Я усадила их всех рисовать за кухонный стол, выдав им по большому куску шоколада. У Пикси почти весь шоколад растёкся по подбородку.
Я без конца представляла себе маму, как она встречается с этим Гордоном, как уезжает с ним на поезде в аэропорт, как ждёт своего рейса. Если я о ней думаю, почему же она не думает обо мне? Почему она вдруг не подумала: «О боже, мне нельзя бросать Лили, Бэкстера, Блисс и Пикси. Я ведь никак не могу оставить их с Мики». Тогда уж она точно скажет Гордону: «Нет, прости, я тебя очень люблю (хотя она знала его всего три дня), но детей своих я люблю больше, и я должна вернуться домой».
К чаю я приготовила куриные сэндвичи, нашла кусочек дужки и зажала его в кулаке, без конца моля об одном и том же. Представляла, как мама бежит, чтобы успеть на обратный поезд. Я прошла вместе с ней все этапы поездки. В голове сложились настолько реальные картины, что я даже слышала стук её каблучков в коридоре.
Но она не пришла, и Мики тоже не пришёл. Бэкстеру становилось всё тревожнее. Он притворился быком, выставив на голове руки как рога, и бегал за девочками, бодая их. И хотя он не делал им больно, Блисс расплакалась, а Пикси упала и заплакала тоже.
– Вы глупые девчонки-плаксы, с вами неинтересно, – орал Бэкстер. – Подождите, вот придёт мой папа и будет со мной играть – и мы, парни, вам ещё покажем!
– Ну его же здесь нет, твоего драгоценного папочки! И я рада, потому что нам не нужно, чтобы Мики нами командовал, правда, девочки? – спросила я.
Блисс согласилась, а Пикси засомневалась.
– Мики медведь, реветь, реветь! – и завела свою надоедливую песню.
Я заставила их всех замолчать, только когда отправилась на кухню и нашла в буфете большую банку с консервированными персиками.
– Но мы уже пили чай! – воскликнула Пикси. – И ели бутерброды с курицей.
– Ну, мы можем ещё раз попить чаю, если будете хорошо себя вести, – сказала я.
– А можно нам ещё и взбитых сливок из баллончика? – спросил Бэкстер.
– Каждый получит по две порции, только нажимать буду я, Бэкстер, а вы будете сидеть за столом тихо-тихо, как мышки.
– Пи-пи-пи! – запищал Бэкстер, превратившись в очень большую мышь.
Мы ели персики со взбитыми сливками. Я думала, что малыши будут долго смаковать угощение, но они проглотили его в три-четыре приёма и вновь запрыгали и стали беситься. Если бы мне снова удалось их успокоить только при помощи еды, к десяти часам вечера в буфете бы ничего не осталось.
Была уже половина девятого. Мне пора было смириться с маминым отъездом. Может быть, именно в эту минуту она пролетала над нами в самолёте. А где же Мики?
Тотчас зазвонил телефон. Я побежала к нему, молясь, чтобы это звонила мама, решив в конце концов вернуться из аэропорта. Нет, это был Мики.
– Лили? Передай трубку своей маме, я пытался дозвониться ей на мобильный, но она его выключила. Что это за бред про её нового друга?
– Она уехала с ним в отпуск.
– Ну уж нет! Скажи ей, чтобы она отменила свои дурацкие планы, и побыстрее. Pronto![9] Я не могу взять на работе неделю отпуска и смотреть за вами, ребята. За кого она меня принимает?! За Мэри – чтоб её – Поппинс? Так получилось, что в настоящий момент я еду на автобусе в Глазго. Собираюсь пробыть там пару недель и помочь товарищу со стройкой. Поэтому скажи ей, пусть побыстрее возвращается домой и смотрит за моими детьми, хорошо?
– Но Мики…
– Что ещё?
Мне надо было просто сказать: «Она уже уехала». Этого было бы достаточно. Я терпеть не могла Мики, а он меня, но я знала, что он любит Бэкстера и Блисс. И он очень хорошо относился к Пикси. Если бы я сказала, что мы совсем одни, Мики бы обязательно стал ругаться и отпускать проклятия, но позвонил бы своему другу, сошёл с автобуса и проехал бы весь путь назад, чтобы за нами присмотреть. Но я не хотела, чтобы он приезжал. Когда он был в плохом настроении, он нас всех пугал, даже Бэкстера. А настроение у него менялось быстро. Он то смеялся и подбрасывал ребятишек, то, стоило им сморозить какую-нибудь глупость или случайно лягнуть его ногой, лицо его сразу темнело, и он начинал кричать и раздавать тумаки. Он уже много лет меня не трогал, потому что я была осторожной и мне удавалось быстро от него уворачиваться, но я часто ловила на себе его неприязненный взгляд, которым он словно ощупывал меня с головы до ног. Я знала, что он ждёт случая, как бы и до меня добраться. И я не хотела, чтобы он был здесь, когда мамы нет дома.
– Ничего, Мики! – сказала я. – Ладно, я скажу маме, что ей нельзя уезжать.
– Правильно. А где она? Давай я с ней поговорю.
– Не могу, она сейчас занята.
– Со своим бойфрендом? Скажи ей, пусть она больше думает о моих детях, на то она и мать.
– Скажу, – сказала я и, нажав на кнопку, прервала разговор. Я услышала короткие гудки и сказала в трубку: – Я ей передам, что ты противная свинья, и я тебя ненавижу, и не допущу, чтобы ты пришёл за нами следить. Ты и за собой-то как следует присмотреть не можешь – ты, пьяный грубиян! Меня от тебя тошнит – да-да-да!
Бэкстер был на кухне и обмазывал Пикси сливками, но в дверях стояла Блисс. Она слушала меня с широко открытым ртом.
– Ну вот, а сейчас до свидания, – сказала я и передала трубку Блисс: – Ты хочешь что-нибудь сказать своему папе?
Покачав головой, Блисс сделала шаг назад.
– Ладно, – сказала я и положила трубку. Блисс посмотрела на меня так, будто я уничтожила всех драконов, утопила всех злых ведьм и поотрубала головы всем злым волшебникам из её книги сказок.
– Значит, папа не придёт? – прошептала она, переводя дыхание.
– Нетушки! Он ведь нам здесь не нужен, правда? – спросила я.
– Нетушки! – сказала Блисс, подражая мне. Затем, оглянувшись через плечо, прошептала: – Бэкстер хочет, чтобы он пришёл.
– Ах, Бэкстер… – небрежно ответила я, – я ему сейчас покажу…
Я пошла на кухню, выхватила у него из рук баллончик со сливками и выжала их прямо ему на голову:
– Прекрати! Посмотри, сколько сливок ты извёл! Бедная Пикси!
– А вот и не извёл! Мы их можем слизать, – сказал Бэкстер, пытаясь схватить сестрёнку.
– Перестань так отвратительно себя вести! Пикси, я сейчас засуну тебя в ванну. Пошли, вы все будете купаться и играть в морской курорт, и мы набросаем в ванну резиновых уточек и рыбок. Ой, кстати, Бэкстер, твой папа тебя крепко обнимает и говорит, что не может прийти на этой неделе, потому что занят в Глазго, но он скоро вернётся и тебя навестит, хорошо?
Бэкстер замер на месте.
– Папа не придёт? – спросил он и вдруг стал таким же маленьким, как Пикси.
– Нет, но всё в порядке, я же с вами. Буду за вами смотреть, нам будет весело, обещаю. Пошли, ребята! Пора поплавать! Я пойду наполню ванну.
Я пригнала их в ванную, разрешив набрать с собой побольше игрушек: мячик, пластмассовую куклу, пустые пакеты из-под молока, даже чайник для заварки. Когда все трое малышей втиснулись в ванну, они смогли в ней только стоять. Но это было здорово. Они кричали, визжали и плескались, совсем позабыв про Мики. Казалось, они были по-настоящему счастливы и признали меня за главную.
Они залили весь пол в ванной комнате, и Бэкстер так разошёлся, что покидал в воду и все полотенца, в итоге, мне пришлось вытирать малышей насухо старыми свитерами. Мне было всё равно, потому что Бэкстер был счастлив. Но когда я укладывала его спать, он всё-таки пробормотал:
– А завтра папа придёт?
– Нет, он же в Глазго, помнишь? Я буду твоим папой, Бэкстер, – громко зарычав, сказала я и добавила басом: – А ну-ка, сынок, успокойся, а то я тебе сейчас устрою…
У меня совсем не получилось говорить голосом Мики, но я рассмешила Бэкстера, и он, свернувшись калачиком, заснул. Пикси тоже сразу отключилась, потому что три ночи подряд ложилась позже обычного. Даже Блисс, когда я прокралась в спальню её проверить, уже спала.
Одна я не могла сомкнуть глаз. Мне захотелось почитать, и я пошла в мамину комнату, чтобы не разбудить малышей. Это было ошибкой. Я увидела все мамины вещи – её украшения, свисающие с зеркала, старые флакончики от духов, спонжики для пудры и другую косметику, раскиданную на её туалетном столике, горку колготок и трусов, брошенных в угол.
Я взяла мамину большую щётку для волос, осторожно сняла с неё белокурые прядки и сплела их в один мягкий локон. Сунув его в карман своей пижамы, я забралась на мамину кровать, чтобы почитать. Простыни и подушки пахли мамой. Я зарылась в них носом, вдыхая её запах.
Нужно было быстрей сесть и начать читать, чтобы не расплакаться. Старые сказки Блисс оказались на редкость «утешающими». Мамы отправляли своих детей в дремучие леса с волками, закрывали их в башнях, травили яблоками. Ни один ребёнок из сказки и бровью бы не повёл, если бы его мама отправилась на целую неделю в отпуск. Может быть, и не было в этом ничего такого? Может быть, многие мамы поступают так же и никому нет дела?
