Проснулся я поздно, наверное, день прошел. Бородача в комнате не было. Я уже был здесь и знал что к чему — общая уборная в конце коридора, да и вода из крана там течет получше и не такая ржавая, как в нашей комнате. Даже кусочек мыла на краю раковины лежит. Так что я сходил в уборную, умылся и вымыл руки. Потом вернулся в комнату и стал ждать Бородача. Он пришел веселый. Принес мне еду в пластиковой коробке — рис, и компьютер в виде небольшой книги. Если бы мои одноклассники увидели этот компьютер, они бы просто с ума сошли. Думаю, даже девочка из богатой семьи. Бородач сказал, что там черт-те какое количество памяти и несколько игр последнего поколения. Я съел рис и стал возиться с компом, а он опять ушел. Комп был что надо, и игра, которую я открыл, прикольная, так что я не скучал, не заметил, как наступила глубокая ночь.
Бородач опять вернулся веселый, да даже и не веселый, если присмотреться — очень возбужденный. Он сел на свою постель, напротив меня, и сказал:
— Надо поговорить.
Я был очень увлечен игрой (Не думаю, что она была последнего поколения, просто все равно интересная, прикольная игра. Да и на крышке компа я нашел несколько глубоких царапин, так что и комп был не новый. Но если оценивать и то, и другое объективно — мои одноклассники все равно с ума бы сошли.), поэтому не мог оторваться. Тогда Бородач взял у меня комп и поставил на свою постель. Я еще не совсем отошел от игры и, наверное, смотрел на него довольно бессмысленно.
— Ты слышишь?! — сказал Бородач с знакомым мне раздражением. — Ну? Слышишь?
Он прекрасно видел, что я слышу, но я послушно сказал:
— Слышу, — чтобы он успокоился.
— Вот я с тобой вожусь-вожусь, — сказал Бородач другим тоном, почти что ласковым. — А ведь я тебе не воспитательница в детском саду и не пионерважатый. Я бы хотел попросить тебя об ответной услуге… А? Как ты на это посмотришь?
— Нормально посмотрю, — сказал я. — А что?
— Смотался бы ты к Учителю еще раз и спросил про меня? Что мне-то делать? Я когда-то год толкался в его ашраме, да жрал один рис. Потом тоже долбался на эту тему. И где результат? Где просветление? Понятно, что я не индиец. Этим индийцам, что жрать, что не жрать. Да дело-то не в жратве.
— Да, думаю не в жратве, — подтвердил я.
— Ты же видишь, что я за человек! Я — большой человек. В смысле — массивный.
— Да, вы — массивный, — сказал я.
— У меня душа, как прилипла к телу, так и не отлипает, — он сказал это так жалобно, что я уже был готов ему посочувствовать. — Ведь я богатый, мальчик, я очень богатый. Знаешь, как мы могли бы сейчас с тобой жить? Как короли! Купаться в бассейне, я в шампанском, ты в кока-коле. А бассейн сам из золота, чистого золота и слоновой кости. Ведь мы в Индии, мальчик! В Индии! Не счесть алмазов в каменных пещерах! Но я к деньгам этим не прикасаюсь, мальчик, потому что они… Они кровь! Кровь матери Земли! (Тут я вспомнил, что говорил дядя Васи Че — что Бородач разбогател на «недрах». А если говорить о «недрах», то наверное он прав — они действительно кровь матери-Земли, вся эта нефть, газ и каменный уголь), — вспомнив про кровь матери-Земли Бородач заплакал.
Насколько я понял, он был очень пьян. Но он совсем не собирался утихомириваться и ложиться спать.
— Давай! — тормошил он меня. — Давай! Отправляйся к Учителю!
Он услужливо помог мне поудобнее улечься, расправил на мне одеяло и вернулся на свою постель. Я лежал с закрытыми глазами, но все равно чувствовал на себе его напряженный, сверлящий взгляд.
… У входа в кафе-мороженое сидел Фифа и таращил свои круглые глаза. При виде меня, его хвост изобразил восклицательный знак и он исчез в дверях, тут же из дверей выскочил Учитель и бросился ко мне:
— Возвращайся! Немедленно! Немедленно! Я говорил — тебе нельзя оставаться беззащитным с этим человеком. Главный закон Вселенной — нравственный. Он может его нарушить!
Честно вам скажу — я перепугался. Короче, — ни бе, ни ме, ни с места. Учитель мог меня только подтолкнуть, но сам я от страха ни на что не был способен. Пришлось прибегнуть к последнему… Да, конечно, из-за спины Учителя показалось пятно, захватило меня, обволокло и вот уже я был опять в обшарпанной комнате гостиницы. Я-то там был, только… «меня» там уже не было. Я болтался под потолком, как когда-то болтался под потолком в своей комнате и смотрел вниз, но на этот раз на моей постели было пусто. Бородач же лежал на спине и смотрел вверх. Вот он потянулся рукой к своей сумке, вытащил бутылку, отвинтил пробку и сделал несколько глотков. Конечно, он не мог меня видеть, но предположить, что я болтаюсь где-то поблизости мог вполне. На его лице появилась довольно поганенькая улыбка. Он опять сделал несколько глотков и довольно внятно прошептал:
— Ну что, Карлсон с пропеллером… Приятных сновидений, малыш… — он дрожащей рукой с трудом завернул пробку, бутылка выпала — он абсолютно вырубился.
А я? Вы спросите, что было со мной? Как это ни странно, ни паники, ни страха я уже не испытывал. Но я был растерян и подавлен. Я заглянул к соседям — следующая комната за нашей была пустой, дальше какие-то подозрительные типы играли в карты, еще в одной комнате вповалку спали какие-то люди. Я даже подумал, что это никакая не гостиница а просто какой-то притон. Что делать дальше, я не мог себе даже представить. Ведь я мог в любую секунду вернуться домой в нашу квартиру, к матери… Только зачем? Болтаться под потолком в своей комнате?
Я немного покрутился вокруг Бородача, он так храпел, прям как какое-то животное, не то свистел, не то рычал. Я решил заглянуть в ашрам, это мне удалось сразу. Прошел по кельям — ученики спали, только Главный ученик сидел в позе лотоса в глубокой медитации. Я пробовал заходить то так, то эдак, чтобы как-то прорваться туда, где он блуждал. Бородач говорил, что в ашраме нельзя бегать и прыгать, так вот — я бегал и прыгал, по-моему, я даже кричал. Я помнил, что меня «видел» даже наш кот Фифа, но Главный ученик меня не «видел». Он сидел с закрытыми глазами, с неподвижным, как из темного дерева, лицом. Я вспомнил слова Учителя моего Учителя — во Вселенной каждый идет своим Путем. Сейчас эта мысль показалась мне просто ужасной, она обрекала меня на одиночество. Конечно, я мог отправится к Учителю, но это пугало меня больше всего. Я же мог вообще не вернуться. Я уже знал, над Землей и ее делами Учитель не властен.
Я вернулся в гостиницу и опять покрутился возле Бородача, я чувствовал себя беспризорным щенком, мне некуда было идти. Ненавистный Бородач был единственным человеком, которого я здесь знал. Я даже лег на свою постель, мне казалось вот-вот и я опять верну себе свою телесность. Но этого не происходило… Я выскользнул на улицу. Ночь заканчивалась, но было еще темно. И вдруг в конце улицы я увидел силуэт, он быстро приближался. Это была Дочка Очкарика. Она была такая, как я. Она могла «путешествовать». Это было чудо! Я был спасен!
Дочка Очкарика, по ее словам, начала «путешествовать» с девяти лет. Об этом никто не знал, даже отец.
— Я давно хотела увидеть ашрам, — «сказала» она мне тогда. — Мой отец прожил там несколько лет. После смерти Учителя он оттуда ушел, женился на моей матери и издал книгу Учителя, написав в ней последнюю главу. Я родилась именно тогда, когда вышла книга. Поэтому не спроста я стала «путешествовать». Я с этой книгой связана. Но в ашраме никогда не была и наконец-то упросила отца взять меня с собой. Так мы и встретились.
— Ты знала обо мне? — «спросил» я.
— Я знала, что ты — мальчик из другой страны и тебя надо отвезти в ашрам. Почему? Мне не говорили. Потом я видела тебя с учениками. Вы сидели на каменных ступенях. Я была далеко и не могла знать, что между вами происходит, я не «путешествую» днем. Но это продолжалось очень долго, целый день. Когда мы ехали назад в машине, мне не понравился человек, который был с тобой. Отец хотел, чтобы ты поехали к нам, он говорил, что ты устал. Но этот нехороший человек почему-то не соглашался, они даже поссорились. И вы ушли. Но я все время чувствовала, что что-то не так и за тебя беспокоилась. Я еле дождалась ночи и появилась там, где вы вышли из машины. Пошла по этой улице. Но никакой гостиницы не нашла. Я уже думала, что тебя потеряла, а может, ты вообще уже уехал домой, но возвращаться не спешила. Что-то говорило мне, что не надо спешить. И я все бродила по этой улице. И тут вдруг увидела старого мужчину, который вез по улице тележку, покрытую одеялом. Я сразу поняла, что под одеялом — ты, не мертвый, а такой, как я, когда моя душа путешествует. Я пошла за стариком. Он шел долго и я чувствовала — он знает, куда идет. Он пришел на какую-то стройку и положил тебя там, а сверху засыпал строительным мусором и щебнем. Тогда я вернулась сюда, чтобы тебя встретить, чтобы мы не разминулись.
— Спасибо, — сказал я.
— Ты поступил бы иначе? — сказала дочка Очкарика.
