— Солнышко, с деньгами сейчас трудно. И Рождество не за горами.
Я пожала плечами. Я нарисовала сына мистера Дж. Т. Фрайера, который нашел клетку и ошейник Тэма в Уайт-Рок-Крик.
— Именно поэтому, — продолжал папа, — сразу после Дня благодарения я снова уезжаю.
— Я слышала, — пробормотала я.
— От кого?
Я вздохнула и отложила альбом в сторону.
— От тебя и от мамы. Я слышала, как вы все утро ссорились из-за этого. Мама была очень расстроена.
Теперь вздохнул папа.
— Да… Мы с твоей мамой опять поругались. Как обычно.
— Ты же вернешься на Рождество, правда?
Папа улыбнулся.
— Не пропустил бы его ни за что на свете, зайчик.
Я долго изучала папино лицо. У него были самые голубые в мире глаза, небольшой прямой нос и такие же рыжие, как у бабушки, непослушные волосы. Я прекрасно знала, как он пахнет.
— Я бы очень хотела поехать с тобой, папа, — сказала я. — Быть твоим штурманом.
Он усмехнулся.
— Поэтому ты и любишь карты. Мы с твоей мамой побывали во многих местах, а ты еще ребенком сидела у нее на коленях и изучала карты. Твоя мама всегда была уверена, что самые любимые твои сказки — это истории из атласа.
— А еще я бы очень хотела, чтобы ты не уезжал, — призналась я.
— Я должен идти за своей путеводной звездой, Эбби, дорогая. Стать профессиональным музыкантом — моя мечта.
— Это как в легенде о трех мудрецах, которые следовали за своей путеводной звездой в Вифлеем? — спросила я.
— Именно так. — Папа кивнул, как будто соглашаясь с самим собой. — У каждого человека есть своя путеводная звезда — что-то, что придает его жизни смысл. Моя звезда — это музыка.
Даже не думая, я сказала:
— А моя — Тэм.
Мама говорит, что День благодарения — это самый лучший праздник. А еще она говорит, что это день, когда за ужином собираются вместе все члены семьи и близкие друзья.
— Смысл Дня благодарения в том, чтобы делиться, — сказала мама, когда мы чистили яблоки на пирог. — А не в том, чтобы получать.
Я размышляла над этим, когда смотрела на собравшихся за столом. Мама сидела рядом с папой, у нее сияли глаза. Я знала, что под столом они держались за руки. Оливия и ее дедушка сели напротив меня. Мистер Сингер в сотый раз повторял бабушке:
— Я еще никогда в жизни не ел такой вкуснятины.
Бабушка засмеялась.
— Вы уже столько съели, а все никак не наедитесь, Альфус.
Папа подмигнул мне.
— А есть ли у этой индейки волшебная косточка, солнышко?
Бабушка вскочила с места и взяла что-то с печи.
— Я положила ее туда подсушиться, — сказала она, вручая папе большую вилочковую кость.
Папа прищурился, внимательно рассматривая два зубца.
— Как раз подходит для загадывания желаний. Как вы думаете, мисс Оливия? Эбби?
Мы усмехнулись и кивнули.
Я взяла косточку за один конец, а Оливия за другой.
— Загадывайте желание, девочки, — сказала мама.
Я закрыла глаза и представила Тэма, улыбающегося мне своими большими карими глазами. Я чувствовала его голову у себя на коленях.
— Готовы? — спросил папа.
Мы обе кивнули.
— Хорошо, — произнес он. — Раз, два, три…
Щелк!
— Не может быть, вы только взгляните на это! — воскликнула бабушка.
Я открыла глаза и посмотрела на косточки, которые мы держали. Обе были одинаковой длины!
Оливия покачала головой.
— Я никогда такого раньше не видела.
— У вас обеих, должно быть, очень сильные желания, — проговорил дедушка Оливии, почесывая бороду.
Я очень хотела спросить у Оливии, что же она загадала. Но папа сказал:
— Мне неизвестно, что это значит, но я точно знаю, что пришло время повеселиться. Мама, — обратился он к бабушке, — пойди и притащи сюда свою старую арфу. Эбби, а ты неси гитару.
— А у меня с собой настроенное банджо, — сказал мистер Сингер.
Папа обнял маму.
— А ты, моя красавица, Холли Прескотт Уистлер, садись за пианино. Давненько же в нашем доме не играла музыка.
Мы все поспешили выполнить папины указания.
Мы настраивали инструменты и спорили, какую песню сыграть. Папа прислонил скрипку к левому плечу и заиграл песню «Ветер, что колышет вереск». Все подхватили. Потом он переключился на быструю версию «На вершине скалы». Мы чуть не сошли с ума, стараясь не отставать. Оливия пела во весь голос. Мы так веселились, что даже не слышали, как мела и выла вьюга. Я тогда раз и навсегда решила, что День благодарения лучше Рождества.
Я убрала руки со струн, чтобы немного передохнуть. По привычке моя рука опустилась вниз — почесать ухо Тэма. Но там не оказалось ни мягкой шерсти, ни языка, облизывающего кончики моих пальцев. Только грустная пустота сидела рядом с моим стулом.
Через две недели, шесть дней и восемь минут после того, как папа уехал на гастроли, он позвонил.
— Эй, крошка! — прогремел он в трубку. — Как поживает самая лучшая девочка в Хармони Гэп?
— Хорошо, — сказала я. — У меня завтра тест по гражданскому праву, папа. Никогда не пойму, зачем давать тест в последний день перед рождественскими каникулами.
— Для меня это тоже загадка, — смеясь, ответил он. — Может быть, Оливия позволит тебе у нее списать?
Я тоже засмеялась и зарылась глубже в одеяло.
— Оливия никогда этого не сделает, и ты это знаешь.
— Что ж, я буду дома завтра в это же время.
— Правда, папа?
— Правда, дорогая. И я еду домой с очень хорошими новостями.
— Скажи мне, — попросила я. На минуту я подумала: а вдруг он узнал что-нибудь о Тэме.
Я услышала, как кто-то просит его поторопиться.
— Я должен бежать, Эбби. Обо всем расскажу завтра вечером.
— Но, папа…
— Сладких снов, солнышко. Скажи маме и бабушке, что я приеду завтра.
Я прижала трубку к груди.
Мама вернулась из амбара вся в снегу.
— Только что звонил папа, — произнесла я.
— Хм… — проворчала она, снимая ботинки и стряхивая снег с пальто.
— Говорит, что будет дома завтра в это же время и у него хорошие новости, — продолжала я.
Мама подошла и присела на край кушетки. Она положила мои ноги к себе на колени и начала их массировать. У нее были холодные руки, но мне было все равно.
— Мама, как ты думаешь, а что это за новости?
— Надеюсь, что он выиграл в лотерею, — засмеялась мама. Но смех был какой-то невеселый.
Я слегка толкнула ее ногой.
— Что бы ты купила на миллион долларов?
В эту игру мы с мамой обычно играли, когда ехали в машине. Иногда мы говорили серьезно, называя еду для всех голодных животных в мире. Но чаще всего это были какие-то глупости вроде личного колеса обозрения или самого большого в мире аппарата для приготовления попкорна, как в кинотеатре.
Но на этот раз мама просто посмотрела на потолок и сказала:
— Душевное спокойствие.
В последние дни осени часто шел дождь со снегом. После дождливого и ненастного дня, проведенного в пути, собака с койотом нашли на поляне старый полуразвалившийся деревянный сарай. Они спрятались в ветвях лавра, присматриваясь и прислушиваясь к звукам, доносящимся из сарая. Убедившись, что людей там нет, Тэм и койот проскользнули через дырку в Заборе и забежали в сухой темный сарай.
В воздухе пахло гнилым сеном и кукурузой. В дальнем углу валялись проржавевшие фермерские инструменты и порванные мешки для корма. Дождь барабанил по металлической крыше.
Под мешками что-то зашевелилось. Тэм, не раздумывая, бросился и вцепился в это что-то зубами. Он почувствовал во рту шерсть и теплую свежую кровь. Тэм бросил крысу, как будто это был горячий уголь, отступил назад и заскулил. Потом он наступил на крысу. Почему она не шевелится? От запаха крови у Тэма потекли слюни. Он начал лизать окровавленное тельце, все острее чувствуя голод.
Койот схватил крысу. Ее хвост свисал с одной стороны его пасти, а голова с другой. Тэм зарычал, обнажив зубы. Крыса была его добычей. И несмотря на то, что койот кормил его на протяжении последних недель, и даже несмотря на то, что он мог легко перегрызть псу глотку, молодой койот бросил крысу и, спрятавшись в угол сарая, стал наблюдать за тем, как Тэм ест свою первую добычу.
В ту ночь, когда пошел первый снег и приближающаяся зима стала заметать последние следы осени, когда пес с окровавленной мордой дремал рядом с койотом, прижавшись к нему, а неподалеку лежали останки крысы, прежний Тэм исчез. Исчез тот Тэм, который спал в теплой постели, которому подавали еду в миске. Все, что осталось прежнего Тэма, — это воспоминания о девочке: о звуке ее голоса, о тепле ее рук, о ее запахе. И непреодолимое желание идти на юг.
В течение двух дней ветер завывал за стенами сарая, а температура продолжала падать. Тэм с койотом спали рядышком, чтобы согреться, и выходили из сарая только в туалет или чтобы напиться воды из ручья. Крысы, которые жили в сарае, разбежались.
