колпачках поднимались Ля и Тру-ля-ля.
Наверное, они шли туда, где дождь ещё не кончился, чтобы там – по ту сторону дождя – сплясать с кем-нибудь свой предрадужный танец.
Мама мне связала шапку. Такую я давно хотел. Эх, шапка!
Побежал я к зеркалу на себя посмотреть. Эх, красота! То одним боком повернусь, то другим. Здорово! Спиной повернусь – зеркала не вижу, но всё равно здорово.
Я стою и радуюсь. А тут откуда-то свист раздаётся. Удивился я и думаю: «Кто бы это мог? Мама не свистит, папа не свистит…»
– Ну как тебе шапочка? – кричит мама из кухни. – Идёт?
– Ещё как идёт! – кричу я из коридора. – Только она всё время свистит.
Мама удивилась, наверное, потому что сразу в коридор выбежала. Стоит и смотрит – то на меня, то на шапку, то на шапку, то на меня. А потом и говорит:
– Эх, ты! Это же не шапка, а ты от восторга свистишь.
Прислушался я внимательно… Ой, и правда, я свищу! А шапка-то молчит. Прислушивается, наверное, к новому хозяину, привыкает. Скоро привыкнет, поймёт, какой хороший хозяин ей достался, и от восторга ка-а-ак засвистит!
– Почему? – спросила мама.
– Что «почему»? – переспросил папа. – Ты о чём?
– О том, что держу в руках, – ответила мама.
В руках она держала новую мясорубку усложнённой конструкции.
– Почему она не крутится?! – удивлялась мама.
Тогда папа взял мясорубку в мужские руки. Но мясорубке было всё равно. И в мужских руках она не хотела крутиться.
Тогда папа прикрепил мясорубку к столу и надавил на её ручку со всей силой. Мясорубкина ручка не сдвинулась ну ни капельки.
– Давай на подмогу! – сказал папа маме.
И они схватили упрямую мясорубкину ручку четырьмя руками. И бе-е-есполезно!
– Нам не хватает тебя, сынок, – сказал мне папа.
Ну и я вместе с ними навалился на мясорубкину ручку.
– Давайте покряхтим, – предложил папа. – От этого наша сила возрастёт.
И все начали кряхтеть. Мы с мамой тихо и жалобно – от напряжения, а папа протяжно и гулко, как медведь-шатун. И вдруг от нашего кряхтения что-то сдвинулось. Пол поплыл у нас под ногами, загремели падающие кастрюли и тарелки, и кухонный потолок оказался на месте пола.
Надо же! Мы так старались, что перевернули целый дом, а мясорубкина ручка не сдвинулась ну ни капельки!
– Эй-ей-ей! Соседи! Перестаньте шалить! – застучал к нам в дверь и закричал испуганно сосед дядя Коля.
Папа отворил ему, и мы увидели, что дядя Коля стоит на потолке перед нашей дверью. Его рубчатые подошвы оставили на побелке очень чёткие отпечатки.
– Что случилось? – спросил дядя Коля.
– Да вот, новая мясорубка не крутится, – сказал огорчённый папа. – Из-за неё мы и дом перевернули…
– Хо-хо! – обрадовался дядя Коля. – Я думал, беда какая случилась, а это же – ерунда! Мясорубку я вмиг налажу, у меня точно такая же конструкция…
Тут он немного смутился, покраснел и попросил:
– Только вы сначала дом обратно переверните. Пожалуйста…
Мы быстренько перевернули дом обратно, а дядя Коля тут же наладил нашу новую мясорубку.
Оказывается, там в одном месте была маленькая пупочка, на которую нужно было чуть-чуть нажать. А мы-то упирались!..
– Через полчаса мы пополдничаем, – сказала мама. – Вы еду приготовьте, а я пока бельё постираю.
– Есть! – сказал папа и откозырял маме.
– К пустой голове руку не прикладывают, – сказала мама и ушла стирать бельё.
А папа надел себе на голову кастрюлю и снова откозырял.
– Теперь голова не пустая, – сказал он. – Я – пополдник!
Он надел мне на голову маленькую кастрюльку и торжественно объявил:
– А тебя назначаю своим заместителем – подпополдником.
– Есть! – откозырял я.
– Нале-во! – скомандовал пополдник папа. – Шагом марш!
И мы стали ходить кругами по кухне, как солдаты на параде.
Раз-два, раз-два!
– Папа, а почему у тебя нет погон? – спросил я. – Ведь у всех пополдников есть погоны со звёздами…
– Звёзды – у полковников, – поправил меня папа. – А я пополдник, у меня другие знаки отличия.
Он достал из сковороды шесть длинных макарон и развесил их по своим плечам. На каждое плечо – по три макаронины.
– Я – пополдник! – гордо сказал папа.
– Мне тоже хочется, – сказал я.
Тогда папа достал из сковороды ещё четыре макаронины и развесил их по моим плечам. На каждое по две.
Мы снова стали маршировать по кухне, высоко задирая ноги. Вдруг папа остановился и прогремел командирским голосом:
– Товарищ пополдник! За высокое задирание ног вам присваивается звание старшего подпополдника. Ура!
– Ура!!! – завопил я, глядя, как папа вешает мне на каждое плечо ещё по одной макаронине.
– Но поскольку я старше тебя, – сказал он после этого, – то мне должно быть присвоено звание самого старшего пополдника.
На его плечах тут же оказались по четыре макаронины. Потом мы снова маршировали и снова присваивали друг другу звания. Скоро все макаронины из сковороды уже висели на наших плечах.
Мама застала нас в самый торжественный момент – когда мы делили пополам последнюю макаронину.
– Полдник готов? – спросила она, удивленно раскрыв глаза.
– Мы – пополдники твоей непобедимой армии, а ты – наш генерал! – объявил папа.
А мама только вздохнула. Потом сняла с нас макароны, положила их в сковородку и стала готовить обычный полдник.
Эта штуковина остановилась на рельсах – прямо напротив нашей дачи. Её привёз поезд. Штуковина была огромная, изогнутая и торчала своими железяками в разные стороны.
– Вот бы этот старбердан к нам на огород! – мечтательно сказал папа.
– Чего-чего?! – не поняли мы с мамой.
– Как же ещё назвать эту штуковину, если она непонятная?.. – пожал плечами папа.
– А зачем её на наш огород? – осторожно спросила мама.
– Ну… мы могли бы на ней… матрацы сушить, – ответил папа.
– Ха! – сказала мама. – Матрацы можно и на заборе сушить.
– На заборе совсем не то, – возразил папа. – Вот старбердан даёт стопроцентную просушку матраца!
Он схватил два наших матраца и побежал к железной дороге. Там папа забросил матрацы на эту штуковину-старбердан и стал любоваться.
– Вот это да! – закричал папа от восторга и даже заплясал вприсядку. – Эх, красота! Эх! Эх! Я не переживу, если мы не установим эту штуку на нашем огороде!
Пока папа плясал, поезд загудел, дёрнулся и медленно покатил вперёд. И вместе с поездом покатили наши матрацы.
– Машинисты! Машинисты! – закричал папа.
– Матрацы! Матрацы! – запричитала мама.
– Ура! Ура! – непонятно почему закричал я.
И мы
