Сначала всё было ясно — вот река. Она течёт к морю. Мокрая набережная, железные причальные кольца. Нужно идти вдоль реки, мимо большого белого моста, похожего на арфу, мимо домов из бурого кирпича. Надо же, как пусто на улицах.
Чёрт, холодно. Не хватало ещё по-настоящему заболеть.
Все пошли на экскурсию, а он — нет. Сказал — плохо себя чувствует, горло болит. Вот так всегда — сначала соврёшь, а потом сбывается.
Оле-Оле долго боялась оставлять его одного в отеле. А если температура? А, может, врача вызвать? А…А вдруг тебе хуже станет? А…
— Да вы не волнуйтесь, Ольга Олеговна, — сказал Аркашка, — всё в порядке, я просто полежу. Чай буду пить, мне Ким лимон принёс. А потом заниматься буду. Жалко, конечно, что экскурсия… Но мне заниматься надо, и горло болит. Ну, вы мне потом всё расскажете.
Оле-Оле вдруг догадалась:
— А ты никуда не пойдёшь? Только не вздумай! Из отеля ни ногой!
— Куда же я пойду? — испугался Аркашка и вполне натурального закашлялся.
…Поверили. Ушли на свою экскурсию. Собор смотреть, и еще один собор. И ещё один. Тут работал Джонатан Свифт, а тут состоялась премьера оратории Генделя. Готика-разготика. И Тринити-колледж. Это вообще интересно. Наверное, очень. Но здесь же ещё есть море.
Аркашка скачал карту города в телефон (его научил Кимыч), натянул капюшон и пошёл искать море.
«Да, если бы меня звали Стюарт. Я бы знал тут каждый камень. Я бы каждый день ходил к морю. Ну, наверное, не каждый, не успеешь, и тут, похоже, и правда далеко. Но всё равно. Море».
Ему даже нравилась такая погода. На мокрых плитках набережной отражались фонари. Вообще похоже чем-то на Петербург, Аркашка ездил как-то с папой, на экскурсию, они тогда тоже сбежали ото всех и пошли на море. Ну, там залив просто, но тоже море…
Стоп. Набережная упёрлась в забор. И знак ещё, перечёркнутый человечек. Как бы это обойти?
Аркашка шёл быстро, почти не глядя по сторонам. То есть он старался всё замечать, но так, не глазеть специально. Ему не хотелось выглядеть, как турист. И он не взял с собой ни фотоаппарат, ни бумажную карту. Его даже приняли за аборигена какие-то японцы, спросили что-то на английском. Слова, вроде бы, знакомые, но Аркашка растерялся и просто помотал головой — доунт андестенд.
И помчался дальше, дальше. Какой-то канал, мост через него. И ещё один. И ещё.
Вообще хорошо, когда в городе много воды. Надо же, тут приходится переходить по каким-то деревянным мосткам, похоже, разводные даже, их поднимают, чтобы лодки проходили. Какие-то ржавые механизмы, Аркашка щёлкнул их на телефон. О, шлюзы, надо же. А столица ведь, и центр недалеко.
Какой-то рыбацкий квартал. Узкие-узкие домики, в одно окно, прижались друг к другу. Наверное тут, на острове, не так много места, поэтому и домики такие. Вообще человеку не нужен большой дом. Если бы его звали Стюарт, он жил бы здесь, в таком домике, в семье рыбака. Ходил бы в школу, а после уроков — к морю. Не было бы никакой музыки, никакого оркестра, просто воздух. И книжки. А может, и книжек не надо. Просто вот так ходить, и всё.
… Какой спокойный район, совсем нет туристов. Дома-дома, улицы… Просто жизнь, все свои. Только не очень понятно, куда всё-таки идти. Аркашка достал телефон, попытался сориентироваться по карте. Ага, правильно идёт… Или нет? Ну, ладно. Море же там, это и так понятно.
Он вышел к ещё одному каналу. Прямо вдоль берега — трасса, шумят машины; зато на воде — большие суда. Ну, не совсем океанские лайнеры, но всё равно — видно, что уже почти море. Улица какая-то игрушечная, крошечные домики, размером с гараж. Дверь-окошко, дверь-окошко. Зато двери красивые, разные все. Ирландцы любят свои двери. Красят их в яркий цвет, вставляют витражи.
А в каждом окошке — маленькая жизнь. То есть само окно занавешено, комнаты не видно; но обязательно что-то лежит на подоконнике — кукла, швейная машинка. Деревянная длинная фигурка из Африки. Как витрина дома, его лицо. Но чаще всего на окне — модель корабля.
Правильно, все тут связаны с морем — рыбаки, моряки. Портовые рабочие.
Пахнет морем. Совсем близко. В окошке, рядом с моделью фрегата, отразился вдруг огромный лайнер, четырёхэтажный. Аркашка повернул голову, увидел его на реке, белоснежный. Надо же, настоящий. Просто через дорогу — такой огромный.
Хочется туда, ближе к воде, но машины несутся, не перебежишь. Наверное, это уже загородная трасса, в городе так не гоняют.
Аркашка идёт, руки в карманы.
Вон там? Кажется, какой-то переход…
Он подходит ближе, и вдруг видит впереди знакомое здание-бочку и белый мост-арфу. Вот чёрт. Это никакой не канал, а та же самая река, и он возвращается по ней назад, в город! Как его так закружило? Вот же дурак! Шёл в обратную сторону! Теперь придётся назад топать… Зато — уже знакомая улица, те же домики, и корабли в окнах кажутся родными. Вообще странно. Вот так, одному, в чужом городе, в чужой стране…
Море, море. Ведь совсем близко! …Но его не видно. Видно какие-то белые здания, порт. Указатель для машин: на паром — сюда. Наверное, на машине тут совсем близко до моря. А пешком… Тротуары почему-то не предусмотрены.
Странно. Что, в этом городе никто не ходит на море? Нет набережной. Что они тут, совсем не смотрят на корабли?!
Аркашка вспомнил про карту, достал телефон. Видел переплетение улиц, но никак не мог понять, где же он находится. Не определялось. Спросить?… Ну что он спросит — где тут у вас море? Неловко как-то. И ведь ясно, где! Там! Но туда едут машины, огромные фуры спешат на паром, а обычному пешеходному человеку никак не попасть.
Может, домой? Где вот, интересно, отель. А ведь наши придут с экскурсии скоро… Ну, часа полтора ещё есть. Успею. А то глупо. Быть рядом с морем и сдаться.
Домики, маленькие домики. И дорога всё время уводит в другую сторону.
Пару раз Аркашка пробовал пролезть через кусты, но всё равно утыкался в забор.
Чёрт. Велосипед бы! С велосипедом быстрее. Вот Кимычу хорошо, ему уже 18; Аркашке до этого ещё четыре года жить. Так вот, Ким брал велосипед напрокат, красный такой, катался по городу, вечером; а Аркашке не дали, хотя у него и паспорт был.
Правда, потом всё равно Киму влетело, хоть он и взрослый: «Мы за тебя отвечаем! А вдруг что-то случилось бы? Тут же правостороннее движение! Это ещё повезло, что всё обошлось!»
Вот и ему влетит так же, а то и побольше. Вообще Аркашку далеко занесло. Похоже, как-то не так надо было идти, и не очень понятно, как выбираться. Странный город. То есть город уже кончился, это, скорее, пригород. Как же так — в городе нет моря?!
Пахнет морем. Чайки кричат. А моря нет.
Аркашка в очередной раз понял, что он идёт не к морю, а вдоль него. А в нужную сторону не пройти, трасса, нет перехода. И с той стороны — заборы и стены. Всё дальше. А ещё ведь обратный путь… Похоже, он не успеет. Придут с экскурсии, засекут, что его нет. Но это потом. А сейчас дорога опять его уводит куда-то в глубину, в жильё. А хочется — на берег.
А сейчас… сейчас маленькие домики, с маленькими садиками. Такое игрушечное всё. И какой-то проход…. Пролаз. Сетка-рабица. Надо же, как у нас на даче.
Аркашка продрался через дыру в заборе и увидел море. Вдруг.
Оно было очень далеко, но уже ничего не мешало смотреть. Вот и переход, светофор; он перебежал дорогу на жёлтый и увидел мокрый песок, много, много песка, маленькие лужицы, в них ракушки и камешки. А вода была далеко. Надо же, какой сильный отлив.
По песку бегали дети, и весёлый темнокожий парень с собакой. Он бросал ей палку, и собака носилась по этому бескрайнему полю мокрого песка, размахивая ушами. У самой набережной стояла табличка. Аркашка понял тут одно слово: опасно. Что опасно? Неужели за этой табличкой — опасность? То есть море во время прилива приходит сюда? Правильно он понял или нет; надо всё же учить английский.
Море. Оно приходит — когда? Ночью? Прямо вот сюда, где сейчас Аркашкины ноги?!
И вот эти лужицы, они — что? Да?…тоже… Море?
Аркашка шёл, шёл вперёд, к воде. Шёл по открывшемуся дну. Там, впереди, стояли на рейде огромные суда. Вот интересно, как это? Стоять на рейде. Жить в море.
К чёрту бы скрипку эту. Сбежать в Нахимовское. Просто сбежать. Ведь сейчас — сбежал же. Это не страшно, хотя и уже понятно, что он не успеет. Обратно — не успеет, засекут. Будут орать, да. Ну и что. Как-то стало всё равно. Наверное, и в Нахимовское будет не страшно. Сбежать, и всё. И руки будут совсем другие. Мозоли на ладонях, а не на подушечках пальцев, как сейчас. Аркашка начал чувствовать такую силу в руках, в плечах, именно в этом году. Не для скрипки сила, для другого. Он смог бы это — толстые канаты, и ветер сбивает с ног, и брезентом по лицу. Устоял бы.
Кроссовки, полные воды. Дальше идти трудно, хлюпает под ногами песок. Но никак не поймёшь — море это, или ещё нет. Аркашке казалось — должны быть волны, полоса прибоя, он никак не думал, что это будет так — непонятно, где начинается море. Какое-то болото водорослей…
