Вот уже неделю Белый с Алисой в ссоре. Приходят в школу отдельно, уходят порознь. Не выдержав этой неопределенности, Даша решила поговорить с Алиской по душам. Она даже собиралась, если понадобится, приободрить подругу. Но все ее старания быть великодушной в ущерб себе оказались напрасными. Алиска не приняла ее жертвы, только огрызнулась:
– Чего вы все лезете? Как поссорились без вашей помощи, так и помиримся!
Больше Даша к Алиске с разговорами на эту тему не приставала. И без того было ясно, что их дружба висит на волоске. И Сергей здесь, в общем-то, ни при чем.
Она посмотрела на Сергея и в тысячный раз попыталась понять, переживает ли он из-за ссоры с Алиской, но его лицо было, как всегда, непроницаемым.
– Что? – спросил Сергей, перехватив ее взгляд.
– Нет, ничего, – смутилась Даша и, вспомнив, что у них перерыв, когда они обычно пьют кофе, предложила: – Хочешь кофе?
– Не откажусь.
Вскоре они пили кофе в ее комнате и разговаривали. Как-то так вышло, что Даша попросила Сергея рассказать ей о футболе. Для нее эта игра была чем-то вроде неизведанной страны. Сергей сначала удивился, а потом увлекся и стал посвящать Дашу в детали фанатского движения.
– Среди фанатов есть просто легендарные личности, не пропустившие ни одного матча чуть ли не с первого чемпионата СССР. – Глаза Сергея светились неистовым огнем. – Первого спартаковского «футбольного могикана» звали Софрон, он умер года три назад. Теперь на место Софрона пpишли Профессор, Стоп-мозги, Четверг, Полвосьмого, Бабушка, Консерва. Никто уже толком не помнит, за что им дали такие кликухи, но они считаются одними из самых древних, авторитетами фанатского движения, и у каждого есть своя команда.
– Как у тебя? – спросила Даша, начиная понимать, что для Сергея значит футбол.
Это не увлечение, не дань моде, это неизмеримо большее, образ жизни, если хотите.
– Нет, я всего лишь любитель, – усмехнулся он добродушно. – Нас «левыми» называют, а есть еще и «правые». Вот это боевые группировки. Хотя честь «Спартака» нам всем одинаково дорога. – Сережка поставил пустую чашку на поднос. – Слушай, Даш, раз уж у нас такой душевный разговор зашел, может, ты ответишь мне на один вопрос… – Сергей запнулся. – Нет, наверное, не стоит…
– Ну почему? Спрашивай.
Даша понятия не имела, о чем Сергей хочет спросить, но ей ужасно не хотелось прерывать эту доверительную беседу. Сейчас она была готова ответить на любой его вопрос. На любой! Вот спроси он ее в эту минуту: «Ты меня все еще любишь?» – и она не задумываясь ответила бы: «Сильнее, чем прежде!» Но Сергей спросил другое:
– Я вот смотрю, у тебя по химии много материалов. И учишь ты ее прилежно. Это с чем-то связано?
– Да, – ответила Даша, ничуть не разочарованная этим вопросом. Ей было приятно внимание Сергея. – Хочу стать врачом. Буду в Первый медицинский поступать. С Нового года пойду работать в больницу нянечкой, чтобы практика была. Я уже в том году работала у Юлькиного отца в хирургическом отделении.
– Ничего себе! – восхищенно присвистнул Серега, взглянул на нее оценивающим взглядом и, широко улыбнувшись, уверенно сказал: – А знаешь, ты сможешь. Значит, через каких-нибудь семь-восемь лет станешь хирургом?
– Нет. – Даша покачала головой. – Гинекологом. – Она произнесла это легко, без малейшей тени смущения. Слишком серьезно для нее это было, и решение далось совсем непросто. – Буду помогать появляться на свет новой жизни. – Голос ее сорвался на миг. Даша бросила на Сергея быстрый взгляд и тут же отвернулась: – А знаешь, что мое имя означает в святцах?
– Что?
– Дарья значит «Богом данная». Это отец меня так назвал.
– Красиво, – напряженным голосом отозвался Сергей.
Он понимал, что что-то за этим стоит, но пока не мог понять, что именно. А Даша чувствовала, что ей нужно выговориться, что нет больше сил нести этот непомерный груз. Она резко вскинула голову и заговорила быстро и горячо.
– Может, и красиво! Только знаешь, как тяжело жить с мыслью, что ты получила жизнь от Бога взамен другой жизни. Он отнял жизнь у моей матери, чтобы я жила. Понимаешь? – Даша уже не говорила, она почти кричала, задыхаясь от боли, эмоций, чувств. Взрыв должен был произойти, и он произошел. – Вот я и решила. Решила, стану врачом! Отличным врачом, самым лучшим, какие только бывают на свете! – У нее перехватило дыхание. – И я все сделаю! Все! Чтобы никто, даже всемогущий Бог, не мог вырвать жизнь из моих рук! – Слезы брызнули из Дашиных глаз.
Она хотела закрыть лицо руками, спрятаться от себя, от него, но Сергей не дал ей этого сделать. Он обнял ее крепко-крепко, и она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке и услышала слова – нежные, успокаивающие, те самые, которые так нужны были ей сейчас.
– Ну что ты, что ты! Тихо! – Сергей гладил ее по спине и шептал: – Все будет хорошо! Ты станешь врачом, самым лучшим. И все у тебя будет хорошо. Ты мне веришь? – Он обхватил ее лицо ладонями и спросил более требовательно, глядя ей прямо в глаза: – Ты мне веришь?
Она едва кивнула, отмечая про себя, что Сергей наклоняется к ней все ближе и ближе… «Неужели?…» – успела подумать она, но тут его пылающие губы прикоснулись к ее губам. Ее ресницы безвольно опустились, и она окунулась в бесконечное счастье… Она купалась в нем до тех пор, пока длился поцелуй, а потом наступило отрезвление. Даша широко раскрыла глаза, мысль, промелькнувшая в голове, показалась ей ужасной, кощунственной, но справедливой.
Она чуть отстранилась от Сергея, оказавшегося рядом с ней на тахте, и он не стал ее удерживать. Сергей, кажется, и сам был сильно удивлен тем, что только что произошло между ними. Даша облизнула губы, хранившие его вкус, и хриплым, чужим голосом спросила:
– Это ты меня пожалел, да?
На щеке Сергея задергался мускул:
– Это я тебя поцеловал.
Всего лишь на долю секунды она растворилась в синеве его глаз.
– А как же Алиска? – прошептала Даша.
Она ждала ответа с таким нетерпением, с каким, наверное, голодный ждет милостыни.
Сергей выглядел смущенным и растерянным. Это кольнуло в самое сердце.
– Не знаю, – помолчав, признался он. По его лицу пробежала судорога, губы, недавно такие желанные, открывшие для нее многогранный мир чувств, вдруг скривились: – Я не хочу тебя обманывать, Даш… Понимаешь, у нас с ней… Нет, не то… Она…
И тут Дашу охватил панический ужас, она испугалась, что услышит сейчас что-то вроде: Алиса для меня как болезнь, как раковая опухоль, от которой нельзя излечиться, можно только умереть вместе с ней. И Даша поспешно перебила его:
– Знаешь, Сереж, ты сейчас ничего не говори, не нужно. Ты просто уйди, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.
– Да, наверное. Да… так будет лучше, – неуверенно и даже как-то виновато произнес Сергей.
Он поднялся, пошел к двери, в какой-то миг замедлил шаг, но затем решительно вышел в коридор.
Даша даже не вышла из комнаты, чтобы проводить его. Этот разговор отнял у нее все силы. Через минуту она услышала, как хлопнула входная дверь, и, не сдерживаясь, зарыдала. Она плакала долго и горько, до тех пор, пока не подумала: «А что это я так убиваюсь? Ведь ничего непоправимого не случилось? Сергей мне ничего такого не сказал, ничем не обидел, напротив, он меня поцеловал…» Она невольно улыбнулась этому чудесному воспоминанию и побежала в ванную умываться. Ей не хотелось, чтобы отец увидел ее заплаканное лицо и стал приставать с расспросами. Она и сама еще толком ничего не понимала. Ее любовь была такой запутанной, такой сложной и непредсказуемой, что трудно было предугадать, что ждет ее завтра.
На следующее утро (а была это пятница) Даша специально пришла в школу пораньше. Она надеялась застать Сергея одного, подойти к нему, а там как сложится. Но он появился буквально за несколько минут до звонка, следом за ним с улыбкой в класс вошла Алиска. И было непонятно, то ли они пришли вместе, то ли это случайное совпадение. В такие совпадения Даша не очень-то верила. В чем вскоре и убедилась.
Но не будем нарушать хронологию событий и расскажем обо всем по порядку. Тем более что события в этот день развивались весьма стремительно. Не успела Алиска занять место рядом с Дашей, бросить небрежное «привет», как в кабинет, стуча каблуками, вошла Раиса Андреевна.
– Минуту внимания, десятый «Б»! Я здесь, чтобы сделать одно очень важное сообщение.
Все насторожились, ожидая, что Дондурей, перепробовав все меры воздействия, наконец-то решилась осуществить угрозу насчет родительского собрания. Завуч обвела жестким взглядом притихших ребят и сказала, четко выговаривая слова:
– Сегодня утром у меня был разговор с Клавдией Петровной, и, как я ее ни упрашивала повременить с этим решением до выхода из больницы Федора Степановича, она наотрез отказалась преподавать в вашем классе! С этого дня математику у вас будет вести Ирина Борисовна.
