстоит стать ангелом-хранителем семилетнему Андрейке и его тяжело больной матери.
Повесть Татьяны Шипошиной «Ангелы не бросают своих» — лауреат IV Международного конкурса имени Сергея Михалкова.
Татьяна Владимировна Шипошина
АНГЕЛЫ НЕ БРОСАЮТ СВОИХ
повесть для юношества
Люди лучше своих поступков.
Мартин Лютер Кинг
Андрейка, которому на днях исполнилось семь с половиной лет от роду, топал в магазин за хлебом и молоком. Он давно уже ходил в магазин самостоятельно, и на то имелись свои причины. Вот и сейчас мама написала ему на половинке тетрадного листка список продуктов, которые требовалось купить. Для памяти написала, чтоб не забыл.
Могла бы и не писать! Андрейка и так запомнил: хлеб, молоко, пачка маргарина. А на остаток (на то, что останется от ста рублей) — что-нибудь сладенькое. Булочку или конфеты.
Возражать маме Андрейка не стал: пусть пишет! Тем более что читать он уже умел и даже умел писать! Правда, не очень красиво…
В этом году Андрейка закончил детский сад. Как только наступит осень, он пойдёт в первый класс.
Стоял тёплый, чуть ветреный денёк, какие бывают в начале московского лета. Андрейка что-то напевал себе под нос. Дойдя до перекрёстка, удостоверился, что машин на улице нет, и быстро-быстро перебежал на другую сторону.
Сказать по правде, он мог бы и не переходить дорогу. Для того чтобы попасть в продуктовый магазин, требовалось просто повернуть за угол и пройти вперёд метров двести.
Но у Андрейки имелась маленькая (небольшая такая) тайна. На той стороне улицы, куда он перебежал, располагался распрекрасный таинственный и недоступный магазин. Магазин музыкальных инструментов!
Если Андрейке случалось оказаться на этой улице, он всегда перебегал дорогу, чтобы постоять у витрины музыкального магазина. Он останавливался и смотрел.
Стоило ему только взглянуть на какой-нибудь инструмент, выставленный в витрине, как тот начинал звучать. Негромко, конечно! Никто не слышал, как инструменты откликаются на взгляд Андрейки. Как звенят струны гитары, как тренькает балалайка, как гудят трубы и флейты разных форм и размеров.
В голове Андрейки звучала музыка. Инструменты её слышали. Звучание инструментов складывалось в оркестр.
Инструменты из своей витрины поглядывали на Андрейку, словно спрашивая его:
«Ну, что нам играть дальше?»
Андрейка, как заправский дирижёр, вскидывал руки и показывал, в какую сторону должна поворачивать мелодия.
— Та-та-тата! Теперь та-та!
Вы думаете, Андрейке не хотелось зайти внутрь магазина?
Конечно, хотелось!
Думаете, он туда не заходил?
Конечно, заходил!
Однажды Андрейка действительно просочился в прохладную и торжественную внутренность магазина. Затаив дыхание, шёл он вдоль полок с инструментами. И тут резкий окрик остановил его.
— Эй, ты что тут делаешь? — навис над ним продавец.
Он был немолод и лыс. На его носу сидели большие очки. Его голос дребезжал так, что на фоне музыки, которая звучала внутри Андрейки, казался фальшивой нотой.
Андрейка вздрогнул.
— Я… я смотрю…
— Иди-ка ты отсюда, мальчик, да побыстрее, — подтолкнул его к выходу продавец. — Нечего тебе здесь делать! Здесь нет никаких куколок, никаких мячиков! И солдатиков нет, и машинок тоже нет!
— А мне…
Андрейка хотел сказать, что ему не нужны машинки, а тем более куколки. Что он пришёл именно туда, куда хотел. Что ему так хочется потрогать, хотя бы одним пальцем, настоящую гитару или скрипку… Но…
— Иди, иди! Нечего тебе тут, мальчик, делать! А то испортишь что-нибудь — твои родители век не расплатятся!
Продавец, можно сказать, вытолкал Андрейку из магазина.
Насчёт родителей продавец был прав. Если бы Андрейка что-нибудь испортил, расплатиться оказалось бы сложно. Это точно.
Итак, Андрейка стоял у витрины музыкального магазина.
Может быть, он стоял всего пять минут. Или десять. Или двадцать. Дальше перечислять не стоит потому, что это не имеет значения. В голове у Андрейки звучала музыка, и он управлял ею. Он заставлял музыку то шелестеть, как листва, то журчать, как ручеёк, то налетать, как ветер, то стелиться, как облака…
И сам Андрейка вместе с музыкой шелестел, журчал, налетал и стелился. Он уже не видел ни улицы, ни витрины. И не только потому, что закрыл глаза.
Музыка звучала, звучала… Потом она стала затихать и почти закончилась… Тоненько вздохнул какой-то инструмент, и всё стихло.
Андрейка снова оказался на улице и вспомнил, что ему надо в продуктовый магазин. Кивнув на прощание инструментам, выставленным в витрине, Андрейка быстро побежал вперёд, до перекрёстка. На следующем перекрёстке стоял светофор, и Андрейка спокойно перешёл к магазину на зелёный, пристроившись за какой-то женщиной.
В магазине Андрейка встал в очередь и сразу же принялся разглядывать витрину, выбирая, что бы такого вкусненького купить на оставшиеся деньги.
В детском саду их не учили считать до сотни, но Андрейка как-то сам научился вычитать и складывать. Наверно, потому, что давно уже бегал в магазин за покупками. Мама доверяла ему и сто рублей, и двести. Один раз даже пятьсот дала!
Андрейка считал, считал сдачу… и научился считать до пятисот!
Очередь подошла незаметно.
— Что тебе, мальчик? — спросила продавщица.
— Батон, молоко… пачку маргарина…
— А деньги у тебя есть?
— Есть!
И тут…
Андрейка раскрыл ладонь… Вот листик, исписанный мамой… А где же сто рублей?
Андрейкино сердце застучало часто-часто. Он полез в карман шортов… в другой карман… зачем-то заглянул за ворот футболки…
Деньги исчезли.
— Мальчик, не задерживай очередь, — проворчали сзади.
— Иди поищи, — сочувственно произнесла продавщица. — Может, где-то в магазине обронил. Сколько у тебя было денег?
— Сто рублей, — пробормотал Андрейка.
— Граждане, никто ста рублей не находил? — громко спросила продавщица.
Граждане засуетились и стали смотреть себе под ноги.
Нет. Никто ничего не находил. Опустив голову, Андрейка отошёл от прилавка.
Проделывая только что пройденный путь в обратном направлении, он, конечно, ещё на что-то надеялся. А вдруг!
Вдруг его сто рублей лежат на полу магазина… или на ступеньках… или на переходе… или возле светофора… или на улице… или возле музыкального магазина…
Так Андрейка снова оказался около музыкального магазина. Обычно на обратном пути он уже не заходил сюда. Потому что тяжело тащить полный пакет, и вообще…
Возле музыкального магазина ста рублей тоже не нашлось.
Всё. Больше у Андрейки не оставалось надежды найти пропажу. Где-то там, в глубине души, он понимал, что потерять деньги мог только здесь, когда дирижировал оркестром…
Может, ветер унёс сторублевую бумажку в далёкие края, а может быть, кто-то из прохожих подобрал её и теперь, радуясь находке, покупает себе булочки и конфеты…
Не в силах двинуться дальше, Андрейка присел на ступеньку возле входа в музыкальный магазин.
Очень, очень обидно. Ох, как обидно, как жалко!
Знал Андрейка, что он потерял не просто сто рублей. Он потерял «посчитанные» сто рублей. Значит, хлеб и молоко придётся покупать только завтра. А уж о конфетах можно и вовсе забыть…
«Как мама расстроится!» — подумал Андрейка и чуть не заплакал.
Он бы и заплакал, но тут в его голове совершенно неожиданно зазвучала музыка. Тоненько и мягко запела труба…
Может быть, и не труба. Может быть, флейта или гобой. Андрейка ведь не знал названий инструментов.
Вернее, знал, но не все. Тем более он не представлял, как звучит каждый из них. Он называл про себя этот мягкий звук «трубой номер 2». «Труба номер 1» звучала звонко, а эта — словно пела.
Инструменты сочувствовали Андрейке. Они начали выводить для него мелодию потери.
Вот тут Андрейка не выдержал и заплакал. Как маленький, размазывая по щекам слёзы.
Люди шли по улице мимо Андрейки, никто не обращал на него внимания. И тут…
Музыка прервалась. От грохота.
Рядом загрохотало, затарахтело, завоняло бензином и ещё чем-то, и через мгновение над Андрейкой что-то нависло — большое, чёрное, всё в металлических заклёпках. Из кожи и заклёпок торчала рыжеватая борода, а между бородой и чёрной банданой поблёскивали два серых, чем-то навеки удивлённых глаза.
