– Каждый может ошибиться, – ответил я. – И каждому надо дать шанс. Лёша Кощин – хороший человек, просто однажды он оступился.
– Ты говоришь, как положительный герой в американском фильме, – скривила губы Лена.
– А т-ты г-говоришь, – умудрился вставить Горбуньков, как всегда, словно из-под земли выросший, – к-как м-моя б-бабушка.
– Да чего я с вами болтаю? – дёрнула плечом Лена. – Только время теряю. Идите куда хотите! Я с шантрапой не вожусь!
И села за свою парту.
Василиса снова мне улыбнулась, а я улыбнулся Горбунькову:
– Пошли с нами? Нас уже четверо, будешь пятым.
– Я пойду, – без заминки ответил Горбуньков. – А можно с сестрой?
– У тебя есть сестра? – удивился я. – Чего ты раньше не говорил? А сколько ей лет?
– П-пять, – снова начал заикаться Горбуньков. – В детском саду к-карантин, так она на м-моей шее с-сидит. Её Настя зовут.
– Очень красивое имя, – сказала Василиса. – И популярное.
– Ну, – заметил я, – лет через двадцать станет редким. С именами всегда так. Это только моё имя обычное. Иваны на Руси были, есть и будут всегда.
Лёха сидел во дворе на лавочке. Ждал нас. Когда мы появились, он вскочил. По его лицу было видно, что он рад всей нашей компании. Даже Горбунькову.
По дороге мы забрали Настю из дома и заверили маму Горбунькова, что всё с её дочкой будет в порядке, мы с неё глаз не спустим. Мама Горбунькова дала нам в дорогу пирожков с яблочным повидлом и хотела ещё положить в пакет куриных котлет, но мы сказали, что пирожков хватит.
Нельке мы позвонили с мобильника Горбунькова, у него оказался классный мобильник с фотоаппаратом, и договорились, что будем ждать её у выставочного зала. Я и не знал, что у Горбунькова есть мобильник, да ещё с фотиком, и тут же вспомнил про «Оку».
– А чего ты его с собой не носишь? – спросил я.
– Т-так мне его т-только вчера п-подарил мой д-дядя, – сказал Горбуньков. – Он в г-гости п-приезжал, из М-москвы. Н-но я пока н-не знаю, к-куда нажимать.
– Ничего, – успокоил я его. – Я тебе покажу.
– С-спасибо, – сказал Горбуньков.
– А откуда у тебя телефон Нельки? – Кощей схватил меня за локоть.
– Вчера сказала, – спокойно ответил я. Вот и запомнил. У меня память на числа.
Весело мы шли. Лёха по дороге решил продемонстрировать на Горбунькове несколько боксёрских ударов. Всё-таки Кощей без царя в голове. Но я сказал, что лучше бы он продолжал тренироваться на своей боксёрской груше и вообще не мешало бы ему перед Горбуньковым извиниться, а не оттачивать на нём свои приёмчики.
После этих слов Кощей неожиданно исчез.
– Об-биделся, – заволновался Горбуньков. – Теперь снова с-станет злым как чёрт.
– Не станет, – сказал я. – Не дадим.
Тут Лёха снова появился.
В руках у него было шесть вафельных стаканчиков с лимонным мороженым. Он и Нельке купил, только, пока мы до неё добрались, стаканчик подтаял. Лёха бросил его пробегавшему псу. Тот, обалдев от неожиданности, радостно загавкал, не веря привалившему счастью, и одним махом проглотил мороженое.
Нелька нас увидела издалека и побежала навстречу. Красиво она бежала. Так бегают профессиональные бегуны.
– А я занимаюсь лёгкой атлетикой, – объяснила Нелька и засмеялась. – Кто меня сможет догнать?
И она снова побежала, и мы помчались за ней, но потом вспомнили про Горбунькова с его младшей сестрой Настей. Им за нами не угнаться, вот мы и остановились.
– Может, на речку? – предложил Лёха. – А потом по городу прошвырнёмся?
– Нет, сначала в церковь, – сказал я, и Лёша послушно согласился.
У нашей церкви три синих купола, которые видны издалека. Сама она белая и стоит на пригорке. Чтобы подойти к ней, надо пройти по длинной светлой берёзовой аллее.
Я взял на себя роль экскурсовода.
– Когда-то церковь была деревянной, рассказывал я. – Но во время сильного пожара тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года она сгорела. Её возвели снова. На благотворительные пожертвования синеградских крестьян. Поэтому до сих пор церковь в народе называют Крестьянской. А ещё у неё очень нарядная колокольня. В звоннице семь колоколов.
– Они здорово на Пасху звонят, – сказал Лёха.
– Да, – кивнул я. – Мне тоже очень нравится. Звонарям дозволяется звонить вдоволь, в любое время, на радость всему миру! Но такая неделя в году единственная…
– Почему? – спросила Нелька.
– Такие правила. Церковные каноны, – объяснил я. – Звонят в определённый час, определённым образом. А вот на Пасхальную Светлую Седмицу – хоть всю неделю! Праздник.
Я замолчал.
Вспомнил, как красиво звонили колокола и звон их наполнял мою душу покоем. Оказывается, учёные выяснили, что такие недуги, как беспричинное беспокойство, страхи, нервозность, бессонница и депрессии прекрасно исцеляются колокольным звоном. Особенно малиновым. Между прочим, это научно доказанный факт.
– Но малиновый звон, – продолжал я вслух, – никакого отношения к малине не имеет.
– Чего? – не понял Лёха.
– Да нет… ничего… – пробормотал я, – вспомнил просто…
– А ты расскажи, – попросила Василиса. – Ты очень интересно рассказываешь.
– П-правда, – кивнул Горбуньков, а его младшая сестра Настя спросила:
– А малиновый звон, потому что, как малина, сладкий?
– Может, и поэтому, – улыбнулся я. – А вообще, первые колокола с таким звоном начали лить в Западной Европе, в бельгийском городе Малине. У этих колоколов звон благолепный, то есть очень красивый, мягкий, переливающийся…
В это время зазвонили колокола нашей Крестьянской церкви.
– Такой? – спросила Настя. – Это малиновый звон?
– Да, – ответил я.
Мы стояли и слушали, а небо было чистое, как звон, разносившийся над нами, и над берёзовой аллеей, и над белой церковью с тремя синими куполами.
– А теперь – на речку! – вспомнил Лёха. – Последние денёчки остались!
– Почему – последние? – засмеялась Нелька. – Я не хочу последние! Я хочу первые!
– Потому что сентябрь! – крикнул Лёха. – Бабье лето! В октябре не поныряешь!
И мы побежали на речку. Мы ныряли, плавали наперегонки, и вообще было здорово!
А потом мы грелись на песочке и жевали вкусные пирожки с яблочным повидлом.
А потом стали играть в города, фоткать-ся на мобильник Горбунькова, но скоро нам и это надоело, и мы начали носиться по берегу, вопить разные глупости и играть в ловитки, прямо как в детском саду…
И тут Лёха крикнул:
– А малявка где?!
Насти нигде не было. Горбуньков запаниковал и не смог вымолвить ни единого слова. Мы тоже заволновались, заглянули за все кусты – может, она устала, прилегла и уснула. С детьми такое бывает. Да чего там с детьми? Если я устану, усну там, где сяду, – пушкой не разбудишь.
Горбуньков испугался так сильно, что в ужасе произнёс страшным шёпотом:
– Она утонула…
– Глупости! – крикнула Нелька. – Я её только что видела, минуты три назад. Вон у той берёзки.
Мы невольно взглянули на высокую берёзу, которая росла почти у самого берега.
Настя преспокойно сидела себе на толстой ветке и довольно улыбалась. К ветке была привязана тарзанка – верёвка с перекладиной, чтобы раскачиваться и прыгать в воду. И как мы про эту тарзанку забыли? Можно было попрыгать-понырять.
– Как ты туда влезла? – удивился Лёха.
– Очень просто! – засмеялась Настя. – По лесенке!
К берёзе с обратной стороны и правда была приставлена деревянная лестница. Видно, для того, чтобы было удобней добираться до тарзанки. Предусмотрительный у нас народ.
– П-почему ты м-молчала? – рассердился Горбуньков и забегал вокруг берёзы. – М-мы тебя з-звали! Н-ну-ка сейчас же слезай!
– Не слезу! – засмеялась Настя. – И всё маме расскажу! Как вы про меня забыли! Все пирожки съели, а мне не дали! Жадины-говядины!
– Да вот твой пирожок! – возмутился Горбуньков. – С-слезай, иначе я его сам съем!
– Мы про тебя не забыли, – крикнули мы хором. – Извини нас!
– Я тебе куклу подарю, – пообещал Лёха. – Шикарная кукла! Говорит «мама».
– А я подарю перламутровый гребешок! – засмеялась Нелька.
– А я – розы! В нашем саду очень красивые розы! – улыбнулась Василиса.
Кстати, после речки она совсем не пахла, а как надела свой свитер с джинсами, я снова почувствовал этот странный запах… кажется, какого-то лекарства… или лекарств…
– Я тебе подарю говорящее волшебное зеркальце! – пообещал я Насте.
– Хорошо, – согласилась сестрёнка Горбунькова и ловко спустилась с берёзы. – Давайте!
– Сначала п-поешь, а всё остальное п-потом, – Горбуньков отдал сестре пирожок.
– Не врёте? – сощурилась Настя и пригрозила: – А то я снова на дерево влезу!
– Во даёт, – хмыкнул Лёха. – Пошли за куклой! Экскурсия продолжается!
И мы отправились за подарками для Насти.
Домой я вернулся поздно. Мамы ещё не было. Я пожарил картошку, съел половину, и тут раздался телефонный звонок. Он у нашего телефона дребезжащий. Сам телефон старый и пузатый, на длинном проводе, ровесник моей мамы. Но маму старой не назовёшь. Она у меня красивая, только уставшая.
