— Да не волнуйся ты так! — успокоила меня Мэриголд, старательно укрепляя на крыше изогнутую каминную трубу. — Помнишь, я рассказывала, как меня маленькую отдали в чужую семью? Так вот, моя приемная мать, когда я писала в постель, вытаскивала из-под меня мокрую простыню, наматывала мне ее на голову и заставляла так ходить, пока она не просохнет. Этот запах мочи! Он пропитывал мою кожу, мои волосы, пропитывал меня всю! Он до сих пор меня преследует!.. А остальные дети просто помирали со смеху.
— Но это же ужасно!
— Она была настоящей стервой! — согласилась Мэриголд. Руки у нее слегка задрожали, и каминная труба переломилась надвое.
Выругавшись сквозь зубы, она принялась за ее починку и вскоре вновь водрузила трубу на желтый скат бисквитной крыши.
— Выходит, ты была очень несчастна, когда была маленькой, да, Мэриголд? — спросила я.
— М-м-м… иногда.
— Как это ужасно — не иметь матери… — тоскливо вздохнула я, прижавшись к ней.
— У меня была мать. Просто она отказалась от меня. Впрочем, мне наплевать. Знаешь, чего бы мне по-настоящему хотелось, Дол? — Мэриголд бросила на меня взгляд. Ее зеленые глаза сияли. — Никогда не угадаешь — сестренку! Господи, как же мне всегда хотелось иметь сестренку! Поэтому я так рада, что у Стар есть ты, а у тебя — Стар!
— А мы рады, что у нас есть ты! Ты нам как старшая сестра! — засмеялась я. — Ох, Мэриголд, какая прелесть! Самый настоящий пряничный домик, как в сказке!
— А что, если мы сделаем занавески из листьев клевера? Они у нас будут совсем как бархатные — очень стильно! — заявила Мэриголд. —Ну-ка тащи сюда клевер!
Побродив немного, я отыскала наконец кустик клевера и от радости выдрала его с корнем. Потом присела на корточки и стала осторожно отрывать от него листик за листиком.
— Интересно, кто поселится в твоем домике? Может быть, кролик? — предположила я.
— Ну это вряд ли — слишком уж они большие и неповоротливые. Нет, я знаю, кто тут станет жить. Две крошечные мышки-норушки. И сейчас они нас внимательно разглядывают. Носики у них шевелятся от любопытства — так им хочется поскорее заполучить этот хорошенький домик! Если мы будем сидеть очень тихо…
— ОЙ!!! СМОТРИ, МЭРИГОЛД! СМОТРИ!!!
— Дол! Это, по-твоему, «очень тихо»?! Ну вот что ты наделала! Спугнула их!
— Да нет же, ты только посмотри, что я нашла! — Я сунула ей под нос листик клевера. —Это же четырехлистник!
— Ух ты! — восхищенно присвистнула Мэриголд. — Четырехлистник! Знаешь, Дол, я уже чувствую, как счастье само идет мне в руки! Стекает с этих лепестков прямо на меня! Счастливица Дол! — И она со вздохом вернула мне клеверные листочки.
— Нет, это ты счастливица, Мэриголд! — закричала я. — Четырехлистник — твой! И не вздумай отказываться, не то все испортишь!
— О нет! Я этого просто не переживу! — ужаснулась Мэриголд, и мы дружно захихикали. Мэриголд покрутила счастливым листком у себя перед глазами, потом аккуратно разорвала его на несколько частей и распихала по карманам. — Мне привалит удача, удача, удача! — напевала она.
Соорудив из других клеверных лепестков занавески для окон, мы сели перед домиком и, затаив дыхание, стали ждать, когда появятся мышки. Ждать пришлось долго. Раньше всех домиком заинтересовались мухи и жуки, а вслед за ними и стрекоза, которая уселась на самый верх каминной трубы.
— Мышки такие робкие… — вздохнула Мэриголд. — Могу себе представить, как им не терпится подобраться поближе и разглядеть хорошенько свой домик, ведь он лучше всякой норки! Да только у бедняжек не хватает смелости сделать это, пока мы здесь. Может, оставим им домик и пойдем отсюда?
— Пойдем. Я только боюсь, что сюда забежит какой-нибудь кролик. Или лиса, например? Ведь они наступят на домик и даже не заметят его!
— Давай обнесем домик забором, — предложила Мэриголд. — Лучше всего каменным.
Набрав кучу мелких камешков, мы выложили их стеной вокруг нашего пряничного домика, оставив спереди небольшой лаз, через который не смог бы пробраться никто, кроме мышки.
— Здорово получилось! — обрадовалась я.
— Просто великолепно, — согласилась Мэриголд.
Мы взялись за руки и ушли оттуда. Но, не пройдя и нескольких шагов, Мэриголд не выдержала и украдкой оглянулась.
— Вон они! Я их вижу ! Они только что пробрались в дом! Ей-богу, у них даже лапки дрожали от нетерпения! — пробормотала Мэриголд, подталкивая меня локтем в бок.
— Правда?!
— Правда! — твердо сказала она.
И мы отправились дальше, бросив в опустевшую сумку туфли Мэриголд. Чуть ниже по течению речка стала немного шире. Потом сделала крутой изгиб и стала совсем широкой, по берегам ее, издавая резкий запах, кучками гнили водоросли.
— Смотри! Утки! — закричала Мэриголд.
— Ух ты, какие они раскормленные! Они такие жирные, что, наверное, и взлететь-то не смогут! Не нужны им наши кексы — пусть посидят на диете, — сказала я.
— Тем более что нашим мышкам очень нужен их новый домик! — поддержала меня Мэриголд.
— Как ты думаешь, они сестры?
— Наверняка. Дора и Дафна. Дора, конечно же, старшая. — Мэриголд покосилась на меня. — Зато крошка Дафна гораздо красивее. У нее большие глазки, круглые и блестящие, как бусинки. И совершенно замечательные ушки — мягкие и шелковистые снаружи, а внутри словно крохотные розовые раковинки.
— Эта Дафна просто прелесть. И конечно, она самая умная из сестер, хотя и младшая.
— Конечно! Дафна — лучшая ученица в мышиной школе! И потом, знаешь, у нее настоящий талант! Возьмет, к примеру, лесной орешек, грызет, грызет его своими острыми зубками, и вдруг — бац! — получается статуэтка! Только очень маленькая. А своими деревянными кошками она просто прославилась на весь лес! Представляешь, что придумала эта хитрюга? Делает их основание неровным, так что достаточно только чуть толкнуть их лапкой или просто махнуть хвостом — и кошки валятся на землю, как кегли! Все мышата в лесу просто обожают кошачий кегельбан!
Мэриголд рассказывала все так живо, что я своими глазами увидела, как мыши резвятся в траве прямо у моих ног. Никто не умел придумывать всякие волшебные истории лучше Мэриголд, даже Стар было до нее далеко в этом смысле. К тому же в последнее время Стар уже почти не играла со мной в разные игры. Она говорила, что разучилась играть. Конечно, она старалась, как могла, но дело в том, что сама она во все это больше не верила.
А я была даже рада, что эта новая игра в мышек и их пряничный домик — только наша, моя и Мэриголд. Как же редко мы бывали с ней вдвоем! Мэриголд развеселилась, не казалась уже пугливой, и с ней было очень весело. А Стар только и делает, что цепляется к ней по всякому поводу, так что при ней Мэриголд вечно дергается и нервничает. Не то что со мной — вдвоем нам по-прежнему здорово.
— Я люблю тебя, Мэриголд, — прошептала я.
— И я тоже люблю тебя, Долли Долфин, — ответила она, прижимая меня к себе.
Под гладкой кожей проступали ее ребра. Мэриголд казалась такой хрупкой, почти воздушной — точь-в-точь как гирлянда из маргариток, обвивавшая ее лодыжку. Только Мэриголд была живая и теплая, а гирлянда — нет.
Мы все шли и шли вперед, пока речушка, превратившись в настоящую реку, не привела нас в городской парк. Теперь мы были уже очень далеко от дома. Мэриголд так увлеклась своей сказкой про мышей, что и думать забыла о времени. А мне было жалко ее прерывать — я боялась, что все испорчу. Для Мэриголд не существовало будущего времени — она жила в настоящем. О Стар она, похоже, вообще забыла.
А Стар наверняка сломала себе голову, почему я, как обычно, не дождалась ее возле школы. Вероятно, побродив немного, она помчалась домой. И теперь сидит там одна, гадает, куда подевались мы с Мэриголд, и волнуется. А я по себе знаю, как это ужасно.
Я гнала эти мысли прочь, изо всех сил стараясь думать только о Доре с Дафной, но наконец не выдержала.
— Стар наверняка с ума сходит, куда это мы пропали, — сказала я.
Мэриголд страшно удивилась:
— Ты же говорила — у нее тренировка по нетболу!
— Но ведь сейчас уже, наверное, шестой час.
— Не может быть! Шутишь!
— Точно. И к тому же нам еще черт знает сколько добираться до дома!
— Доедем на автобусе, — пробормотала Мэриголд, роясь в карманах в поисках мелочи. Вытащив бумажную салфетку, куда она завернула четырехлистник, она задумчиво посмотрела на него, и на губах ее заиграла улыбка.
Подошедший автобус украшали афиши ближайших рок-концертов, и Мэриголд, все еще увлеченная рассказом о Доре и Дафне, вдруг, запнувшись на полуслове, застыла с открытым ртом.
— Что с тобой? — удивилась я.
— «Эмералд Сити» дает концерт в честь своего воссоединения! О боже! «Эмералд Сити», ну надо же! Как-то раз мне посчастливилось попасть на два их концерта, но это когда было! Еще в восьмидесятых! Микки просто тащился от них — это его любимая группа!
В животе у меня похолодело. Это был дурной знак: стоило Мэриголд заговорить о Микки — и все шло кувырком. Вот и сейчас, словно завороженная, она не отрывала глаз от афиши. В руках она машинально крутила листик клевера.
