Медленно снял широкую рабочую куртку, снял фуражку, попытался накинуть ее на крючок. Бросил на стул. Не услышал, что в коридор вышла мать и смотрит на него. Стоял, одной рукой держался за крючок, на который только что попытался повесить фуражку.
— Ты что?
— Немного устал.
Мать смотрела на Тосю. Совсем непривычные для него слова. Не потому, что он не уставал, а просто слов таких не произносил.
— Больше ничего?
— Что же еще? — Тося отпустил крючок. Прошел в комнату. — Игорь где?
— У него свои заботы.
— А уроки?
— Выполняет.
— Как ты думаешь, я ему нужен?
Галина Степановна даже растерялась от такого вопроса. Тося прекрасно знает, как он необходим Игорю, как Игорь любит и дорожит вниманием старшего брата. В особенности теперь старается, во всяком случае. Если в чем-то и не понимают один другого, так оно и должно быть — старший и младший. Хотя разница между Тосей и Игорем всего три года, но Тося казался матери гораздо старше своих восемнадцати, а Игорь гораздо более юным в свои пятнадцать. Может быть, из-за разности характеров. Но сейчас Тося был какой-то необычный. Вопрос его был необычным. Странным.
— Тося, как тебя понимать?
— Не знаю, зачем спросил. Ты ему не говори.
Мать кивнула.
У Тоси с Игорем отдельная комната. Тося прошел в комнату, сел на вертящееся кресло, которое он сам и сделал, и начал медленно на нем крутиться.
Галина Степановна наблюдала из соседней комнаты. Она никогда не хотела быть навязчивой, в особенности в делах Тоси, поэтому ни о чем больше его не спросила. Ему было отдано первенство в семье, и Тося отнесся к этому со всей серьезностью старшего сына. Он теперь определял не только свою жизнь, но и жизнь семьи.
— Виктор Данилович ушел от нас, — сказал Тося. Он видел, что мать наблюдает за ним.
— Перед самыми государственными экзаменами? — Галина Степановна вошла в комнату к сыну. — Зачем же он ушел?
— Его уволили.
Галина Степановна помолчала. Ждала, что еще скажет Тося. Но он ничего не сказал. Тогда она спросила:
— За что так сразу?
— Деньги.
Тося поднялся с кресла и с силой его вертанул. Оно покрутилось несколько оборотов.
— За деньги, — повторил Тося и опять с силой вертанул кресло.
— Обидел он вас? — спросила мать.
— Он нас предал.
— Деньги часто лишают людей честного имени.
Тося ничего не ответил. Стоял посредине комнаты, и в нем чувствовалась беспомощность.
Вечером братья были вместе.
Тося никуда не пошел: ему рано утром в рейс. Игорь тоже был свободен вечером или делал вид, что свободен.
Братья редко разговаривали между собой о личных делах, больше — о домашнем, общем, о том, что касалось их двоих и матери. Игорь не любил говорить о чем-то своем. Отмалчивался. Тося никогда не беспокоил его вопросами. В крайнем случае узнавал у матери, что и как у Игоря в школе. Если что-нибудь случалось, мать сама разговаривала с Игорем. Потом как бы невзначай говорила Тосе. Сообщала. Тося кивал, принимал к сведению. И все. Этого было достаточно для Игоря и для Тоси, чтобы исправить положение.
Тося лежал поверх одеяла в трусах, руки заложил под голову. На правой руке, на плече, видна наколка. Наколка появилась в детстве, когда ребята во дворе демонстрировали друг другу силу воли. Наколку сделал в три иглы, связанных ниткой, истопник Никифор. Сидели они все в котельной на куче угля. Тося помнил, как пьяный Никифор макал иголки в баночку с тушью и вкалывал в плечо по контуру рисунка, который перед этим навел химическим карандашом. Было больно. Тося молчал. Плечо воспалилось, долго потом болело. С Никифором разговаривал отец. Никифор пьяно мотал головой и доказывал, что ребята настоящие солдаты. Вытерпели. Когда протрезвел, приходил извиняться. Но наколка осталась. И эта боль, и запах водки, которой Никифор дезинфицировал ранку, и сам пьяный грязный Никифор. Может быть, поэтому Тося никогда не пробовал пить и следил, чтобы этого не делал младший брат.
Игорь сидел в том самом вертящемся кресле, тоже в трусах.
Горела настольная лампа. Дверь в комнату была закрыта, но из кухни слышалось, как мать возится с посудой, гремит крышками.
— Я обидел Алю, — сказал Игорь. — Сегодня. Только что.
Тося посмотрел на брата.
— Что ты сделал?
— Обидел, говорю тебе.
— Что ты сделал?
Игорь не ответил. Скрипнуло, повернулось под ним кресло.
— Слезь, прошу тебя.
Игорь слез с кресла, лег на кровать. Руки тоже заложил под голову.
Так лежали оба.
— Я… — Игорь осекся. — Не знаю, как это…
Тося приподнялся на одной руке, посмотрел на брата.
— Аля не хотела идти домой, боялась, что мать будет плакать. Она мне доверилась. Я расстегнул на ней пальто… и на платье… пуговицу… Ну, я думал, понимаешь, не о том, что у нее случилось в семье. Тося, ты когда-нибудь с девчонкой…
Игорь не успел докончить фразу.
Тося стоял уже над ним. Одной рукой Тося крепко прижимал Игоря к кровати, а другой сильно ударил по лицу.
Никто из них не издал ни звука. Тося отпустил брата и выпрямился.
В дверях с посудным полотенцем на плече и с крышкой от кастрюли в руках стояла мать. Глаза ее были широко раскрыты. В них был ужас.
Мать выронила крышку, и она с грохотом покатилась по полу.
— Тося… За что ты его?
— Он знает, — коротко ответил Тося. Поднял с пола крышку, подошел к матери, снял у нее с плеча полотенце и пошел в кухню.
— Отвяжитесь от меня! Уйдите все! — закричал Игорь, уткнулся лицом в подушку.
Когда Тося вернулся в комнату, Игорь лежал уже под одеялом. Лицом к стене.
Тося присел на край его кровати. Сидел долго. Игорь не поворачивался. Тося встал, погасил лампу. Погас свет и в комнате матери. Тося видел в щель под дверью. Прошел к своей кровати и лег. К четырем утра ему быть в депо.
Тося любил свой утренний, предрассветный путь в депо. Но сегодня Тося шел с тяжелым сердцем: прав ли он, что так поступил с Игорем? Имел право поступать? Может быть, в другой день, в другой час он бы этого не сделал. Может быть, поступил под влиянием истории со Скудатиным? Перед уходом в депо думал разбудить Игоря и что-нибудь сказать, ничего не выяснять, а вот просто: старший и младший. Несколько слов, необходимых обоим. Ясных, дружеских, как это бывало всегда. Игорь хотел что-то спросить, хотел, чтобы брат помог успокоиться. Сам ведь он заговорил. А Тося? Устроил расправу. Или что-то в этом роде. Какой он, к дьяволу, после этого старший в семье? Применил силу. Против родного брата. Мать разволновал. Поддался настроению.
Тося вступил на знакомый с детства мост-переход через пути. Для всех ребят из района мост составляет часть детства, на мосту назначали свидания, гуляли. Над проводами металлические таблички с надписями дырочками: «Конец контактной подвески». С моста надписи читаются наоборот. Сейчас надписи темные, а летом светает рано, они отчетливо видны.
На путях составы. Сверкают под высокими мачтами дуговых фонарей. Платформы с лесом, цистерны, закрытые пульманы-холодильники. Они тихонько гудят.
Весна, но только что выпал снег. Короткий, ночной. К утру его в городе опять не будет. А пока что он облепил платформы и вагоны, мачты дуговых фонарей, сложенные между путей грузы.
Когда трогаешь с места зимний состав, толкаешь его сперва назад, «собираешь», то он встряхивается, как сосна в зимнем лесу.
Горели светофоры — входные, выходные, прямоугольные фонарики стрелок. Красивый лунный огонь: разрешается производить маневры. Он на самом деле, как маленькая луна над снегом. В инструкции написано: «Лунно-белый огонь».
Стукались друг о друга пустые вагоны. Тося знал этот громыхающий звук. Даже дома, в квартире, Тося угадывал его.
По боковой лестнице Тося спустился с моста-перехода к линейной, двери которой постоянно открыты, потому что бригады выезжают круглосуточно — «локомотивы в голове поезда передним ходом 24 часа в сутки».
Машинисты и помощники играют в шахматы или в домино. Ждут, когда вызовет дежурный по депо. Стоит справочник-автомат, по нему можно узнать возникшие в электровозе или тепловозе неисправности и способы их устранения. Висит разверстка профиля пути с указанием особенностей — спуски, подъемы, кривые. Общая схема тракционных путей депо. Постоянно действующие предупреждения. График весеннего комиссионного осмотра локомотивов.
У дежурного депо на большом пульте вспыхивают контрольные лампочки, звонят телефоны связи. Дежурный сосредоточен и ни на что не отвлекается. Он — часть большого пульта с лампочками и телефонами. У него под наблюдением все тракционные пути.
Тося вошел в линейную и увидел Скудатина. Виктор Данилович сидел и заполнял маршрутный лист. Тося растерянно застыл. Мастер поднял голову, заметил Тосю. Встал и тут же подошел к нему.
