Все мои чувства обострились, я наблюдала за происходящим словно со стороны в замедленной съемке: вот его глаза расширяются от удивления, вот пальцы белеют, впиваясь в перила ограждения, а волосы взлетают от очередного порыва ветра…
– Это был ты, – невозмутимо констатировала я, вернее, некая самоуверенная особа, невесть каким образом поселившаяся во мне. – Тогда, в Ньюгрейндже.
– Я, – вынужденно признал он и сам стал отвечать на рвущиеся у меня с языка вопросы: – А как еще к тебе подойти? У тебя на лбу написано: «Не влезай – убьет!» Притом ты вечно не одна, а с этим клоуном…
– Нелюбезно ты о брате, – уколола я.
– У вас что-то было с ним? – напрямик спросил Максим.
– У нас… э-э-э… – запнулась я.
Не рассказывать же все перипетии нашей детской дружбы.
– Понятно, – отвернулся он. – А со мной ты, значит, просто поиграть решила, позлить бойфренда…
– Минуточку, – возмутилась я. – Разве я первая начала?
– Конечно! С самого приезда мне глазки строила!
– Ничего я не строила! Это ты заскучал тут, девки у вас, мы видели, страшные… Вот и решил поразвлечься с заезжей дурочкой! То же мне, поцелуй в темноте, как романтично! Так мог поступить только трус! – выпалила я и судорожно вдохнула.
– То есть ты думала, что это мой дорогой брат Женечка? – уточнил он.
– Ничего я не думала! Кроме того, что так поступать подло!
– Хватит шпарить как по учебнику, – поморщился Максим. – Наслушался уже – сыт по горло. И вообще, пошли отсюда – спасибо, поговорили. Я все понял.
– А мои чувства кого-нибудь интересуют? – возмутилась я. – Что ты понял?
– Что ты любишь своего дорогого Женю.
– Не люблю! То есть не знаю… Я не могу, когда на меня так давят…
– Никто на тебя не давит, – устало проговорил он. – Думай сколько влезет.
– Столько не влезет, – сердито уточнила я. – Мы уезжаем скоро.
Он пожал плечами и ничего не ответил. И я поняла, что продолжать разговор бессмысленно – ничего нового друг о друге мы уже не узнаем.
Возвращались мы молча. Своих обнаружили в том же сувенирном магазинчике. Увидев Женьку, я почувствовала себя предательницей, хотя мы ничего друг другу не обещали и вообще были просто друзьями.
Я готова была спрятаться под прилавок, но наше появление никакого ажиотажа не вызвало – нас вяло поприветствовали, а затем вернулись к разглядыванию сувениров.
– А что вы с зонтом? – обратила внимание Оксана.
– Дождь начинался, – пояснила я, убирая в сумку зонтик, который так и таскала в руках.
– Разве это дождь? – усмехнулась она. – Мы тут на такой даже внимания не обращаем.
Я ждала язвительных комментариев Женьки, но он был непривычно молчалив, что говорило красноречивее любых подколок. Слишком сильно он старался казаться невозмутимым, чтобы это оказалось правдой.
Я фыркнула – смешно! Можно подумать, он ко мне неравнодушен. Да если так, у него была масса возможностей проявить свои чувства – не здесь, а там, дома. Или дома у него нет времени на эти глупости, а здесь, в поездке, можно и расслабиться?..
Голова у меня пошла кругом. Нет, не выйдет из меня роковой женщины. Не умею я интриговать и сталкивать парней лбами, оставаясь при этом белой и пушистой, этакой оскорбленной невинностью.
«Не умеешь, – ехидно заметил кто-то внутри меня, – а все-таки рассорила братьев!»
Чепуха! Никого я не ссорила, они и без меня практически не общались, да и какие они братья – седьмая вода на кефире…
В общем, мысли путались, и я поняла – если еще немного подумаю об этом, у меня в голове случится короткое замыкание. И я усилием воли заставила себя на что-нибудь переключиться – вот хотя бы на эту миленькую подвеску для телефона с кудрявой черной овечкой, спину которой украшал зеленый листок клевера – знаменитый ирландский трилистник.
– Нравится? – раздался над ухом тихий голос Максима.
Я вздрогнула от неожиданности – дежавю!
– Нравится, говорю? – словно не заметил моего замешательства он. – Давай подарю на память об Ирландии.
– Только об Ирландии? – с горечью повторила я.
Не ответив, он снял подвеску со стойки и понес к кассе. Там он попросил у Оксаны карту и без проблем ею расплатился.
– Точно, – хлопнул себя по лбу Женька. – Как я не догадался – карточкой же можно платить!
Но магазин уже закрывался, и все, что мы успели купить – черную овечку с зеленым листком на спине, которая теперь моталась на шнурке за моим телефоном.
– Ух ты, шесть часов, – удивилась Оксана, когда нас вежливо выставили на улицу. – Здесь всегда время незаметно летит. Пора домой двигать… Но в Белфаст мы все равно заедем, – сама себе сказала она. – Не могу я вас без столицы Северной Ирландии оставить.
Белфаст мы осматривали в стиле туристов из рекламы какого-то фотоаппарата – таксист катал их по Риму на бешеной скорости и на ходу комментировал: «Термы!», «Фонтан!», «Колизей!».
– Красная телефонная будка! – показывала Оксана. – Типично английская. А вот красный почтовый ящик – тоже как в Англии. А вот, смотрите, копия Биг-Бена…
На центральной площади мы все же вышли из машины, чтобы насладиться прекрасными зданиями в викторианском стиле – видимо, Оксана поняла, что без этого поездка по Белфасту потеряет смысл. Мы сфотографировались и у телефонной будки, и у почтового ящика, и у огромного колеса обозрения, в этот поздний час, к сожалению, не работавшего.
– Вроде тут еще музей «Титаника» есть, – вспомнил Женька. – Он же именно здесь был на воду спущен.
При упоминании «Титаника» я покраснела, но этого, к счастью, никто не заметил.
– Некогда, – с сожалением ответила Оксана. – Да и закрыт он уже. Но вы не расстраивайтесь, там ничего подлинного нет, сплошная реконструкция.
– Конечно, – хмыкнул Максим. – Откуда там подлинное возьмется – все ж на дне морском валяется.
– Не умничай, – одернула его она и снова посмотрела на часы: – Поехали? Дорога неблизкая, а уже темнеет.
Мы почти бегом направились к машине. Я бы многое отдала за то, чтобы сесть на переднее сиденье, но мне, естественно, никто не стал этого предлагать. Я предвкушала двухчасовую поездку на раскаленной сковородке – меж двух огней почти в буквальном смысле, – но неожиданно для себя отключилась и благополучно проспала до самого дома, к которому мы подъехали глубокой ночью.
– Оксан, сколько у тебя с нами хлопот, – покачала головой тетя Ира, когда мы, сонные, по очереди вылезали из машины. – Мы-то устали, а ты столько часов за рулем!
– Ничего, я привычная, – весело отмахнулась та. – Зато хоть какое-то разнообразие. А то работа-дом. Благодаря гостям я всю Ирландию посмотрела! Так что приезжайте еще, – весело заключила она.
– Спасибо, – пробормотала я себе под нос. – Уж лучше вы к нам.
Приехав домой, мы сразу разошлись по комнатам и завалились спать – день получился очень длинным и насыщенным событиями. Я ждала, что утром я посмотрю на ситуацию свежим взглядом и ужаснусь тому, что сделала – сама поцеловала малознакомого парня! А ведь мне еще предстояло несколько дней с ним общаться, старательно делая вид, что ничего не было… Хватит ли у меня на это сил?
Впервые я подумала о возвращении домой без грусти. Расстояние в несколько тысяч километров мало способствует выяснению отношений. Правда, какие-то нехорошие люди придумали электронную почту, аську, а совсем уж отпетые злодеи – скайп…
Я зажмурилась и помотала головой, словно проводя в голове перезагрузку. Чего теперь жалеть, что сделано, то сделано! Больше я ничего предпринимать не буду, подожду, как станут развиваться события.
– Куда бы вас сегодня отправить? – задумалась Оксана после завтрака. И пояснила: – Я просто сегодня весь день занята.
– Разве у тебя не по сменам в супермаркете работа? – удивилась тетя Ира.
– Так я же говорила, что еще в одном месте подрабатываю, – смущенно пояснила та. – Бебиситтером… Э-э-э…
– Няней, – подсказала я.
Она кивнула:
– Да, с ребенком одним сижу. Так что придется вам самим на автобусе путешествовать. Можно в Лимерик, часа два туда ехать…
– Там из достопримечательностей один замок, – оповестил общественность Женька, глядя в мой путеводитель.
– Еще стихи, – добавила я.
– Про стихи тут тоже есть, – кивнул он. – Но вряд ли их там кто-то читает прямо на улице.
– Что за стихи на улице? – спросил с лестницы Максим.
– Лимерики, – любезно пояснил Женька и зачитал с листа: – Короткие юмористические пятистишия, написанные определенным размером. Например…
Жил старик у подножья Везувия,
Изучавший работы Витрувия,
Но сгорел его том,
И он взялся за ром,
Ром-античный старик у Везувия! —
с чувством продекламировал Максим.
