На следующий день Зубов пришёл с привязанным к затылку капканом. Он ходил по школе и свысока поглядывал на Серёжу. Серёже даже показалось, что Зубов в него плюнул.
Тогда Серёжа подошёл к Зубову и дал ему пинка. Зубов побледнел и перестал поглядывать свысока.
– Ну как? Получилось? – спросил Серёжу Коля Кулаков. – Ногу не повредил?
– Пока получилось, – озабоченно ответил Серёжа, – а дальше не знаю.
– Будем надеяться, – сказал Коля.
– М-м-м, да, – согласился Серёжа.
О том, как Серёжу перестали уважать
9 сентября, на уроке физкультуры
Серёжа был в своём классе очень уважаемым человеком, потому что он был самым сильным. И это подтверждала отметка по физкультуре – неизменная пятёрка с плюсом.
К Серёже все обращались за советом. Например, как поступить с дневником, в котором появилась двойка? А как с учителем, поставившим двойку? А как с родителями, не покупающими компьютер? А как с Сереберцевой?
И Серёжа всегда с удовольствием давал бесплатные советы. Например, дневник растворить в пепси-коле, назло родителям заболеть свинкой, а Сереберцеву, как обычно, толкнуть, чтоб загремела, а учителю наперчить носовой платок и засунуть кактус в рукав пальто.
Потом Серёжа привык и перестал получать удовольствие от своего положения. Тогда он написал: «Бесплатных советов не даю». И повесил табличку себе на грудь.
Но без Серёжиных советов уже никто не мог обойтись. Повздыхали, поворчали и, что поделаешь, стали платить. Денег ни у кого не было – стали платить бутербродами.
Ел Серёжа бутерброды, ел, ел, ел и через три месяца так поправился, что не то что прыгнуть в высоту на метр двадцать, а вообще оторваться от пола не мог.
Стали Серёже по физкультуре ставить двойки. Как он ни кричал: «Да вы что, не узнаёте меня, что ли?! Это же я, Серёжа!» – всё равно ставили двойки.
А потом случилось непоправимое – Зубов обозвал Серёжу дирижаблем. Хотел Серёжа дать Зубову пинка, но не смог свою поправившуюся ногу поднять.
С этого времени Серёжу уважать перестали, и, конечно, за советом к нему больше никто не обращался.
Что новенького на стенках?
10 сентября, большая перемена и после уроков
Однажды Серёжа болел ангиной, но всё равно пришёл в школу и написал на стенке: «Торпедо – чемпион», потому что он болел за «Торпедо». Написал и упал от слабости.
Эту надпись увидела Сереберцева. Она стёрла «Торпедо» и написала: «Ньютон – чемпион», потому что была отличницей и ньютоновской фанаткой.
Эту надпись увидела учительница по химии. Она стёрла «Ньютон» и подписала «Менделеев».
Эту надпись заметил директор школы. Он покачал головой и написал: «Наша школа – чемпион. Мы все – одна семья».
Эту надпись заметила уборщица тётя Тамара. Она всё стёрла и написала большими буквами нитрокраской: «Как вам не стыдно! Ай-ай-ай! Зачем вы стёрли Серёжино “Торпедо”? Серёжа с температурой пришёл в школу, а вы стёрли. Торпедо – чемпион».
Тётя Тамара была Серёжина бабушка.
Эту надпись увидела Сереберцева. Она стирала её два часа, но так и не стёрла.
11 сентября, на биологии
Серёжа умел притворяться, что спит. Закроет глаза, а на самом деле всё слышит и даже видит – в щёлочки. Благодаря этому умению он знал, что думают о нём окружающие.
– Красавец, – смело говорила Чеснокова, глядя на спящего Серёжу.
– Жалко, нос торчит, – огорчалась Сереберцева. – Большеват.
Так как Серёже нравилась Сереберцева, а не Чеснокова, он решил сделать пластическую операцию – уменьшить нос.
Пришел Серёжа к хирургу, всё объяснил, а хирург говорит:
– Зачем тебе уменьшать нос? Всё – относительно: если ты увеличишь себе щёки, нос на фоне больших щёк будет казаться маленьким. Увеличить щёки можно без хирургического вмешательства. Просто надо есть побольше макарон.
Серёжа стал есть очень много макарон, и через месяц действительно у него увеличились щёки и нос перестал казаться большим.
Серёжа пришёл в школу, лёг на парту и сделал вид, что спит.
– Что-то Гаврилов сильно растолстел, – сказала Чеснокова, – щёки как подушки.
– Ты ничего не понимаешь в мужской красоте, – сказала Сереберцева, – теперь у него всё гармонично.
И после этого подслушанного разговора Серёжа смело пригласил Сереберцеву в кино.
– Ах, – сказала Сереберцева, – ты читаешь мои мысли.
«Не читаю, а подслушиваю», – усмехнулся про себя Серёжа.
12 сентября, на русском
Однажды на уроке русского языка Серёжа Гаврилов получил записку странного содержания: «Гаврилов, – было в записке, – если ты встанешь на парту и громко прокукарекаешь, я поставлю тебе пятёрку в дневник». И подпись: «Елена Николаевна».
Елена Николаевна была очень строгая и раньше таких записок никому не писала.
«Странно, – подумал Серёжа, – очень странно». Он посмотрел на учительницу, незаметно ей улыбнулся и подмигнул. В ответ Елена Николаевна нахмурилась, стиснула зубы и сжала кулаки.
«Странно, – подумал Серёжа, – очень странно». Он залез на парту. Елена Николаевна прищурилась и, как показалось Серёже, кивнула головой.
– Ах! – воскликнула Сереберцева и упала в обморок в объятия Мячикова.
– Герой! – восхищённо прошептала Чеснокова и упала в объятия Зубова.
– Сейчас зачирикает, – усмехнулся Кулаков и покрутил пальцем у виска.
– Ку-ка-ре-ку, – тихо произнёс Серёжа.
– Дневник! – обрадовалась Елена Николаевна и захлопала в ладоши. – Гаврилов, сейчас же дай мне дневник и без папы в школу не приходи!
– Но вы же сами! – удивился Серёжа.
– За папой! – кричала Елена Николаевна и указывала пальцем на дверь. – Сегодня же! Сейчас же!
«Странно, – подумал Серёжа, – очень странно».
Но самое странное было то, что Елена Николаевна действительно, как и обещала, поставила Серёже пятёрку. Но рядом с пятёркой красной ручкой было написано: «Уважаемый Александр Петрович, срочно зайдите в школу. А если в школу вы прийти не можете, то я вас буду ждать завтра вечером с семи до двенадцати на станции метро “Динамо” в центре зала. Е. Н.». И слово «срочно» было обведено несколько раз и подчёркнуто двойной чертой.
– Ничего странного, – сказал после уроков мудрый Зубов, – вспомни, Гаврилов, в прошлый раз к приходу твоего папы Елена Николаевна сделала себе новую причёску и приклеила искусственные ресницы.
– Всё очень понятно, – вздохнула очнувшаяся Чеснокова и ласково посмотрела на Зубова.
– Это так романтично, – вздохнула очнувшаяся Сереберцева и ласково посмотрела на Мячикова.
– Пожалуй, – согласился Серёжа, и слабая надежда на пятёрку в четверти, а может быть, даже и в году, появилась у него внутри.
13 сентября, перед уроками, за три минуты до начала
Однажды Серёжа решил угодить сразу двум учителям – по русскому языку и по пению.
В 8.27, с гитарой, он встал под окнами школы и запел упражнение № 43. Потом Серёжа спел: упражнения 44, 45, 46, изложение, диктант и наконец – сочинение на тему: «Образ двоечника в художественной литературе второй половины двадцатого века». Учителя выглядывали из окон и, кажется, были довольны.
Вдохновлённый тем, что на него не кричат, Серёжа спел английский алфавит. Потом он спел параграф № 18 – «Рабовладельческий строй в Древнем Риме», «Животный и растительный мир средней полосы», таблицы Менделеева, умножения, строение клетки.
И когда Серёжа спел всё, из школы вышли довольные учителя и поставили ему пятёрки. Кроме учителей по физкультуре и по труду, которые вышли очень недовольные и поставили двойки.
«Всем не угодишь», – подумал Серёжа.
14 сентября (воскресенье), дома, ночью
Обычно Серёжа списывал уроки у Сереберцевой и относился к этому спокойно: «Ну и что? Ерунда. Она же меня любит». Но иногда с Серёжей что-то происходило, и нехорошие мысли – а вдруг Сереберцева меня разлюбит? – не давали ему уснуть.
И тогда он ночью вставал с постели, садился за письменный стол и пробовал решить задачу по математике или выучить наизусть стихотворение. Но у него ничего не получалось.
Тогда Серёжа начинал волноваться и звонил Сереберцевой.
– Алло, – говорил папа Сереберцевой хриплым голосом.
– А Лену можно? – спрашивал Серёжа.
– Что?! Опять?! В четыре часа ночи?! – кричал папа Сереберцевой. – Я тебе покажу Лену! Безобразие! – и бросал трубку.
После таких разговоров Серёже становилось ещё хуже. К счастью, эти нехорошие мысли приходили не каждый день, а только по воскресеньям и четвергам.
