Драгоценности свои (и папины кое-какие) прихватил, пластиковые карточки там… Позвал своего шофёра, и поминай, как звали.
А враги уже к самому дворцу царскому подходят. Старый царь опечаленный сидит — не знает, что делать.
Зато средний сын быстро сориентировался. Посылает гонцов к тому королю, что них напал. Так, мол, и так: у тебя, великий король, есть три дочери. Давай я женюсь на какой-нибудь из них, хоть на самой страшной. А тогда ты поставишь меня царём над бывшим нашим государством. Я буду во всём тебе подчиняться. Так ты и нас завоюешь, и в глазах мирового сообщества останешься чистеньким.
Хорошо средний сын придумал! Только куда же при этом старика отца девать? Вот вопрос! Впрочем, ответ один: не жить больше на свете старому царю!
Уже враги на подступах ко дворцу. И тут…
— Наши! — обрадовался Андрейка.
— Да! — кивнул Вася. — Колонна байкеров налетела на врагов! Моторы гудят, колёса вертятся. Байкеры как рыцари в броне! Порвали вражеское войско, как Тузик грелку!
Пришлось отцу старших сыновей наказать и из государства выгнать. Старшему все банковские счета и пластиковые карточки аннулировал. А среднему ещё больше досталось… Заставил его царь на самой некрасивой дочке соседнего, побитого, короля всё-таки жениться. А она вдобавок ещё и сварливой бабой оказалась…
Младшему отец говорит:
«Прости меня, сынок, что я тебя выгнал. Ты теперь у меня один законный наследник. Уйду я на покой, а ты становись царём».
Сын ему и отвечает:
«Спасибо тебе, отец. Живи долго и правь справедливо. А я ещё не созрел, чтоб на трон садиться. Мне бы мой "харлей" да ветер в лицо. Да названых братьев моих, байкеров, видеть рядом. Может, после когда-нибудь…»
Так и умчался младший царевич, и колесит он до сих пор где-то по дорогам…
А царь-старик стал править мудро и справедливо. Приказал своим подданным: на байкеров не ругаться, когда они по ночам едут по дороге, и предоставлять им всегда ночлег и еду, если ночь застанет их в пути.
Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец. Вот такая сказка, — закончил рассказывать Ангел.
— Главное — наши победили! — порадовался Андрейка.
— Наверно… Это тоже главное…
— А что ещё?
— Ладно, брат. Спи давай. Завтра утром разберёмся, что ещё…
Нет, это ещё не все чудеса, с которыми столкнулся Андрейка, живя у Ангела. В пятницу с утра Ангел снял откуда-то с антресоли… То, о чём Андрейка и мечтать не мог.
— Бери, — сказал Ангел. — Твоя.
Да, это была гитара. Неновая и без последней струны. Вконец расстроенная, но гитара.
Андрейка не мог и слова произнести, а Вася продолжил:
— Бери. Рождённый ездить играть не может.
— Вася… Спасибо… Но почему… почему «играть не может»? Я, когда вырасту, хочу и ездить, и играть.
— Ну… поживём увидим. У меня, по крайней мере, совместить не получилось. Подожди. Ты же читать умеешь?
— Давно уже!
— Ну, раз давно, тогда вот тебе ещё подарочек.
И Вася извлёк оттуда же книжку, которая называлась «Самоучитель игры на шестиструнной гитаре».
…Андрейка сидел на полу. Справа от него лежала гитара. Слева — самоучитель. Если бы кому-то захотелось описать, что творилось в его сердце, то он мог бы сравнить это сердце с кипящим чайником. Но не просто с чайником, а чайником со свистком. Есть на свете такие чайники. Когда они закипают, их носик начинает свистеть.
Вот так и Андрейка. Ещё немного — и засвистел бы. Не специально, а просто потому, что не мог не свистеть…
— Вася, спасибо! — только и смог произнести Андрейка.
— Ты, брат, особо не радуйся. — Вася попытался «охладить кипящий чайник». — Это ещё цветочки. Я тоже, когда покупал всё это, думал: «Ну, пара месяцев, и я — Пако де Лусия!» Ан нет! Это, брат, полдела. Всё это, — показал он на самоучитель, — надо досконально изучить и освоить.
— Я изучу! Я освою! — не хотел «охлаждаться» Андрейка. — А кто он, этот Пако… де…
— Сейчас я поставлю тебе диск, и ты сразу всё поймёшь.
Ангел нашёл и поставил в компьютер диск. И зазвучала музыка. Андрейка так и не встал с пола. Он не мог пошевелиться.
Через некоторое время Ангел выключил музыку.
— Хватит, — сказал он. — А то ты даже дышать перестал.
— Ангел… Эта музыка похожа на мою… На ту, что бывает… Это что, всё на гитаре? На такой же?
— На такой, конечно, только на профессиональной.
Да-а… Не зря Андрейка чувствовал, что в гитаре заключена музыка — такая разная… И такая, как играли рок-музыканты, и такая, что наигрывал Степаныч. Но вот теперь он наконец услышал, что ещё может быть скрыто в этом с виду довольно скромном инструменте. То, что можно извлечь из него с помощью пальцев и сердца. Потому, что без сердца извлечь что-то подобное невозможно.
— Ну вот. Играй, — потрепал Вася Андрейкин чуб. — Поедем к тебе — заскочим в музыкальный магазин и купим новые струны.
…Пятница неумолимо близилась к концу. Вася-Ангел снова посадил мальчика впереди себя и «потормозил» к Андрейкиному дому.
По дороге они действительно заехали в музыкальный магазин, к тому же «любезному» продавцу. Андрейка уже не боялся туда входить, ведь он был вместе с Васей.
— Нам комплект гитарных струн, — заказал Вася. — Помягче.
Продавец удивился и спросил:
— А что, тот, который потвёрже, уже порвали?
— Да! — прорычал Вася, сделав страшные глаза. — Наши гитаристы всё рвут!
По тону Васи продавцу стало понятно, что могут порвать и его. И он вытащил не один комплект струн, а целых два.
— Второй комплект — в подарок постоянным клиентам! — согнулся перед Васей продавец.
Вася милостиво взял оба комплекта, расплатился и не стал брать у продавца сдачу.
А ещё через десять минут Вася сдавал Андрейку тёте Вере — «в целости и сохранности», как полагается, что не помешало тёте Вере, как всегда, попричитать, поплакать, пару раз перекреститься и плюнуть через левое плечо, глядя на Васю.
— Бедный ты мой сиротинушка-а! — продолжала причитать тётя Вера, когда осталась в своей квартире наедине с Андрейкой. — И как это Светка отдала тебя этому чучелу… этому… — У тёти Веры не находилось слов, чтоб охарактеризовать Васю-Ангела.
— Тётя Вера, Вася хороший! Он мне гитару подарил! И самоучитель, чтоб я сам играть научился!
— Кому она нужна, гитара эта! — не соглашалась тётя Вера. — А кто это тебе футболку наизнанку надел? Посмотри.
— Я сам одевался!
— А твой Вася куда при этом глядел? Ворон считал? — наступала тётя Вера.
— Ничего он не считал!
Тётя Вера всё качала головой, разглядывая Андрейкины грязные руки и шею.
— И не помыл ребёнка… Небось грязнуля! Небось ходит как пугало, весь в мазуте! Не бреется, не моется, как козёл. Тьфу!
— Я сам мылся! В душе! А Вася не грязнуля!
— Ну да! Чистюля! Ох, господи помилуй! В душе он купался! Сам! А вдруг с матерью твоей что случится… Ох, горе ты моё! Раздевайся — ив ванну!
Андрейке пришлось подчиниться.
— Ничего с мамой не случится, — тихонько проворчал он, забираясь в тёплую ванну, наполненную пеной.
В ванне было хорошо. Ловкие руки тёти Веры быстро вымыли ему голову, намылили шею и потёрли спину.
Потом тётя Вера налила Андрейке стакан тёплого молока и положила на блюдечко большой кусок домашнего пирога с черникой. А потом уложила спать на мягкую кровать, застеленную белоснежной простыней.
Ванна с пышной пеной, молоко с пирогом и мягкая кровать — это ведь так хорошо! Но и колбаса с толстым куском батона, и твёрдое кресло, накрытое чем-то цветным и немножко колючим, — это тоже хорошо! Это просто здорово!
Андрейка закрыл глаза. В полусне он слышал, как тётя Вера кому-то названивает, рассказывая, что «Света отдала мальчика какому-то кожаному чучелу» и «неизвестно, что будет с мальчиком, если что-то случится со Светой».
А на следующий день из больницы вернулась мама. Есть ли на свете кто-нибудь, с кем было бы так… так спокойно, как с мамой! Мама, мамочка, родненькая, единственная…
Она действительно ещё больше похудела. И не снимала с головы косынку: волосы ей пришлось остричь, так как от лечения они почти совсем выпали.
Мама с удовольствием слушала, как сын провёл время на байк-рок-фестивале и как потом жил два дня у Васи-Ангела. Андрейка рассказывал со всеми подробностями, включая истории со Степанычем, Юлой и даже с продавцом музыкального магазина.
Мальчик показывал маме гитару с новенькими струнами, листал самоучитель и пытался на словах объяснить, как прекрасна музыка Пако де Лусии.
— Неужели твой байкер слушает и такую музыку? — удивилась мама.
— Конечно! Он мне диск ставил! И вообще! Он мне сказки рассказывал!
