— А мы и будем вместе…
Я не открываю глаз. Незачем. Вики рядом. Чувствую ее призрачное дыхание. Золотисто-рыжие волосы щекочут мне плечи, а руки, точно паутиной, опутывают шею.
Теперь она никогда не оставляет меня одну. Просыпаюсь — Вики рядом. Хочу потянуться — рука проскальзывает сквозь нее. Она смеется мне в лицо, когда я чищу зубы. Пристраивается на краю ванны и болтает… Преследует меня в туалете… Смотрит, как я одеваюсь, и дразнит своими нарядами — ей-то не надо день за днем носить одну и ту же затрапезную одежду. Набрасывается на мою еду, хотя ее зубы никогда не оставляют следов. Идет со мной в школу, трещит без умолку и требует ответов на свои вопросы. Мне бы хотелось иногда обходить стороной ее цветы, но меня заставляют ими любоваться и не разрешают пользоваться задним входом. Вики обожает разглядывать свои букеты.
Со дня ее смерти цветы постепенно превратились в темную кашу, и их пришлось убрать, но сейчас на тротуаре полно новых. Все плюшевые мишки, фотографии и письма тоже на месте, только после нескольких дождливых дней немного пожелтели и скукожились. Есть и новые подношения — огромный венок из искусственных цветов от работников школьной столовой, пластмассовая святая и коллекция глиняных горшочков из изостудии. На каждом горшочке нарисована одиноко склонившаяся маленькая анютина глазка.
— Зачем столько анютиных глазок? — спрашивает Вики.
— Эти цветы являются символом сердца. Ребята хотят сказать, что никогда тебя не забудут.
— А что, скажи на милость, значат искусственные тюльпаны?
— Не знаю. В столовой тебя оплакивают. Не злись.
— Меня там терпеть не могли, особенно повариха. Помнишь, назвала меня мадам Зануда, когда я не захотела есть пиццу с сухими, загнувшимися краями и попросила себе другой кусок?
— Недавно эта женщина сильно из-за тебя разволновалась и чуть не расплакалась, когда подавала мне обед.
— Жаль, она не может метнуть в мою сторону несколько свежих кусочков пиццы, покрытых толстым слоем сыра. На небесах мне не хватает земных удовольствий. Скучно без еды! Что это за святая под накидкой? Дева Мария?
— Богоматерь обычно изображают с розами. Возможно, одна из дев, умерших в юности, — святая Доротея, святая Варвара или святая Тереза.
— Как мне не повезло! Несправедливо! Всегда мечтала узнать, что такое секс. Нужно было больше позволить Райану, когда мы с ним целовались на рождественской вечеринке. Ну, ладно, тебе придется все испытать вместо меня, Джейд.
— Нет уж, спасибо! Делать мне больше нечего! Да и вряд ли я кому-нибудь понравлюсь!
— Ну, ты всегда можешь опереться на Толстого Сэма. Только не позволяй ему опираться на себя, а то он тебя раздавит. Моя смерть, по крайней мере, была трагической, а твоя будет ужасно смешной.
— Не понимаю, чем тебе Сэм не угодил?
— Толстяк несчастный!
— Он без ума от тебя.
— Да ладно! Хочешь мне польстить?
— Вики, кажется, он единственный человек, который понимает, кем мы были друг для друга.
— А нам не надо, чтобы нас понимали. В следующий раз, когда увидишь, что он ковыляет в нашу сторону, гони его в шею!
Сэма не приходится отпугивать — он и так держится на расстоянии. Даже по пятницам, когда мы занимаемся бегом.
Скучно бежать одной. Мистер Лорример по-прежнему добр ко мне, но кажется, я ему больше не нравлюсь. Он разочаровался, когда узнал о моей вредности.
Сама себе противна.
В эту пятницу мистер Лорример сажает нас в школьный автобус и везет в Фэрвуд-парк. Мы бегаем сорок минут по велосипедной дорожке, потом несемся на холм, кружим вокруг ручья и возвращаемся на автостоянку.
Ну, скажем, некоторые действительно бегают. Впереди мчатся по-настоящему спортивные парни, следом — девицы из школьной команды, за ними — середняки, потом отстающие… ну а последней… с большим разрывом… тащусь я. Лицо красное, дыхания не хватает, а за мной — на расстоянии десяти шагов — ковыляет Сэм.
Я остановлюсь — он остановится. Никогда не вырвется вперед, лишь сопит у меня за спиной да топает своими кроссовками. Неожиданно раздается сильный грохот. Слышу: рядом кто-то тяжело дышит. Делать нечего, нужно оглянуться.
Сэм споткнулся о корень дерева и лежит на земле, как большая серая жаба: руки в боки, а ноги согнуты. Вики хохочет. Я тоже хихикаю. Сэм смотрит на меня розовыми подслеповатыми глазами — очки съехали набок и висят на одном ухе. Мне неловко. Отталкиваю Вики и подбегаю к нему:
— Сэм, прости, я не над тобой смеялась!
— Потешайся сколько душе угодно! — бурчит он, уткнувшись головой в траву.
— Тебе больно?
— Нет, я тут лежу, потому что решил вздремнуть.
— Ой, Сэм!
Его ноги как-то странно вывернуты и похожи на лягушачьи лапки. Может, он их сломал? Встаю на колени и осторожно растираю их через спортивный костюм. Вдруг Сэм напрягается и дрожит. Он что, плачет? Нет, хохочет!
— Что здесь смешного?
— Ой, щекотно! Что ты делаешь? Ты меня лапаешь?
Я отдергиваю руки, как от раскаленной печки:
— Конечно нет! Я проверяла, не сломал ли ты чего-нибудь.
— Кости целы, лишь мое сердце разбито! — бурчит Сэм, встает на колени и притворно стонет.
— Ты уверен, что у тебя все кости на месте?
— Ага! — Он тяжело поднимается. — Вот как можно на счет «пять» сделать из себя круглого идиота. — Он гладит себя по большому животу. — К сожалению, я еще не превратился в супермена.
— Но бег определенно пошел тебе на пользу. И мне тоже.
— Ага! Можно подумать, тебе надо худеть, Джейд!
— Нам обоим нужно поддерживать форму.
— А тебе… помогает? — деликатно спрашивает Сэм.
— Совсем нет.
— Ну… — Сэм делает жест рукой. — Только после вас. Не волнуйся. Я не буду тебя преследовать. Если споткнусь, не обращай внимания. Но если на обратном пути застанешь меня в коматозном состоянии, ткни под ребра.
— Нет, лучше сяду тебе на пузо и буду думать, что ты скамейка для пикника. Хватит, Сэм! Побежали вместе! Прости, что я вела себя как свинтус.
— Ладно, кто старое помянет… Я ведь представляю…
— Кажется, все понимают, а мне от этого еще хуже. По-моему, не одна я не могу забыть Вики. Ты ведь тоже был от нее без ума, Сэм.
Он на меня уставился.
— Я вовсе не по ней схожу с ума! — воскликнул он.
Мы молчим. Никак не возьму в толк… Потом краснеем и бежим дальше. Не может быть, чтобы Сэм в меня влюбился!
— Неужели ты ничего не замечала? — пыхтит он.
— Это потому, что больше нет Вики — вот ты на меня и переключился.
— Нет, Вики никогда мне не нравилась. Меня возмущало, что она тобой командует.
— Она не командовала… Нет, командовала, но я ничего не имела против.
Знаю, Вики следит за мной и подслушивает, и потом разозлится. Когда бегу с Сэмом, решение приходит само — не стану сильно переживать. Зато дома… Жду, когда она прилетит, и трясусь от страха. Боюсь, Вики вернется. Пугаюсь, что этого не произойдет. Она прячется, пока я не засну, а потом начинает кричать. В ужасе просыпаюсь и убеждаю себя, что это только сон. Но, к сожалению, я не сплю — Вики умерла, и в ее смерти виновата я…
— Ты похожа на маленького призрака, Джейд, — замечает утром мама, а Вики громко хохочет.
Наверное, я выгляжу ужасно, потому что миссис Кембридж подходит ко мне в коридоре и спрашивает, не заболела ли я.
— Нет, все нормально, миссис Кембридж, — отвечаю я, пытаясь прошмыгнуть мимо.
— Нет, подожди минутку, Джейд. Приходи в библиотеку сразу после обеда, в двенадцать тридцать.
— Но нам не разрешают в это время ходить в библиотеку, миссис Кембридж.
— Правильно, без специального разрешения нельзя, а я тебя приглашаю. Ровно в двенадцать тридцать, хорошо?
Приплетаюсь в библиотеку только без двадцати час. Не потому, что меня задержали в столовой, — я забыла про обед. Просто сейчас невозможно никуда прийти вовремя. Словно время потеряло значение. Часто трудно отличить утро от вечера. Пять минут растягиваются на целую вечность, а пять часов пролетают в одно мгновение.
Миссис Кембридж ждет в библиотеке вместе с пожилой женщиной. Интересно, это новая учительница? Седые волосы неопрятно выбиваются из-под черепаховой заколки. На ней мешковатые брюки в цветочек, которые любят носить молодящиеся бабушки, и простая серая блузка с топорщащимся белым воротником. А, поняла!
Хочу удрать, но миссис Кембридж видит меня сквозь стеклянную дверь и вскакивает со стула. Приходится зайти в библиотеку.
— Вот ты где, Джейд. Я уже собиралась послать за тобой отряд из службы спасения. Познакомься, это миссис Уэйнрайт.
— Вы викарий?
Она смеется:
— Нет, я только учусь, Джейд. В настоящий момент у меня статус священника.
— Может быть, ты видела миссис Уэйнрайт в торговом центре «Лейклендз», — говорит миссис Кембридж.
Я оторопело на них смотрю. Образ миссис Уэйнрайт никак не вяжется с модными бутиками.
— Можно сказать, я там работаю. Люди приходят в торговый центр, как в храм. В церковных приходах народу мало — какой-нибудь десяток набожных старушек. Вот я и брожу по торговому центру и ищу тех, кому нужно с кем-нибудь поговорить.
