Со стороны кукурузного поля раздался сухой шорох. Через некоторое время одинаковые голоса Ачако и Отара позвали меня:
— Джанико… Джанико…
При солнце я, наверное, убежала сразу бы домой, но сейчас меня почему-то потянуло к мальчишкам. При свете луны, в тени вишнёвых деревьев мальчики были едва различимы. Они словно услышали мои мысли о том, что я больше люблю свежую вишню, чем варенную в сахаре. Отар сказал:
— Ты выше всех, поэтому мы нагнём дерево, а ты постарайся дотянуться до верхушки.
— И что далась вам эта вишня в полночь? — сказала я им.
А вообще-то мне нравилась их настойчивость, нравилось и то, что Отар продолжал говорить:
— Ну иди, иди! Встань на цыпочки и достань вон ту, полную ягод, и отломи.
Ачако повис на стволе.
Ягоды оставались только на верхних ветках, с нижних вишню уничтожили мальчишки, чуть выше — толстушка Нуну, а я, так как была длиннее всех, угощалась вишнями с самых верхних веток.
Мне не хотелось говорить то, что я сказала, но всё-таки я произнесла:
— Оставьте в покое эту вишню. Недоставало, чтобы вы переломали у неё все ветки или, ещё чего, вырвали дерево с корнем!
Я сделала вид, что рассердилась, и пошла к дому.
Откуда я могла знать, что мои слова произведут такое сильное впечатление на Отара и Ачако, что они изо всех сил постараются сделать то, что как раз я им запрещала.
Когда я вошла в комнату, Котэ сидел за столом и писал.
Я знала, что он не любит, когда его отрывают от этого занятия, и тихо прошла по комнате, стараясь не привлекать к себе внимание. Когда он оглянулся на меня, я спросила его не без ехидства:
— Всё пишешь?
— Всё пишу, — согласился со мной Котэ. — Если мама будет ждать писем от тебя, то она их никогда не дождётся, — съязвил он. — Если хочешь, я оставлю место на листочке и для тебя?..
Я продолжала насмешливо смотреть на него.
— А может быть, ты спать хочешь? Я могу и завтра дописать.
Вместо ответа я подошла к столу и стала внимательно смотреть на конверт, который лежал на столе уже запечатанный. Я-то знала, кому это письмо было предназначено, но делала вид, как будто не догадываюсь. Мой взгляд от Котэ не ускользнул.
— А ты передал от меня привет? — спросила я озабоченно.
— А как же! — проговорился Котэ. При этом он смешно ойкнул и даже зажал себе рот ладонью.
— А вот мы сейчас проверим, — сказала я и с этими словами поднесла к лампе запечатанный конверт, делая вид, будто вижу конверт насквозь. Это получилось неожиданно смешно, поэтому мы оба громко расхохотались.
— Джанико! Джанико! — донеслись до меня с улицы голоса близнецов.
Котэ насторожился и выглянул в окно.
— Ну, что ты? — спросил меня Котэ.
— Что я? — спросила я брата.
— Зачем ты заставляешь ждать мальчиков?
Я вышла из комнаты и краем глаза заметила, что Котэ наблюдает за нами из освещённого окна. Отар и Ачако стояли в тени большой яблони и махали мне руками. Словно не ощущая земного притяжения, я легко пересекла двор и очутилась рядом с ними, при этом чуть не зацепившись за что-то ногой.
Я ойкнула.
— Чего кричишь? — сказал Ачако.
— Тише! — сказал Отар.
В лунных проблесках я видела, как по лбу Отара и Ачако бежал ручейками пот. Я ничего не могла понять и вглядывалась в лица мальчишек.
— В чём дело? Что случилось?
Луна скрылась за тучами, стало темно. Я не трусишка, но мне было приятно заметить на балконе тень моего брата. Луна показалась опять, и теперь я с ужасом увидела на земле полное ягод маленькое вишнёвое дерево у моих ног. От неожиданности я даже отскочила в сторону.
— Срубили! — крикнула я. Но сейчас же прикрыла рот рукой.
По лицам мальчишек было видно, что они готовы срубить все вишнёвые деревья для меня.
— Перебрось через забор, — сказал Отар.
— И спрячь под домом, — добавил Ачако.
Другого выхода и не было. Мы с трудом все вместе перетащили дерево через забор и внесли под дом. Я ударилась об угол дома и потом всю неделю ходила с огромной шишкой на лбу.
Когда дерево было спрятано, Ачако и Отар словно растворились в темноте, а я осторожно, стараясь не скрипеть половицами, поднялась по лестнице в комнату к своему брату.
Я, Ачако, Отар и Нуну ни минуты не могли жить в деревне друг без друга. Я для них на всё была готова, и они тоже, но… вырвать с корнем целое дерево… из-за чего?
— Это просто безобразие, — бормотала я, прохаживаясь по комнате взад-вперёд, — а как же ещё это можно назвать?
— «А как же ещё это можно назвать?» — передразнил меня Котэ. — Ещё это можно назвать объяснением…
— Объяснением? — не поняла я. — В чём?
— Ах, ты не понимаешь? Это можно назвать объяснением в любви, вот в чём! — сказал Котэ.
Я в растерянности села на кровать, но голос Котэ снова поднял меня на ноги.
— Танцуют!.. Танцуют!.. — сказал он, глядя в окно.
Я подбежала к брату. В тени большой яблони Отар и Ачако и вправду танцевали. Они беззвучно сходились и расходились, плавая в воздухе, словно тени. То они становились враз на колени перед кем-то, то снова вскакивали на ноги и пускались в бешеный пляс. И так как они до невероятности походили друг на друга, то казалось, будто бы вдруг раздвоившийся человек танцевал сам с собой.
— И что они хотят этим сказать? — спросила я растерянно Котэ.
— Этим они хотят сказать, — ответил Котэ, — что мужчина, выдавший раньше времени свои чувства, не достоин называться мужчиной!..
В это время в темноте раздался голос тёти Ольги:
— Ачако и Отар, вы в дом не собираетесь, что ли?!
Братья замерли. Затем они легко и быстро пересекли наш двор и исчезли за забором.
Котэ уже давно уснул, а я всё ещё вертелась в своей кровати. Вот наконец забылась и я. И только погрузилась в предутренний сладкий сон, как кто-то меня дёрнул за руку. Я раскрыла глаза и увидела Отара и Ачако.
— Бессовестные! — напала я на них и отвернулась к стене…
Некоторое время они молчали. Затем Ачако сказал:
— Встань, пожалуйста, и помоги нам, очень просим!
— Чем я могу помочь вам? Воткнуть вишню обратно в землю? Дереву это уже не поможет, а если вы хотели налопаться вишни досыта, то нарвали бы и так ели, а дерево оставили бы в покое…
— До верхушки даже ты не могла дотянуться. А что мы могли сделать? — проговорил Отар, но Ачако толкнул его локтем.
Я знала, что они лгут, так же как они знали, что я тоже говорю неправду.
— Клянусь мамой, я десять косточек бросил в землю у корня дерева, — сказал Ачако и приложил руку к сердцу.
— Посмотрите-ка на этих садоводов! — воскликнула я. — Может быть, вы думаете, что из косточек завтра же десять новых вишнёвых деревьев появится?
Мне стало жаль мальчиков. И такими маленькими они выглядели и смотрели на меня так жалобно, и их тонкие руки так беспомощно висели, что у меня чуть слёзы на глазах не навернулись.
— Идите! — приказала я. — Я сейчас приду! Джигиты, скачите верхом на вишнёвых палочках.
Братья-близнецы без слов повиновались мне.
В дверях, держа руки в карманах, стоял мой брат. Он смотрел на меня и тихо смеялся.
Пока я расчёсывала свои длинные волосы, мальчики (потеряв терпение) вернулись и снова возникли на пороге. А что им оставалось делать? Они просто боялись появиться во дворе.
— Стоите, как попрошайки! — накинулась я на них. — Ну и стойте.
— А что ты хочешь от этих истребителей вишен? — вмешался мой брат.
— Я хочу, чтобы они оставили в покое все вишнёвые деревья, — сказала я.
— Тогда зачем ты с ними разговариваешь, как царица Тамара? — спросил меня Котэ. — Им и своих неприятностей хватает.
— Слушай, — спросил меня Ачако, — куда нам деть это дерево?
В это время как раз послышался грозный голос тёти Ольги. Братья вздрогнули и испуганно переглянулись.
— Скажу, что я его сама срубила!
Мальчики сделали вид, что успокоились, но, услышав снова грозный голос тёти, улизнули в один миг, и я не поняла: то ли их небо к себе подняло, то ли поглотила земля.
Я выскочила из комнаты во двор и заглянула под веранду дома. Голос тёти Ачако и Отара послышался вновь, теперь он походил больше на крик или причитание. У меня мороз пробежал по коже. Я осмотрела вишнёвое дерево. Листья уже поникли и завяли. Но ягоды вишни по-прежнему блестели, как живые.
Я снова вошла в дом, взяла кувшин и спустилась по лестнице. Затем я, не спеша, направилась к колодцу. Колодец был расположен так, что всё вокруг него было видно как на ладони. Поодаль от меня тётя Ольга стояла у вишнёвых деревьев и голосила. Потом она повернулась ко мне и, качая головой, направилась в мою сторону. Я не растерялась, даже улыбнулась, и улыбка застыла на моём лице.
— Где мальчики? Ты знаешь, что эти окаянные наделали?
— Не знаю… — сказала я спокойно, взяла кувшин с холодной водой и шагом направилась к дому. Я шла, и у меня было такое чувство, что вот-вот камень ударит в спину. Другой бы на моём месте убежал, но я именно тогда не могу бежать, когда нужно…
