Артур Гиваргизов - Записки выдающегося двоечника

© Артур Гиваргизов, 2016

© Валерий Калныньш, оформление и макет, 2016

© Вера Коротаева, иллюстрации, 2016

© ООО «Издательство «Время», 2016

– Послушай, Сереберцева, – спрашивал Серёжа у отличницы Сереберцевой, – почему ты такая отличница?

– Круглая, – добавила Сереберцева.

– Круглая, – согласился Серёжа. – Может быть, ты ешь что-нибудь особенное или пьёшь?

– Да вроде нет, – задумалась Сереберцева. – Пепси, чипсы.

– Я тоже – пепси-чипсы, – сказал Серёжа, – тогда почему ты отличница?

– Это гены, – сказала Сереберцева, – гены, миленький Серёжечка.

– Ага! – воскликнул Серёжа. – Вот видишь!

И убежал.

Серёжа прибежал в аптеку и спросил:

– У вас есть гены?

– У нас только гематогены, – сказали в аптеке.

– Давайте, – обрадовался Серёжа, – шесть штук. Нет, семь!

Серёжа съел семь гематогенов и побежал опять в школу. На химии он получил двойку, а на алгебре двойку с минусом.

Тогда Серёжа разозлился и стал бегать за Сереберцевой и выкручивать ей руку.

– Ну что, Гаврилов, сразу двойку ставить, или прогуляешься к доске и обратно? – спросила Вера Петровна, и Серёже стало обидно.

«Откуда она знает, – думал он, – что я не выучил урок? Зачем она так говорит?!»

– Откуда вы знаете, Вера Петровна, что я не выучил? – спросил Серёжа.

– Так ты же никогда не учишь! – удивилась Вера Петровна.

Серёжа встал, поднял вверх указательный палец и простоял так одну минуту, как бы к чему-то прислушиваясь.

– Это да, – согласился он, – но вдруг сегодня выучил?

– А ты выучил? – спросила Вера Петровна.

Серёжа задумался. Он рассеянно посмотрел на Коперника, потом на Ньютона и наконец ответил:

– Нет.

– Можно теперь двойку ставить? – спросила Вера Петровна.

Серёжа посмотрел на часы.

– Теперь можно, – согласился он, – теперь мы выяснили.

– А в чём разница? – спросила Вера Петровна.

– В том, что я получил двойку на семь минут позже, – ответил Серёжа.

– Не понимаю, – сказала Вера Петровна, – неужели тебе от этого легче?

– Просто папа сказал: «Продержишься на физике хотя бы пять минут – куплю тебе футбольный мяч». А я продержался семь, – объяснил Серёжа.

– Мы свидетели, – сказали Кулаков, Зубов и Сереберцева.

– Понятно, – сказала Вера Петровна.

Однажды Серёжу и отличницу Сереберцеву оставили убирать класс.

– Ты давай полы мой, – сказал Серёжа, – а я буду доску вытирать.

– Сравнил, – сказала Сереберцева, – лучше наоборот.

– Ну хорошо, – сказал Серёжа, – ещё цветы полью.

– Нашёл простушку, – сказала Сереберцева.

– Ладно, – сказал Серёжа, – плюс стулья поставлю на парты.

– Даже говорить не хочу, – сказала Сереберцева.

– Плохая ты хозяйка, – сказал Серёжа. – Я на тебе не женюсь, когда вырасту.

– Ой, напугал, – сказала Сереберцева, – сейчас умру. Ладно, я всё вымою.

– А я доску вытру, – обрадовался Серёжа.

– Да сиди уж, – проворчала Сереберцева. – Карман-то на пиджаке отпоролся. Пиджаков не напасёшься. Хорошо, что у меня нитка с иголкой есть. Бегаешь со своим Зубовым на перемене, потом ходишь как оборванец.

Серёжа никогда не мог понять, почему отличница Сереберцева любит стихи.

– Послушай, Сереберцева, – как-то спросил Серёжа, – ну я понимаю, когда задали, но ты, говорят, и когда не задали, читаешь?

– Читаю, – ответила Сереберцева, – стихи вызывают во мне разные настроения.

– Всё это мы слышали, – усмехнулся Серёжа, – от училки по литературе.

– Не веришь – не надо, – пожала плечами Сереберцева.

– Конечно, не верю, – сказал Серёжа, – но хочу понять. Может, тебе родители за это доплачивают? Признайся, а? Зуб даю, никому не скажу.

– Ничего они мне не доплачивают, – рассердилась Сереберцева, – отстань, а то врежу!

– Ну хорошо, – не унимался Серёжа. – Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик. Э-э-э… Дальше не помню. Что с тобой, Сереберцева?! Ты плачешь?!

– Отстань, Гаврилов, – плакала Сереберцева, – не мог что-нибудь весёленькое прочитать. Теперь весь день буду плакать.

– Вот это да! – поразился Серёжа. – Как действует! Сейчас, Сереберцева, сейчас… М-м-м-м… Коля в деревне нашёл пулемёт… нет, не то. Сейчас, сейчас, потерпи… М-м-м… Маленький мальчик на дерево влез… опять не то. А, вот! Вспомнил! Тише, Танечка, не плачь, не утонет в речке мяч. Не утонет, Сереберцева! Ура! Ну как, легче?

– Легче, – шмыгнула носом Сереберцева.

Однажды Серёжа сказал отличнице Сереберцевой:

– Сереберцева, сейчас я посвящу тебе победу над Зубовым.

– А я не люблю, когда борются, – сказала Сереберцева. – Можешь не посвящать.

– Жаль, – огорчился Серёжа.

– Не жаль, – обрадовался Зубов.

– А веер хочешь из голубиных перьев? – спросил Серёжа.

– Ну покажи, – сказала Сереберцева. – Посмотрим.

– Вот, – сказал Серёжа и достал веер, – я его сам сделал. У нас на чердаке много перьев.

– Веер беру, – сказала Сереберцева, – за домашнюю по алгебре.

– Мало, – нахмурился Серёжа.

– Не хочешь – не надо, – сказала Сереберцева.

– Я когда по чердаку лазил, головой о балку ударился, – обиделся Серёжа. – Может, у меня сотрясение мозга.

– Ладно, по алгебре и по химии, – согласилась Сереберцева. – Принесёшь ещё перьев, я себе платье сошью.

– Принесу, принесу! – обрадовался Серёжа.

– Мне можно идти? – спросил Зубов.

– Иди, Зубов, – сказал Серёжа, – ты мне сегодня больше не нужен.

Серёжа сидел на уроке истории и смотрел в окно. Он не слышал, о чём рассказывает учительница, но зато видел, как около палатки с мороженым какой-то мальчик ест эскимо. Присмотревшись внимательно, Серёжа узнал Кулакова.

«Молодец, – подумал Серёжа о Кулакове, – всех обманул. Родители думают, что он в школе, а в школе думают, что болеет, а он – ха-ха-ха – ест эскимо. Мне бы так».

– Гаврилов, ты о чём там задумался? – спросила учительница.

– Да так, – вздохнул Серёжа. – О том, что бывают смелые люди и какая у них прекрасная жизнь.

– Это ты имеешь в виду Александра Невского? – спросила учительница. – Я рада, что эта история заставила тебя задуматься.

– Заставила, – сказал Серёжа. – А можно выйти?

– Нельзя, – сказала учительница.

«Да, – подумал Серёжа, – Кулаков прав: по-честному ни с учителями, ни с родителями не получается».

Однажды Серёжа нашёл дневник Селезнёвой Кати – ученицы 5 класса «Б» 545‑й школы. В дневнике были пятёрки с подлинными подписями. «Надо отнести этот дневник в 545‑ю школу, а они уже сами найдут Селезнёву Катю, – подумал Серёжа. – Или надо отнести этот дневник в детскую комнату милиции, там все отличники на учёте. Или в стол находок. Или в Музей революции».

Серёжа достал специальный японский ластик, стирающий чернила, стёр «Селезнёвой Кати» и «545», написал такими же синими чернилами «Гаврилова Серёжи», «754», и получилось: «Дневник ученицы 5 класса “Б” Гаврилова Серёжи».

– Непорядок, – заметил Серёжа, стёр «цы» и написал «ка».

Серёжа принёс дневник домой и показал папе.

Папа пощупал бумагу, посмотрел в микроскоп… И когда убедился, что подписи не фальшивые, сказал:

– Молодец! Можешь идти гулять.

Иногда Серёжа давал Зубову подзатыльники. Сначала Зубов привязывал к затылку подушку, потом вратарскую маску, а однажды привязал кактус и замаскировал его волосами.

– Зубов становится всё хитрее и хитрее, – пожаловался Серёжа своему другу Коле Кулакову. – Скоро вообще не смогу давать ему подзатыльники.

– А ты давай пинки, – посоветовал Коля. – Пинки безопасней. Помнишь кактус?

– Ещё как! – поморщился Серёжа. – У меня тогда рука болела два дня.

– Вот видишь, – сказал Коля, – переходи на пинки, верное дело.

– Я подумаю, – согласился Серёжа.