— Как ты воспитала такую мудрую дочь, Наташа? — вздохнул дядя Сережа. — Впервые вижу, чтобы особа женского пола отказывалась от смены гардероба потому, что у мужчины напряг с деньгами.
— Просто у меня не было возможности ее баловать, — вздохнула мама. — Как бы там ни было, мы купили несколько вещей, в которых ты хотя бы можешь ходить в школу…
— Без меня? — опешила я. — А вдруг мне не понравится?
— У тебя была возможность самой заняться своим внешним видом, ты ею не воспользовалась. И потом, это только брюки, юбка и несколько кофточек, они лучше и красивее того, что у тебя есть.
— А за Лену не волнуйся, она все лето провела в магазинах, и в Москве, и в Анапе. Это только начало, — сказал дядя Сережа, — к концу осени с деньгами будет свободнее, вы с Леной вместе походите по магазинам и рынку…
«Если только Лена носит вещи не от кутюр», — подумала я.
— Но не это главное, мы записали тебя на прием к окулисту, твои очки давно пора менять, сейчас так много красивых оправ…
— Я все-таки за то, чтобы Марина носила линзы, — вмешался дядя Сережа.
— Это должен решать врач.
— Вы такие молодцы, я от вас не ожидала, — сказала я искренно.
— Пожалуйста, не оставайся наедине со своими проблемами, если мы можем тебе помочь, — мама обняла меня.
«Если бы смена гардероба и линзы решили все мои проблемы», — подумала я, вспомнив, что мы натворили с Анжелой — настроили против себя Ласковых стервочек.
Я посмотрела, что мне купили — в общем, я бы, наверное, купила то же самое, вещи прекрасно сочетались друг с другом, были модными и стильными, от них не были оторваны ценники, и я поняла, что стоимость новых вещей превосходит то, чем был заполнен мой шкаф. Видимо, одноклассники были правы, называя меня нищенкой. В моей старой школе я почти не отличалась от других, хоть и была одета хуже Тани, но в Анапе, городе, куда съезжаются богатые туристы не только из России, моя одежда совершенно не годилась. Повинуясь порыву, я просто собрала все старые вещи в пакеты, оставив только купальник, белье, любимые джинсы и несколько футболок. Меняться так меняться! И, конечно, платье, в котором танцевала с Мишей на свадьбе, хотя само по себе оно мне нисколько не нравилось.
Наконец я смогла заняться письмом. От Тани писем приходило все меньше, а вот Мишины короткие записочки превратились в длинные повествовательные письма, очень романтичные, он даже начал писать стихи. Я едва сдерживалась от слез, когда читала их, но позвонить не решалась, особенно теперь, после того как на меня было потрачено столько денег, вешать на родителей счета за междугородные переговоры было выше моих сил. На родителей? Я имела в виду, на маму и дядю Сережу.
И вот, когда я во власти вдохновения строчила ответ, в мою дверь осторожно постучали. Я напряглась, подумав, что это может быть Лена или кто-то из Ласковых стервочек, но это пришел дядя Сережа. Он протянул мне несколько купюр и сказал:
— Маме не говори, пока не потратишь, это тебе на салон красоты. Елена чуть не каждую неделю у меня деньги выпрашивает, то на парикмахера, то на маникюр. Наверное, тебе тоже надо, а ты стесняешься. Только не стригись, пожалуйста, а то Наташу удар хватит. Она весь вечер возмущалась, что ты сказала, будто твои косы никому не нравятся.
Я рассмеялась, но деньги взяла. Если можно Лене, почему нельзя мне? Будем приводить себя в человеческий облик.
Конечно, я не побежала на следующий день в салон. Часть денег я спрятала на будущее, остальное потратила на новые краски и мольберт, такой, чтобы можно было брать его с собой на берег. До сих пор я рисовала море по памяти, а мне хотелось попробовать с натуры. Анжела сказала, что в конкурсе участвовать все равно придется, значит, надо приниматься за дело. Растворитель, грунтовка и кисти у меня были еще мои, старенькие… Таким образом выходные я провела на диком пляже, и впервые за много дней в моей душе поселился давно забытый покой. Я сделала несколько набросков — море в полдень, море на закате, а потом начала рисовать так, как привыкла, фантазируя — бегущую по берегу моря девушку в белом платье, скачущего на коне рыцаря, разбитое о рифы пиратское судно с порванным черным парусом. Все это было сырое, над этим надо было работать несколько дней…
В понедельник, когда я пришла в школу в обновках, я сразу почувствовала перемену в отношении ко мне одноклассников. При моем появлении смолкали все разговоры, ребята смотрели на меня во все глаза. Анжела послала мне записку: «Классно выглядишь, оказывается, у тебя есть фигура». Даже молчаливый Жора усмехнулся и сказал:
— Нас что, снимает скрытая камера? Или мне подменили соседку?
Даже Амина Михайловна подошла ко мне во время большой перемены и сказала:
— Хорошо выглядишь, я в тебе не сомневалась, красивая, опрятная и милая девочка.
И тут же спросила строго, почему я скрывала, что хорошо рисую? Мне пришлось вновь рассказывать грустную историю о том, что я нигде не училась рисовать.
— Если мама тебе позволит, в Анапе есть художественная школа и другие организации для творческой молодежи. А сейчас имей в виду, что ты участвуешь в школьном конкурсе.
— Анжела мне так и сказала, я начала готовиться.
— Это хорошо, надеюсь, что ты покажешь мне свои работы до выставки.
После уроков меня встретил дядя Сережа и отвез к окулисту. К великому моему счастью, мне порекомендовали носить контактные линзы! Дядя Сережа сразу купил их мне, и я пролила немало слез, пока училась вставлять их в глаза и вынимать их оттуда. С надеждой на маникюр пришлось распрощаться, зря я столько времени пыталась отрастить ногти…
К линзам я привыкала неделю, только потом наконец смогла решиться пойти в них в школу на весь учебный день. За это время мама сшила Анжеле черно-белое платье, и выяснилось, что она, конечно, толстовата, но вовсе не такая бесформенная, как мне казалось.
— Видите, как много зависит от умения одеваться, — назидательно сказала мама, пока Анжела вертелась возле зеркала.
— Вижу, — усмехнулась Анжела, со значением окидывая меня взглядом.
— Да ты на себя смотри! — не выдержала я и ввернула ее же собственную фразочку: — Оказывается, у тебя есть фигура…
— С Ласковыми стервочками нам с тобой все равно не сравниться, — вздохнула Анжела.
— Не надо ни с кем сравниваться, — надо нравиться себе, — вздохнула мама.
Я с состраданием посмотрела на нее, жара в Анапе продолжалась и в начале октября, а мама не выносила жару, к тому же она давно не была в парикмахерской.
— Мама, дядя Сережа дал мне деньги на салон красоты, — сказала я.
— И ты взяла! — возмутилась мама.
— Не в том дело. Лена ходит туда каждую неделю.
— И что теперь?
— Пойдем туда все вместе, а?
— Я что, так плохо выгляжу? — грустно спросила мама.
— Не очень хорошо, — призналась я.
— Вы здоровы? — с тревогой спросила Анжела.
— Эта жара, это солнце меня угнетает. Хорошо, пойдем, у меня тоже есть деньги.
— И я с вами, — сказала Анжела. — Должен же кто-то принести нашатырку. Сунуть вам под нос, когда вы преобразитесь и попадаете в обморок от удивления.
С мамой в салоне было просто — она обновила цвет волос и постриглась. А вот я…
— Избавьте меня от этих веревок! — сказала я, сев в кресло, нарочно выбрав мастера с самыми короткими волосами.
— У вас такие красивые косы.
— Хочу быть современной, — пожаловалась я.
— На самом деле длинные волосы — это очень стильно, — возразила мастер. — Я могу тебе их подровнять.
— А что толку!
— Тише, — она наклонилась к самому уху, — меня зовут Марина Коновалова, приходи ко мне на укладку раз в неделю, да примечай, как я делаю, что непонятно — спрашивай. Так и научишься.
— Меня тоже зовут Марина, — пробормотала я.
— Очень приятно, тезка! — улыбнулась мастер. — Не боись. Мы из тебя сделаем самую стильную русалку в Анапе! Я до сих пор жалею, что когда-то обрезала свои волосы…
С помощью фена и круглой щетки она заставила мои волосы рассыпаться по плечам блестящими локонами, всего парочкой зажимов уложила их на голове так, что мое лицо стало казаться правильным и строгим. Еще мастер подправила бритвочкой мои густые брови.
— Красавица, — улыбнулась мастер, — посмотри, как сразу расцвела. Имей в виду, что при твоей форме головы тебе нужен объем около висков и на затылке.
Анжела ахнула, а мама повернула меня, чтобы посмотреть со всех сторон, и сказала:
— Ну уж сама-то ты волосы так не уложишь.
Она оказалась права. Фен жужжал, щетка вращалась, баллончик с пенкой для волос шипел, и над всей этой музыкой раздавался мой разочарованный рев. Лена прижалась к стене, таращась на меня ошалевшими глазами, когда я прошла мимо нее в коридоре со спутанной гривой торчащих, как у Стервеллы в «101 далматине», волос, обильно присыпанных парикмахерским воском, словно перхотью. Я долго мыла голову, намыливая и снова смывая, пока мама не вошла в ванную, свирепая, словно гладиатор, и сообщила, что я пропустила завтрак и автобус, меня может увезти дядя Сережа, если я надену на мокрые волосы целлофановый пакет.
