Соображал он сейчас неважно. «Надо бы вызвать милицию, — вяло текли мысли в голове, — домой сейчас прибегу и позвоню. Хотя, минутку, это в городе просто — набрал ноль два и машина приехала, а здесь какой номер набирать? Отцу звонить придется, но он разволнуется и расспрашивать начнет, а я сейчас говорить ни с кем не хочу, вообще говорить не хочу. У ее отца по идее должен быть сотовый телефон, но его надо искать и если он у него к поясу пристегнут? Я не хочу трогать мертвых. Мертвые нуждаются в покое».
— Погоди, — сам себе сказал Генка, — Аля говорила, что у нее есть мобильник, но она всегда его выключает.
Подойдя к столу он выдвинул первый ящик. Так и есть, там лежал маленький сотовый телефон. Такие сейчас особенно модны среди обеспеченных и «стильных» девочек. Аля не любила этот мобильник. Генка передвинул выключатель и на жидкокристаллическом окошечке появились разные данные, в том числе время и название оператора подключения. Генка чувствовал себя немного одурманенным и сильно уставшим. Он не стал дальше ломать голову нужен ли дополнительный код, и просто набрал рабочий телефон отца. Через несколько секунд знакомый голос ответил:
— Алло?
— Привет, — сухо поздоровался Генка, — вызови пожалуйста милицию.
— Что случилось?! — сразу заволновался отец.
— Не к нам, у нас все в порядке, — на этом место ему почему-то стало трудно говорить, в горле появился ком который часто приходилось сглатывать, но равнодушие и некая затуманеность остались, — соседей убили.
— Как убили? — растерялся отец, не поняв о чем говорит Генка, но он мгновенно собрался и взял себя в руки, — у нас нет соседей! Это что шутка? Предупреждаю, если тебе скучно и ты таким образом решил поразвлечься, то тебе это просто так с рук не сойдет!
— Теперь действительно соседей у нас нет, — спокойно согласился Генка, добавив, — и никогда не будет, таких по крайней мере, как Аля.
— О чем ты говоришь? О тех которые сюда редко приезжают? — отец понял, что Генка не шутит и не разыгрывает его, — откуда ты знаешь что их убили? — засуетился он, невольно повысив голос, — где ты сейчас находишься?
— Не знаю, наверно из пистолета, — устало ответил Генка, — я от них звоню. Домой идти далеко, а у Али был телефон, мобильный, вот я и позвонил тебе. Номера милиции здесь я не знаю.
— Погоди, что ты там делаешь?! Как ты там оказался?! — закричал отец.
— Просто пришел, — Генке надоел этот пустой разговор, — пап, ты вызови сюда милицию и все. Или мне номер продиктуй, он у тебя должен быть записан.
— Стой, ты должен мне сейчас же все рассказать! — не переставал кричать отец, — милицию я сам вызову, ты больше никому не звонил?!
— Мне больше некому звонить. Все, я отключаюсь. Пока.
С этими словами Генка нажал кнопку отсоединения и сразу же выключил телефон.
Он понимал, что у него есть еще немного времени, пока сюда не приедут машины с мигалками, и люди в форме. Это время он хотел провести с Алей. Возможно сказать ей что-то, но что он и сам толком не знал.
Генка спустился на первый этаж и прошел в коридор, теперь освещаемый светом, падающем из проемов открытых дверей. По пути он внимательней взглянул на мать Аля. Ничего интересного в ней он не заметил. Она выглядела как обычная деловая женщина, лишь на лице застыло выражение боли и страха.
Генка вошел в первую комнатку, ту где лежала Аля. Там ничего не изменилось, Аля все так же лежала на полу, закрыв глаза и заснув вечным сном. Генка сам не заметил, как не положил мобильник обратно в ящик стола, и все это время держал его в руке. Ему обязательно надо было что-то держать в руках, иначе Генке казалось, что он упадет. Генка понимал, что видит сейчас Алю в последний раз. Потом придут люди в белых халатах с носилками и заберут ее.
Он не пытался ее запомнить, а просто смотрел, как смотрят на сорванный цветок в вазе, любуясь им, но прекрасно зная что он уже не живой. И очень скоро эта красота рассеется в прах. Генка не знал молитв, да если бы и знал, не стал бы их сейчас читать. Але они не нужны. Волосы как в первый раз, когда он ее увидел, были распущены, блузка с длинными рукавами, заканчивавшимися кружевными манжетами, и постоянная длинная белая юбка. Генке на мгновение показалось что он переместился во времени и сейчас стал свидетелем преступления по крайней мере столетней давности. Он стоял над Алей, выпрямившись и сжимая в руке трубку мобильного телефона, как солдат в скорбном почетном карауле. Ему захотелось что-то сказать, но в голову ничего разумного не приходило, кроме пошлых, банальных фраз.
— Осень наступит, — выдавил из себя Генка бессмысленные слова, — она будет. А это лето пройдет, кончится. Ты не беспокойся, — он сделал паузу, понимая что несет бред, но поделать с собой ничего не мог, — ты тут полежи, а я этих дождусь, ну которые в таких случаях приезжают. Пойду встречу их.
Прощаться он не стал. Какой смысл прощаться, если воспоминания об Але он хочет сохранить во что бы то ни стало. Прощаться с ней означало бы солгать и предать ее. Нет, Генка при всей своей нынешней затуманености и бесчувствии, даже подумать об этом боялся. Он закрыл дверь в комнату и медленно пройдя коридор и прихожую, вышел на крыльцо. Посмотрел на небо. Ему не хотелось верить, что Аля там в этих холодных серых облаках и тучах. «Нет, она наверняка выше, там где солнце», — успокоил он себя. Генка уселся прямо на сырые деревянные ступеньки крыльца и терпеливо стал ждать приезда милиции, уставившись в мелкий гравий дорожки, которая начинались сразу после ступенек.
Все, мертвая Аля осталась там, позади. Ее больше не существовало. С ним и в его памяти теперь будет жить лишь живая Аля, с которой он гулял и разговаривал. В доме за спиной осталась пустота и там ему делать нечего.
Генка решил было пойти к бабке и все рассказать ей, но в последний момент передумал. Домой идти не хотелось. «Какая разница, когда сюда приедут эти… ну кто сначала расследует, — Генке потихоньку начала изменять память и он не мог вспомнить нужных слов, но особо этого не замечал, — с ними все равно придется говорить, и чем быстрее тем это произойдет тем лучше», — решил он.
Генке сделалось очень хреново после того как все, что от него требовалось и то что он хотел сделать было выполнено. Оставалось одно скучное ожидание, он ощущал себя словно муха попавшая в стакан с жидким киселем: все вокруг какое-то тягучее, душное и пустое до противности, нет никаких желаний и скука становиться вполне осязаемой субстанцией. Но ждать долго ему не пришлось, по просеке к дому подкатили несколько машин с мигалками, но правда, без заунывного воя сирен. Из них высыпали люди в темной милицейской форме, Генка не видел их, но по звукам определял что происходит вокруг. Вот зашуршал гравий от быстрых шагов. К нему подошли несколько человек и спросили что здесь случилось. Генка коротко ответил. Двое прошли внутрь, через минуту вышли и подтвердили Генкины слова. Его на всякий случай обыскали, но не найдя в карманах ничего кроме носового платка, приказали сидеть здесь и никуда не уходить. Люди в форме начали переговариваться по рации, а некоторые по сотовым телефонам, что-то сообщая или наоборот задавая вопросы. Генку это нисколько не интересовало. Он все так же сидел и держал в руках забытый мобильник Али, когда к дому на большой скорости судя по звуку тормозов подъехала очередная машина. Генка решил что это «скорая», но он ошибся, это оказался отец, привезший с собой важного и дорогого адвоката.
— Так! Ты имеешь право ничего им пока не говорить! Помни что ты несовершеннолетний! — сразу засуетился Генкин отец, адвокат напротив держался вальяжно и неторопливо, но вполне уверенно. Кинув взгляд на молчавшего Генку, он сразу пошел к оперативникам. До Генки долетали только отдельные слова: «Типичная заказуха… профессионалы… мальчик в шоке… лучше допросить сейчас… висяк… его крутые люди заказали… этого следовало ожидать, сейчас там большие деньги крутятся… остальных — как свидетелей… да, лучше сейчас покончить со всем этим и пусть идет домой…». Потом был допрос.
Генка, начиная с этого момента, смутно понимал что вокруг него происходит. Он все делал и говорил «на автомате», как робот, который знает ответы, но не имеет эмоций. Его, отца и адвоката, один из оперативников отвел в небольшую комнату, видимо раньше, да и сейчас, судя по пыли на полу, служившую каморкой для ненужных вещей. Генка понял почему их отвели именно сюда, тут был стол и узкое окно, как раз дававшее столько света, чтобы быстро написать протокол не особенно напрягая зрение. Оперативник достал лист бумаги и стал записывать вопросы и ответы. Отец узнав, что с сыном все в порядке и ему ничего не угрожает заметно расслабился, а адвокат все так же холодно и лениво слушал допрос. Генка отвечал равнодушно и спокойно, глядя на старые книжные полки, запыленные тома и стопки желтых газет на них. «Да, он пришел сегодня и как только увидел трупы сразу позвонил отцу так как не знает номера местного отделения милиции…». «Сколько он знает дочь убитого? Три раза встречались…». «Бог ты мой, как они ее называют. У нее имя было. Ее Алей звали! А сейчас она для них „дочь убитого“… противно… тошнит от них». Мысли перемешивались в голове со словами ответов. «Почему он пришел сегодня утром и зашел в дом? Мы же встречались и ходили гулять вместе… Не говорила ли она, что им или ее отцу кто-то угрожает? Нет… Не называла никаких имен друзей или врагов отца? Нет… Не упоминала ли в разговоре что-либо о бизнесе родителей?… Нет… Видел ли посторонних около дачи? Нет… Нет… Нет…». Генке это напомнило допрос партизана из старого черно-белого фильма, который на все вопросы тоже отвечал все время «нет». Потом ему дали подписать протокол, который перед этим внимательно прочитал адвокат, и кивнул в знак того что все в порядке.
