Ведь приличная девочка должна идти впереди.
Абигейл Элен Цуг, презревшая золотое правило, которое приучены соблюдать все хорошие девочки. Краеугольный камень Общества юных прихожан. Абби, Абби, еще не поздно повернуть назад и припустить что есть духу. Но он заграбастал мой портфель, и я сказала ему «да». Ну, можно считать, что сказала, во всяком случае, дала понять, что согласна. Сама заварила, сама и расхлебывай. Плечи его словно корабль. Шея вырублена из цельного камня. Со спины скажешь, что такой человек не задумается, запросто похитит бедную девочку. Почему это так кажется сзади? Честное слово, он может гнуть фонари на улицах. Может вырывать с корнем светофоры. Ломать грудью гранитные плиты. На этих силачей лучше смотреть из-за высокого забора, когда они вращаются на параллельных брусьях и не могут разжать руки под страхом смерти. Как подумаешь, сколько они сманили чистеньких, воспитанных девочек! Невинных малюток вроде Абби Цуг. Вот так это и начинается? Тянешься за ним, будто на веревочке. Прогуливаешь школу, вместо того чтобы печь пирожки на уроке домоводства. Просто-напросто бегаешь за ним, задыхаешься и бежишь, потому что, видите ли, поезд уже подходит. Вовсе я не хочу на этот дурацкий поезд, не хочу быть цифрой в статистике, мертвым телом в канаве. Он оглядывается. Скорей, Джо! Ну для чего ему было смотреть на нее так? Ой, Мэтт, какое у Тебя прекрасное лицо! Да я бы на Южный полюс за тобой побежала обедать. Бутербродов бы наделала, супу бы в термос налила. Пропала я. Двери захлопнулись. Он втолкнул меня сюда, и теперь я навечно в его власти. Послушайте, тетенька с библиотечной книжкой вон в том углу, как это ему удалось в эти часы отыскать почти пустое купе? Вы только смотрите не уходите, тетенька, сидите, где сидели. Господи, Узловая Раздолье! Ну зачем ему понадобилось так далеко ехать? Может, он там трупы зарывает? Или сжигает в топке? Сколько женских трупов он уже так сбагрил? Ой, Мэтт, если бы ты хоть не был так прекрасен! Мама меня убьет. Абигейл, закричит она, ты что, с ума сошла? В наше время садишься в поезд с парнем, с которым и не знакома толком! Ведь ты только на прошлой неделе сама мне сказала, что еще ни с кем не целовалась! Мама, но ведь это Большой Мэтт. Мой герой, мама. Этот прекрасный верзила. Да я на следующей же остановке вскочу со скамейки и выпрыгну из вагона. Вот увидишь. А если он увяжется следом, я как припущу. Прямо в небо взовьюсь. Эй, птицы, прочь с дороги. Возьмите в сторону, боинги. И не смей на меня так смотреть, Большой Мэтт. Своими жалостными глазами из-под этих длиннющих ресниц. Скажите ему вы, леди. Пусть уберет когти. Кого он из себя воображает? Сначала увозит силком, а после смотрит так.
Вот я и сижу.
Плохо мое дело.
ВЕРХНИЙ ТЕДДИНГТОН, АББИ. ТЕБЕ ВЫХОДИТЬ.
Я и стараюсь выйти, разве не видно? Изо всех сил стараюсь. Не виновата же я, что у меня ноги отнялись. Это девчоночья сердечная лихорадка, мама. Страшная болезнь. У тебя самой она, наверно, была когда-то. Иначе откуда взялась Абби Цуг? Здоровенный грубый урод, вот он кто. Каково это встать утром и увидеть в зеркале эдакое чудище? И знать, что это и есть ты. Надо быть совсем бесчувственным, чтобы выдержать такой удар. Этот тип и эта девочка совершенно не подходят друг другу. Она такое нежное создание, малышка Абигейл Элен Цуг. Добрая, честная, милая. Помогает по дому маме. Не ссорится с сестрами, почти. Никогда еще не прогуливалась с мальчишками. И мечты у нее чистые, как зимний иней. Подумайте только, леди, разве я могла сесть в поезд с мальчиком, когда мне полагалось печь пирог? Теперь исключат из школы, наверное. Или поставят стоять на виду у всех и будут швырять мне в лицо тухлые помидоры. Шлеп! Плюх! Цушка-грязнушка. Теперь так будут меня дразнить. Узловая Раздолье ему, видите ли, понадобилась. Да это совершенно дикая местность. Там даже трава растет. И деревья растут. Не посаженные, сами. На что мне там надеяться, если он вздумает употребить силу? Вон какие у него мускулы, как у гориллы. Абигейл Цуг УНИЧТОЖЕНА. Да что это с ним такое? Онемел, что ли? Или это он отчаянно борется сам с собой, никак не может решить, удушить ли меня или сперва избить до смерти? Неужели я не могла влюбиться в мальчика-худышечку с впалой грудью? Большой Мэтт, ты так прекрасен, что я, кажется, сейчас лопну. А вы как считаете, леди? Верно ведь, от него с ума сойти можно? Вы бы согласились отдать свою пенсию по старости, чтобы только оказаться на моем месте? Я ведь вижу, как вы на него посматриваете, леди.
НИЖНИЕ ЛУЖИ.
Так там и написано, черным по белому.
Самое время бежать.
Помереть можно, Джо. Столько всего хотелось бы тебе сказать, но не могу же я при этой старухе. До какой станции она собирается с нами ехать? Она ведь услышит каждое мое слово. И будет головой качать: ай-яй-яй. У них прямо на лицах написано, что они тебя терпеть не могут за то, что ты молодой, а они старые. Книгу, видите ли, читает. Да кого она обманывает? Ни разу страницы не перевернула. Вот черт… Какая мука, Джо, бояться тебя, бояться себя самого. До чего ты меня поразила, что поехала со мной. Шла за мной, будто ты всю жизнь бегала за мальчишками. Так что не сердись, если я спрошу: может, ты и в самом деле такая? И неужели это я так спокойно позвал тебя? Будто каждый божий день приглашаю девчонок. От тебя, что ли, перенял? Слишком ты легко согласилась, Джо. Почему это? Разве хорошие девочки так легко идут с мальчиками? Ты топталась поблизости, вот что я тебе скажу. И там у калитки топталась, иначе я бы на тебя не налетел. Вот черт…
Эти детишки никого не обманут.
Не домой же они едут в это время дня. Ворвались в вагон, словно это последний поезд из Праги и за ними гонится гестапо. Славные, румяные, здоровенькие дети, как и мы были когда-то. Стесняются даже посмотреть друг другу в глаза. Но у вас впереди миллион лет. Красивые дети на пороге жизни, на пороге слез. Хватайте свое время, мои милые. Пройдет — не вернешь. Спокон веку так: старуха в купе, или граница, или море, или страх, обращающий любовь в пустыню. Что-нибудь да обязательно вклинится, помешает.
Шесть дюймов, Мэтт, отделяют твою коленку от моей. Ты загнал меня в угол, видишь? Я сижу под окном, и мне некуда деться.
Я считаю коров, Джо. Пять коров, две лошади и мачты высоковольтной передачи. А где же дома? Ты заметила, дома-то исчезли? Двадцать тысяч вольт возвышаются над вершинами деревьев. Гордо возвышаются. Красивая стальная линия. Выходит, Узловая Раздолье — это не город? Старая добрая земля, поля и луга так близко от школы? Как же я не знал? Ведь не вчера родился. Сколько станций мы уже проехали? В котором часу отошел поезд? Сколько времени прошло? Сорок пять минут! Как же это они промелькнули? Еще семь коров, Джо, и человек на тракторе, человек за плугом. Пашет землю, как в стародавние времена. Замороженные продукты в магазинах за прилавками. Как-то не представляешь себе, что они — из земли, верно? Не думаешь, что люди на тракторах так близко от города. Коровы, и деревья, и люди, пашущие землю, как давным-давно, еще когда Мак-Нэлли был маленьким. И так близко, знал бы, можно пешком дойти, если захотеть. Что у меня за родители, боятся свежего воздуха, что ли?
Ты позвал меня на этот поезд, Мэтт. Я отчетливо слышала. Пожалуйста, можешь Библию открыть на первой странице. Я уже говорила. Там все написано. Адам и его подружка. Одобрено свыше. Там на небесах лучше знают. И это уже тысячи лет так ведется, Мэтт, мальчики с девочками. А зачем же ты меня позвал? Или это ваша работа, леди? Перебили ему настроение. Настройте его, пожалуйста, обратно. Я готова рискнуть. Кажется, опасности здесь не больше, чем на богослужении в церкви.
Узловая Раздолье, Джо. Приехали.
СЛЫШИШЬ? МЫ ПРИЕХАЛИ.
И здесь действительно поля и луга. И маленький городок за станцией. И много путей сходятся и расходятся. И универсальный магазин — вон там вывеска. Разве не здорово? Совсем как в те времена, когда Мак-Нэлли был маленьким. И все это — на моей железной дороге, что проходит у нас за домом. В каком-то часе езды. Зачем было ездить в другую сторону, обязательно к морю, когда здесь поблизости есть Узловая Раздолье?
Он шагает по платформе, и бок о бок с ним — Джо. Смешное чувство, когда идешь с девчонкой. У калитки на выходе спросят билеты. Джо идет, такая скромница, смотрит в сторону. Или это Мэтт смотрит в сторону? Эх, до чего же здорово: солнце сияет, воздуха — полное небо и пахнет эвкалиптами, настоящий, природный запах. Вдоль состава во всех вагонах открываются и закрываются двери, одни люди выходят, другие входят, словно монеты в щель гигантского автомата.
Джо, кажется, взглянула на него мельком. Она какая-то встревоженная. Побледнела. Кожа у нее молочно-белая, как бывает у ребят в разгар зимы, хотя жарко так — настоящее лето.
— Меня вовсе не Джо зовут, — сказала она твердо, как припечатала.
Он, собственно, это знал, и все-таки перед ним словно задернули небо. Вроде как шел с единственной избранницей своего сердца и вдруг посмотрел, а это кто-то совсем другой и совершенно незнакомый. Он чуть было не высказал ей всего этого, уже открыл даже рот, но тут с высоты опустилась рука. Сверху вниз.
