— Не понимаю! — закричал я по-русски. — Не понимаю!
Я выскочил из машины, завернул за угол и помчался уже почти бегом.
Конечно, я не имел никакого желания столкнуться со стариком-индусом. Несколько раз я видел его сидящим за прилавком на первом этаже. Когда мы первый раз поехали к Очкарику, Бородач покупал у него сигареты. Он все время был какой-то полусонный и на меня даже не смотрел, я был для него просто пустым местом. Вот и теперь я подумал, если он там, за прилавком, я быстро промчусь мимо наверх, в нашу комнату. Он сообразить не успеет.
За прилавком никого не было, но я все равно быстро, как только мог, помчался по лестнице. Я никого не встретил, только по коридору, навстречу мне, в общую уборную прошел какой-то парень. На меня он тоже не смотрел.
Дверь в нашу комнату была приоткрыта, Бородач лежал, раскинувшись, разбросав в разные стороны руки и ноги, голый — только в трусах и майке. Он не храпел, но очень громко дышал. Я обратил внимание — за всю нашу поездку я не видел, чтобы он брился — теперь его лицо было покрыто черным налетом. Рядом валялось несколько бутылок и пахло от него так, как пахнет, наверное, когда мать натирает меня спиртом. Моя постель была скомкана — это Бородач искал меня, когда проснулся и пришел в себя.
Я расправил постель и лег. Спешить было некуда, я задремал. Сквозь дрему я слышал, как дверь скрипнула… Но мне было лень даже пошевелиться, даже открыть глаза и перевести взгляд… Вдруг я услышал сдавленный вопль. Я раскрыл глаза и через щель в отворенной двери увидел старика-индуса с вытращенными глазами и открытым ртом, откуда этот вопль доносился. И тут заорал я, да так заорал! Бородач вскочил, увидел меня и тоже заорал. Он бросился ко мне и стал обнимать, при этом он кричал:
— Мальчик мой, ты здесь! Ты здесь! — он чуть ли не плакал.
Поверьте, он не врал, он был действительно очень рад меня видеть. Скрипнуло за спиной — это старик-индус закрыл дверь и исчез.
Потом Бородач сказал, что мы переедем в другую гостиницу и стал собирать вещи. Мы собирали вещи, когда появились Миракл и ее отец, Очкарик. Очкарик и Бородач стали бурно общаться, при этом Очкарик все показывал ему мои ссадины — на лице и руках. Бородач опять сказал мне, что хочет перебраться в другую, он все нажимал — очень хорошую гостиницу — и еще побыть в Индии, но Очкарик требовал, чтобы он отправил меня домой. И я сам должен сказать, какие у меня желания, сказать Очкарику — хиэ (типа здесь) или хом (типа, хочу домой.)
— Хом, — сказал я не раздумывая.
— Ты же еще не видел Индию! — закричал Бородач. — Не счесть алмазов в каменных пещерах!
— Хом, — повторил я.
Свое возвращение я плохо помню. Все-таки Очкарик настоял, чтобы последнюю ночь я провел в его доме. Он был совсем неплохим человеком. Почему я отнесся к нему с предубеждением, даже не знаю. Наверное тоже завидовал, что именно он написал последнюю главу в книге Учителя.
Я спал один, в небольшой комнате. Накануне Миракл все посматривала на меня, намекая, что надо поговорить, но я лег и вырубился, как мертвый, до самого утра. Утром смуглый мальчик лет пяти (наверное, младший брат Миракл) вбежал ко мне и закричал что-то на индийском. Я вышел — все уже были в сборе, и мы поехали в аэропорт. Меня провожали Миракл, Очкарик и Бородач, который оставался в Индии. Я летел один. Бородач позвонил моей матери и сказал, чтобы она меня встретила. И тут я вспомнил, что ничего не привезу ей из Индии, ну совершенно ничего! В кармане моей спортивной сумки лежали десять долларов, которые мне дал дядя Васи Че, когда мы с Васей Че привезли ему антенну. Я сказал Бородачу, что хочу купить что-нибудь для матери. Он привел меня к киоску, в котором продавались сувениры. Сначала я хотел купить ей какие-нибудь бусы, жемчужные или из каких-нибудь цветных камешков. Но самому мне понравился деревянный слоненок, который стоил пять долларов. Я решил купить двух — один подарить матери, а второй принести в класс, как доказательство того, что я был в Индии.
Мы попрощались. Миракл протянула мне сложенный вчетверо лист бумаги, а Бородач сунул книгу-компьютер.
— Считай, что это твой приз на конкурсе.
— На каком конкурсе? — спросил Очкарик, который за время общения с Бородачом немного вспомнил русский язык.
— Он знает, — сказал Бородач и подмигнул.
Я положил книгу-компьютер в сумку и пошел к остальным пассажирам.
Уже в самолете я развернул листок, который дала мне Миракл — на нем был нарисован ашрам и ведущие к нему каменные ступени. И два слова по-английски — суббота и воскресенье. Я понял, что Миракл назначила мне свиданье.
Увидев меня в аэропорту, мать залилась слезами. Я даже разозлился — вернулся, живой, что ей еще надо? Зачем так драматизировать? Моего слоненка она поставила на самое видное место и всем подругам и вообще всем, думаю, кому делала уколы, говорила — какую замечательную вещь я привез ей из Индии. Про компьютор-книгу, мой приз, я уже не говорю. По ее словам он был распоследнего поколения и дошло до того, что я сам слышал, — она говорила кому-то по телефону, что он умещается в спичечную коробку.
Второго слоненка я принес в школу и поставил на учительский стол. Реагировали по-разному, кто с интересом, кто с напускным таким равнодушием, но каждый хоть недолго, но подержал в руках. А одна девочка сказала, что такое можно купить где угодно и рядом с ее домом есть магазинчик, в котором продают поделки из Индии и Вьетнама, всяких там слоников, обезьянок и улыбающихся будд.
— Этого я купил в Индии, — заметил я невозмутимо. — А что там продают в других местах, мне без разницы.
Тут пришла классная и начался урок. Слоненка я не успел взять со стола. Только опомнился и решил это сделась, как он уже был у нее в руках.
— Какой замечательный слоненок! — сказала классная самым бессовестным образом. — Это, насколько я понимаю, ты привез мне.
В ответ я только пробормотал что-то нечленораздельное.
— Спасибо, спасибо, мне очень нравится…
И мне только и оставалось, как смотреть, как мой замечательный слоненок исчезает в ее сумке, чтобы потом попасть… Да это и понятно… В руки той самой расхлябанной девицы, ее дочери, которая как-то сидела в наушниках и сорила фантиками… Не думаю, что моему слоненку будет у ней хорошо…
Одноклассники видели, что я расстроился. Не такие уж они толстокожие жлобы. А девочка, которая жила рядом с магазином, сказала:
— Хочешь, я тебе этот магазин покажу? Купишь другого.
На что я ответил:
— Нет, этого я купил в самой Индии.
Прошло несколько дней, я отоспался, отъелся. Потом по каким-то предметам я сильно отстал, надо было догонять. Короче, время прошло быстро. Пришла суббота. В субботу у меня было свидание с Маракл на ступенях ашрама. Об этом я, вроде, и помнил всю неделю. Но вспомнил по-настоящему только когда пришла эта суббота. И очень обрадовался, что опять увижу ее.
Весь вечер я не знал, чем заняться, куда девать себя, чтобы он быстрее прошел. Даже посмотрел с матерью целую серию многосерийного телевизионного фильма, хоть ничего в ней особенно и не понял. Разница во времени два часа, то есть, когда у Миракл десять часов вечера, у меня уже двенадцать ночи. Я тянул время, как мог.
Мать досмотрела еще какой-то фильм, зевнула и с удивлением заметила — почему это я не ложусь спать.
— Ложусь, ложусь… — сказал я и тоже нарочно зевнул.
Потом я еще долго возился в ванной, чистил зубы и умывался. Можно было подумать, что я невероятный чистюля, а я просто тянул время. Наконец, лег… Но времени еще было достаточно, я же не знал, когда Миракл ложится спать. Так что я решил заглянуть на свой любимый океанский берег. Я давно там не был.
Я сидел на песке и смотрел на волны, и тут ко мне подошел старый знакомый, мальчик из штата Иллинойс. Ну, привет, привет, то се… Я его, типа:
— Как дела?
Он:
— Хреново.
— Без перемен?
— А то. Все пурга.
— Ружье где?
— На чердаке. Ружье, пули. Все есть. Думаю, завтра.
— Что, завтра?
— Завтра всех поубиваю.
Смотрю — он переменился. Как-то постарел, лицо злое, резкое, сам тяжелый какой-то, неповоротливый, если можно сказать «тяжелый» о таких, как мы. Он и раньше меня пугал, а теперь, судя по тому, что он так переменился, я испугался, конечно, еще больше. Ведь действительно, возьмет и поубивает. Что делать? Вон что задумал. Говорю:
— Хочешь я тебя с девушкой познакомлю? Из Индии. Очень красивая и человек хороший.
— Что мне твоя девушка? Что мне твоя Индия? Все пурга!
Но я все-таки решил взять его с собой. Раньше мы встречались в известных местах, назначали время и встречались. Но как взять его в ашрам, в котором он ни разу не был? Я взял его за руку и моя рука прошла сквозь его руку, не соприкасаясь. «Вот ведь свинство! — я подумал. — Хорош закон у нашей Вселенной, где каждый ходит своим Путем! Каждый в своей собственной пустыне.» И тут на мою руку опустилось небольшое трепещущее пятно, такая туманная бабочка и соединила наши руки, как склеила.
