— Приятно начать с нуля, — уговаривала Мамаша Цацики.
— Да, но ведь я прожил на Паркгатан всю свою жизнь, — вздохнул Цацики.
— Вот именно. Значит, пора сменить обстановку.
Единственное преимущество новой квартиры заключалось в том, что теперь у Цацики будет собственный проездной на автобус. У Пера Хаммара тоже, и он сможет приезжать к Цацики так же часто, как раньше. Они решили стать путешественниками и объездить все автобусные маршруты и все линии метро, до конечных станций и обратно. Только родители об этом знать не должны. Взрослые всегда запрещают все самое увлекательное.
«Мамашиных мятежников» больше не существовало, их теперь можно было услышать только в записях и на радио. Мамаша вовсю сочиняла новые песни для сольного альбома.
— А если из этого ничего не выйдет, стану, когда вырасту, кем-нибудь еще. Может, заведу еще детей.
— Как минимум пять, — сказал Йоран и поцеловал ее.
— Нет, — серьезно ответила Мамаша, — пять не получится, у меня осталось только два имени. Узо и Метакса.
— Ну уж нет! — возмутился Цацики. — Эти имена я забил для своих детей.
— Как жарко, — сказал Пер Хаммар. Они стояли на палубе парома, отчаливающего из Пирея. Дул ветер — горячий, соленый и влажный. Море отливало бирюзой.
— Вон там находится Агиос Аммос, — объяснил Цацики, указав вдаль. — Если нам повезет, увидим дельфинов.
— Здорово, — откликнулся Пер Хаммар. — Мне уже нравится Греция, даже несмотря на жару.
— Я же говорил, что тебе понравится.
— Ты готов? — спросила Мамаша Цацики и передала Рецину Йорану.
— Да, — ответил Цацики, и они завопили в два голоса, сообщая всей Греции о своем счастье.
— Что это было? — удивился Пер Хаммар.
— Это наш вопль счастья, — засмеялся Цацики.
— Я тоже так хочу, — сказал Пер Хаммар.
— И мы, — заявили дедушка и бабушка.
— И мы с Рециной тоже, — добавил Йоран.
И они закричали. Правда, Рецина испугалась и заплакала, так что пришлось вопить немного потише.
Рецина не знала, что такое вопль счастья. Со временем Цацики предстояло ее этому научить. Было еще столько всего, чему он хотел ее научить.
На причале их ждал Янис.
— Папа! — закричал Цацики. — Папа!
Он бросился в его объятия, и, конечно, как всегда, папе Ловцу Каракатиц показалось, что его сын очень вырос. Сам Янис подстригся, а в остальном он выглядел точно так же, как раньше.
— Ведь я как-никак жених, — сказал он и смущенно провел рукой по волосам.
— Напомни, как по-гречески «спасибо»? — спросил у Цацики дедушка, когда подошла его очередь поздороваться с Янисом.
— Эфхаристо поли, — сказал Цацики.
— Эфхаристо поли, — повторил дедушка и крепко обнял Яниса. — Я ждал одиннадцать лет, чтобы сказать это.
— За что? — удивился Янис.
— За Цацики, — ответил дедушка.
— Это вам спасибо, — сказал Янис и поцеловал дедушку в щеку.
Тут Мамаша разревелась.
— Я так счастлива, — плакала она. — Я так бесконечно счастлива.
Цацики тоже был ужасно счастлив, когда они сидели в кузове старого грузовика Яниса. Мамаша, Рецина и бабушка ехали в кабине.
— Круто! — восхищался Пер Хаммар. — Прямо в кузове!
— Я же тебе говорил, — сказал Цацики.
Янис отвез их в гостиницу, которая была уже почти готова. Он с гордостью провел гостей по коридорам и номерам.
— Это твоя комната, Цацики, — сказал Янис, открыв дверь в номер с большой террасой и видом на море.
— Я так и подумал, — захихикал Цацики, указав на стену над кроватью, где висел портрет Мамаши в черных лосинах.
— Правда, когда тебя нет, мне приходится пускать сюда других постояльцев.
— Понятное дело, — сказал Цацики, копаясь в сумке в поисках плавок. Ему не терпелось поскорее искупаться.
— А где Элена? — спросил он.
— Они живут у Марии, — ответил Янис.
— Тогда пошли к ним, — сказал Цацики Перу Хаммару, который уже надел плавки и теперь искал свою новую маску. — Хаммарн, давай скорей.
— Вы куда? — спросила Мамаша, войдя к ним в комнату.
— Купаться!
— Одни?
— Мамаша, — сказал Цацики. — В Агиос Аммосе другие правила, к тому же я отлично справлялся здесь без тебя и раньше.
— Знаю-знаю, — ответила Мамаша. — Придется мне привыкать.
— Да уж, привыкай.
— Как я рада тебя снова видеть, — улыбнувшись, сказала Мамаша Янису.
— Я тоже, — ответил Янис и улыбнулся Мамаше. — Она похожа на тебя, — добавил он и пощекотал Рецину под подбородком.
— А Цацики становится все больше и больше похож на тебя.
— Да, я вижу, — гордо произнес Янис.
— Хаммарн, не тормози, — позвал Цацики. — Пошли уже!
— Она щипается, — пожаловался Пер Хаммар. Бабушка Мария была так счастлива снова видеть Цацики, что сразу бросилась обнимать и щипать его. Свою заслуженную порцию нежностей получил и Пер Хаммар.
— Я тебя предупреждал, — засмеялся Цацики. — Она так делает, когда ей кто-нибудь очень нравится.
— Странная манера, — сказал Пер Хаммар.
— Да, я знаю, — ответил Цацики. — Мне тоже так сначала казалось. Но теперь мне даже приятно.
— А где остальные? — спросила бабушка Мария.
— Скоро придут, — сказал Цацики. — Рецина тебе точно понравится.
— Странные у вас имена в Швеции, — заметила Элена, выходя из кухни. — Привет, кузенчик! — Она поцеловала Цацики прямо в губы. — Какой же ты стал большой и какой красавец! Придется приглядывать за тобой этим летом. — Элена хитро подмигнула.
— Кто бы говорил, — хихикнул Цацики. — Кстати, это Пер Хаммар, мой друг из Швеции.
— Hi[3], — поздоровалась Элена и поцеловала Пера Хаммара тоже. Тот жутко покраснел.
— Пошли купаться? — спросил Цацики Элену.
— Пошли. За целый день я ни разу не искупалась. Все ждала тебя. Ты не представляешь себе, сколько я настроила планов на потом, когда уедет твой друг.
С воображением у Цацики как раз было все в порядке. Он засмеялся.
— Чего ты смеешься? — спросил Пер Хаммар, не так хорошо понимавший по-английски.
— Да ничего. Просто я так счастлив! — воскликнул Цацики. — Безумно, жутко, страшно счастлив!
И это была чистая правда. Он и не помнил, чтобы когда-нибудь ему было так хорошо. Здесь собрались все, все, кого он любил. Вся его большая странная семья наконец была в сборе.
Маскот — это талисман, символ команды.
Раз, два, три, четыре (англ.).
Привет (англ.).
