— Что прикажете? — хмуро спросила Анна.
— Эссен…
Это слово, произнесенное по-немецки, один из пришельцев сопроводил жестами, дав понять, что просит поесть.
— Эссен? — Анну захлестнул ее горячий темперамент. — Эссен! Может быть, синьоры желают бифштекс по-флорентийски с кровью или миланскую котлету с яйцом и карчоффи в сливочном масле? Извините, синьоры, ничего у нас нет, кроме желудевого кофе. Все деликатесы слопали ваши же «камерады» еще год тому назад.
Только выпалив все это, Анна спохватилась: не переборщила ли? Но немцы попались какие-то странные. Они ничего не ответили на откровенную нелюбезность хозяйки.
Прошло еще несколько секунд в обоюдном молчании. «Немцы» переглянулись. Да, они, видно, не ошиблись адресом — нескрываемая враждебность хозяйки служила ей лучшей характеристикой. Один из пришельцев вдруг выступил вперед, повернулся спиной к Анне и резким движением снял мундир. Под ним не было исподнего. Голая спина, исполосованная кровоподтеками, походила на матросскую тельняшку.
— Мамма миа, мадонна всемилостивая! Где же это так вас угораздило? — всплеснула руками Анна.
— Русси, русские мы, — произнес мужчина, опуская френч.
Коверкая итальянские и немецкие слова, странные посетители объяснили Анне, что они военнопленные, только что бежали из лагеря и просят дать им убежище.
Из кухни появился Бальдо. Двух слов жены ему было достаточно, чтобы понять, в чем дело.
— А что, если это ловушка гестапо?
Бальдо пристально смотрел в глаза Анне. Кто может гарантировать, что эти люди не гитлеровцы, кто может предусмотреть все коварство гестапо? Выстрелы, внезапно раздавшиеся за окном, были сигналом к действию.
Пленные кинулись к окну, выходящему во двор. В это мгновение Бальдо и Анна без слов сделали выбор: лучше риск, чем невольное предательство. Остальное было делом нескольких секунд.
— Стой! Куда? — Анна преградила дорогу к окну во двор. — Там сразу же попадете в лапы СС.
Бальдо распахнул люк в подвал, находившийся в полу траттории.
Пленные один за другим попрыгали в подвал. Голова последнего только наполовину успела скрыться в подвале, как на пороге траттории появился высокий немецкий офицер с моноклем в глазу. Уже в его присутствии Анна с силой захлопнула крышку люка, сверху поставила ведро с помоями, бросив рядом метлу и мокрую тряпку, которой минуту тому назад вытирала пол.
Но офицер то ли по рассеянности, то ли из-за близорукости не заметил или не захотел заметить суеты хозяев.
— Гутен таг, — бросил он сухо и спокойно уселся за один из столиков в глубине траттории.
— Буон джорно! Добрый день! — в один голос ответили ему хозяева, еле переводя дыхание от волнения.
Снаружи продолжали стрелять.
Офицер, однако, спокойно снял перчатки, сухо проговорил:
— Ун кафе.
— Моменто, синьор, — засуетился Бальдо и тут же скрылся за дверью кухни.
Когда через минуту Бальдо с подносом в руках появился вновь, в тратторию входил эсэсовский патруль. «Ну все кончено, — подумал он. — Попались». Эсэсовцы замерли у порога и дружно рявкнули:
— Хайль Гитлер!
В ответ из глубины траттории раздалось точно такое же приветствие, произнесенное высоким немецким офицером. Бальдо, не зная что делать, застыл на пороге кухни. В себя его привела брань высокого офицера.
— Ну что ты, болван, остановился? — пролаял он по-немецки. — Сколько я еще могу торчать здесь, ожидая кофе? У нас в Баварии за это время успели бы накормить целым обедом.
Пока ошарашенный Бальдо ставил на стол поднос с кофе, между офицером и ефрейтором патруля происходил разговор, который еще больше озадачил бы владельца «У Лозы», понимай он чуть больше по-немецки.
— Что происходит на улице, ефрейтор? — спрашивал офицер, помешивая ложечкой в чашке. — Очередная облава на евреев?
— Господин обер-лейтенант, — рапортовал грузный ефрейтор, продолжая стоять навытяжку, — час тому назад из лагеря по улице Номентана бежали четверо русских пленных. Мы получили сведения, что они скрылись в одном из подъездов на этой улице, возможно, даже в этом заведении.
— Я пришел сюда ровно час назад, — холодно отвечал офицер, взглянув на часы, — и, кроме этого болвана, — он кивнул в сторону Бальдо, — никого здесь не видел.
— Виноват, господин обер-лейтенант, — еще больше вытянулся ефрейтор.
— Продолжайте поиск! — отрубил офицер.
Когда патруль удалился, офицер, даже не взглянув на Бальдо, скомандовал:
— Подогрейте молоко!
Вернувшись с горячим молоком, Бальдо уже не застал в траттории высокого офицера.
— На этот раз пронесло! — со вздохом облегчения произнесла Анна.
— Ты понимаешь что-нибудь? Ведь офицер видел, как мы закрывали подвал. Может быть, этот человек заодно с русскими?
На этом их разговор был прерван. В тратторию потянулись клиенты. День прошел в обычной беготне обоих в кухню, к столам и обратно, так что временами они даже забывали о тревожном утре. Лишь к вечеру, когда траттория начала пустеть, в нее заглянул краснодеревщик Луиджи Бокка, с которым уже давно были знакомы супруги Каролини. Усевшись, по своему обыкновению, в дальний угол траттории, он сделал заказ и как бы между прочим спросил вполголоса Бальдо, подморгнув одним глазом:
— Тут мне обещали оставить четыре фьяски с вином. Я должен был отлучиться на весь день из дому и просил занести их к тебе, Бальдо. А предупредить не смог — так сложились дела.
Бальдо понял.
— Принесли, — подморгнув, сказал он. — Хорошее вино, выдержанное. Только бутылки были очень пыльными.
— Ничего, пыль можно смахнуть. В ближайшее время принесут для меня еще несколько фьясок такого же вина. Не разбей их только.
Когда они остались одни, Бокка крепко обнял Бальдо и Анну, рассказал, что подпольщики вынуждены были внезапно прибегнуть к их услугам. За русскими гнался по пятам патруль. Антифашисты не сомневались в Анне и Бальдо и указали пленным их адрес.
— Об этом у нас еще будет время поговорить, — заявила Анна. — Кто из честных людей поступил бы иначе? Сейчас надо позаботиться о беглецах. Люди целый день сидят голодные в сыром подвале. Бальдо, собери что-нибудь поесть, а я переведу ребят наверх.
Луиджи усмехнулся:
— Вам, к сожалению, не удастся их накормить.
На немой вопрос Анны и Бальдо он ответил, что подвал траттории соединяется с колодцем во дворе и римскими катакомбами, через которые русские давно уже переведены в другое, более надежное укрытие. Потребовалось лишь передвинуть пару тяжелых камней в стене подвала. Сейчас вход в катакомбы опять закрыт этими же камнями, так что никто его не сможет обнаружить.
С того дня траттория «У Лозы» стала одним из важных звеньев «русского подполья», а ее хозяева — активными участниками Сопротивления.
* * *
Синьор Паскутти между тем хоть и реже, но все-таки продолжал ходить в тратторию. Выпив однажды традиционную чашку кофе, он таинственно поманил к себе пальцем Бальдо. Хозяин подошел к столику, сел. Оглянувшись по сторонам, сор Фели заговорил шепотом:
— Я хочу сказать вам кое-что по секрету, синьор Бальдо. Только, ради Иисуса, ничего вашей жене. У меня врожденное недоверие к женщинам, которые сыплют словами, как горохом.
— ?!
— Это очень конфиденциально, синьор Бальдо. Видите ли, дело в том, что я прекрасно знаю, кто к вам приходит…
— Кто?
— Не притворяйтесь идиотом, синьор Бальдо. Я очень ценю вашу немногословность. Сюда приходят какие-то люди, которые явно не хотят встречаться ни с немцами, ни с полицией.
— У вас галлюцинации.
— Нет, черт вас побери! Но дело не в этом. Я, конечно, не коммунист, но и не фашист. Просто человек, который приспосабливается к реальности. А что сейчас за реальность? Нашим немецким союзникам приходит капут. Это, надеюсь, вам ясно?
— Нет.
— Не принимайте меня за слепца! Всё вы прекрасно знаете. Ваш приемник стоит около мадонны уж наверное не для того, чтобы слушать Геббельса. Но следите за моей мыслью. Итак, Гитлеру приходит конец. Видимо, та же участь ждет нашего обожаемого дуче. Мне хотелось бы поэтому подумать о своей будущей судьбе. Понимаете, о своей судьбе, я не скрываю своего сверхэгоизма. Но ничто в мире не делается просто так… Вам для ваших таинственных клиентов наверняка нужны продукты, медикаменты и, может быть, даже оружие. Все это я могу достать через свои связи на черном рынке и у спекулянтов вермахта, которые готовы сейчас продать все, начиная от танков и кончая собственной душой. Конечно, потребуются кое-какие средства. Но, поверьте, я лично буду брать лишь нормальный процент обычного посредника. Что вы на это скажете?
— Ничего.
— Отлично! Я зайду к вам через неделю…
Бальдо передал весь разговор с Паскутти Луиджи Бокка, тот по инстанции доложил Молинари и Серебряному. Предложение было заманчивым. Подпольщикам действительно не хватало продуктов, медикаментов и взрывчатки. А если Паскутти провокатор? Это и удерживало Серебрякова от последнего шага. Удерживало, пока не возникла срочная нужда в бумаге для подпольной типографии. Нужно было напечатать антифашистские прокламации.
