— Кто ты — я знаю, — затараторил он, — а бабка твоя не обманула, прислала бутылочку, сто лет ей здоровья. Проходи ко мне в сад, я тебе тоже стопарик налью. Посидим, поговорим. А то мне тут и выпить не с кем. Мои друзья все померли, или к детям переехали, старуха тоже к праотцам отправилась, царство ей небесное.
— Спасибо, но я не пью, и вообще мне пора, — Генке сейчас не хотелось ни с кем общаться, тем более участвовать в пьяных разговорах. Он вытащил из сумки бутылку и протянул ее старику.
— Нет, нет, ты уж хоть немного посиди. Я понимаю, скучно и неинтересно со стариком говорить. Ты небось, с нашими, деревенскими пьешь. Расслабляетесь, или нет… вот — «отрываетесь», так вы сейчас это называете, — и дедок не беря у него бутылку пошел за дом, не переставая, впрочем, говорить. Генке ничего не оставалось, как последовать за ним.
Садом «дядя Петя» называл две старые яблони местами с сухими ветками, которые хозяин или не захотел или не нашел времени отпилить. Изредка на ветках изредка попадались большие красные яблоки. Под этими яблонями располагался небольшой деревянный столик и две скамеечки стоявшие напротив друг друга, одна со спинкой, а на второй доска, служившая ей отвалилась и валялась под столом. Доски давно почернели от времени, а скамейки местами покрылись мхом.
— Ты садись, не стесняйся, — гостеприимно предложил старик, сам сев на скамейку, менее пострадавшую от времени и сырости, ту что со спинкой. Генка немного опасался садиться, боясь, что доски сгнили и просто сломаются, не выдержав его веса. Но оказалось что они достаточно крепкие несмотря на плачевный внешний вид.
— Ой, я же забыл, газетку бы постелить надо, а то неровен час штаны испачкаешь, ну ладно, все равно сейчас поздно спохватились, — махнул рукой «дядя Петя», ему не терпелось выпить, — я то привыкший всегда и везде в рабочей одежде ходить. Ты бутылочку поставь на стол. Пить точно не будешь?
— Нет, — отказался Генка, его начало тяготить это знакомство.
— Ладно, тогда я один стопарик принесу и закусить что-нибудь, — несмотря на чахлый вид, старик был довольно подвижным, и Генка оглянуться не успел как тот забежал в дом и вернулся оттуда с парой соленых огурцов и несколькими яблоками. Такая небогатая закуска видимо вполне устраивала его. Стопарик же оказался маленьким граненым стаканчиком.
— Ты хоть яблочка съешь, — предложил «дядя Петя». Генка решил, что пора уходить. Он попытался встать, но старичок угадал его намерение.
— Ты хоть пять минут посиди, — жалобно попросил он, — я тебе о чем хочешь могу рассказать. Я много всего знаю. Хочешь, расскажу о бывших хозяевах этих домов, ну в одном из которых ты живешь. Большие люди в свое время были! Да где они теперь эти люди.
Генка тут понял, что этот старик давно уже привык к пустоте. Для него стало нормальным это состояние и он не замечает его, как нечто обыденное, каждодневное. У него не осталось даже собутыльников. И водка стала просто привычкой. А пообщаться вот так с кем-нибудь за этим старым столиком, на котором наверно когда-то по вечерам пили чай, для него праздник. Генка решил остаться. Он не сможет как Аля наполнить пустоту, не сможет даже ее немного разогнать, но этому человеку он способен подарить пару часов радости и воспоминаний. Генка уселся поудобнее и положил руки на стол.
— Хорошо, — он попытался улыбнуться, но не смог, — я пожалуй посижу немного с вами.
— Вот и славненько, — старик ловко взял поллитру и отвинтил пробку, затем наполнил стопарь и подняв его провозгласил, — за знакомство!
Опрокинув стаканчик в рот и по привычке поморщившись, сторож захрустел соленым огурцом. Генка неподвижно сидел напротив него.
— Тебя вроде Геной зовут? — уточнил он. Генка утвердительно кивнул.
— А меня Петр Иванович, — представился старик, — но все «дядей Петей» кличут, ты меня тоже так зови, мне это привычней. Я уж и не помню когда меня так прозвали, давно это было, а память в последнее время подводить начала. Но на склероз не жалуюсь, — бодро заявил старик, — ты не сиди как истукан, яблочка возьми, если пить не хочешь.
Генка взял яблоко и без всякого аппетита и желания стал есть. Он понял, что должен поддержать беседу, что-то спросить или сказать.
— А вы сторожем давно работаете? — задал он вопрос.
— О-о-о, — протянул «дядя Петя», — со времен царя гороха! Я еще когда в колхозе работал — по совместительству устроился. Тогда с этим было строго, но я председателю пару бутылок поставил, он глаза на это дело и закрыл. А кого там сторожить? Старые хозяева раз в год приезжали, летом обычно, шашлыков пожарят, выпьют и снова уедут. Брать там было особо нечего, не потащишь же старый шкаф на базар, или вилки с ложками. А потом вообще наведываться перестали. Что с ними сделалось так и не знаю, зарплату выдают и хорошо.
— Там троих недавно убили, — невольно заметил Генка.
— И это знаю, — вздохнул сторож, — но как мне старику за всем уследить? У меня и ружья-то нет. Да-а, — вздохнул он, а вот девочку очень жалко. Хорошая была, не чета нашим, деревенским.
— Вы что, ее знали? — удивился Генка.
— А то как же! — воскликнул старик, — мы с ней иногда говорили. Ну что, вот и тост нашелся — помянем усопших, — и дядя Петя опрокинул вторую стопку.
— О чем вы с ней разговаривали? — Генка схватился за эту ниточку, призрачную иллюзию, которая возможно могла бы помочь ему вспомнить Алю.
— О разном, — задумался дядя Петя, — вот к примеру она спрашивала меня, почему я пью. А как мне не пить? Единственная радость и осталась. Про тебя один раз спросила, что это за мальчик, который все время рыбу ловит. Так она твоей подружкой была или больше чем подружкой?
Дядя Петя без тоста налил и выпил третью стопку. Бутылка опустела больше чем наполовину. Водка вогнала старика в легкое состояние беззаботной болтливости. Ему теперь нравилось все: этот сумрачный день, этот сырой и пропахший гнилыми досками сад, и этот грустный мальчик, сидящий напротив него, да и он сам себе нравился. Генка же находился в совсем другом состоянии. Он мог рассказать все и ответить без тени стеснения на любые вопросы.
— Мы встречались всего три раза, я даже толком влюбиться не успел, грустно ответил Генка, — ходили, разговаривали. Но она заполнила пустоту, хотя вы это не поймете.
— Почему не пойму? — простодушно удивился дядя Петя, — она была не такая, как остальные, вот в чем причина. Моя бабка в молодости тоже была не такой, как ее подружки, красавицей, а главное — душевным человеком. Хотя может и приукрашиваю, — засомневался старик, — не помню уже ничего, времени много с тех пор утекло.
— Понимаете, она вся другая была, даже это ее платье. Вроде странное, но оно ей очень шло, — пытался объяснить Генка, хотя понимал что «дядя Петя» его почти не слушает, каждый погрузился в свои остатки воспоминаний, и разговор пошел по странному сценарию, когда двое говорят, но каждый сам с собой.
— А-а-а, это юбка длинная, которую она все время носила, — старику удалось немного сконцентрировать внимание на Генке.
— Ну юбка, — согласился он.
— Ноги у нее кривые были, — со вздохом проговорил старик, — вот и носила всегда длинные юбки. Я это от ее матери узнал.
Генка ошарашено смотрел на старика.
— Так что это все ложь? Опять проделки пустоты? — тихо пробормотал Генка.
— Что ложь? — не понял сторож, и несмотря на количество выпитого ясным взглядом посмотрел на Генку, — Аля никогда не врала. Такие как она не врут. Ты ее про юбку спрашивал?
— Нет, — замотал головой Генка.
— Вот! — поднял вверх палец старик, — значит она не от тебя их прятала, а от других. Нынче люди злые стали. Им палец в рот не клади.
— Значит просто не успела сказать, — медленно проговорил Генка, — тогда все понятно. Она еще помню странно так уселась, теперь ясно почему.
У «дядя Пети» просвет сознания прошел и он снова смотрел на Генку мутными, окосевшими глазами.
— А вы не знаете, почему их всех убили? — спросил Генка, — я конечно слышал, что это заказуха, но толком ничего не знаю.
— Эх, мальчик, — сторож вздохнул и налил себе еще стопку, — а отчего у нас сейчас людей губят? Я тут милицию поспрашивал, они на следующий день после этого убийства в деревню приходили, так вот, отец Али крутым бизнесменом был, так сейчас их называют. Но обманул своих же, присвоил деньги. Те ему еще раньше угрожали. Вот он и надумал здесь спрятаться. А разве от пули спрячешься?
Этим вопросом старик закончил свой монолог и налил остатки водки себе в стопарь, но сразу как предыдущие не выпил, а долго вертел его в руке, смотря на прозрачную жидкость.
— Понятно, — протянул Генка, он почувствовал некоторое облегчение. Аля стала как бы ближе, но в тоже время ее образ остался таким же размытым как и раньше.
— Ну что, уже уходишь? — поняв что пора прощаться, спросил сторож.
