— У меня срочная подмена, и я взял тебя. Не возражаешь? На рейс.
Тося не знал, что ответить.
— Поговорить хотелось. Не откажи. С дежурным все улажено.
Тося кивнул.
— Иди на врачебный осмотр.
Тося отправился наверх в здравпункт.
Врач взглянул на Тосю:
— Жалоб не имеешь?
— Нет.
— Выспался?
— Выспался.
— Подними рукав.
Врач будет измерять давление. Значит, у Тоси не обычный свежий вид.
Повыше локтя — резиновая манжета. Ртутный столбик манометра. Врач измерил давление, сказал:
— Счастливого пути.
Тося спустился к Виктору Даниловичу. Тот читал телеграммы о состоянии дороги на данное время суток. Протянул их Тосе. Тося просмотрел — нигде никаких заносов, повреждений, ремонтных работ.
— Пойдем принимать электровоз, — сказал Скудатин.
Они вышли. Скудатин закурил.
Безмолвно чернели электровозы. Паровоз всегда какой-то живой, в нем постоянно шевелится пар, а электровоз, когда он не в движении, напоминает комнату, в которой выключили свет.
Скудатин спросил:
— Что думают ребята в группе?
— Разное.
— Ты что думаешь?
— Вам нужны были деньги?
— Да. Сумма. Я обещал.
Тося ничего не ответил. Почему-то вспомнил Гибича и все его дела. Гибич тоже говорил, что ему нужны были деньги, сумма. Но сам же Виктор Данилович окончательно изгнал Гибича из группы, из училища.
— Требуется для семьи, — сказал Виктор Данилович и повторил: — Сумма.
— А разве большая семья? — спросил Тося.
— Не большая, но может состояться только при определенных условиях.
— Без таких условий нельзя?
— Нет.
Тося ничего больше не спросил. Зачем?
Скудатин бросил окурок, придавил ботинком. Тося любил мастера даже теперь, и начавшийся разговор и предстоящий, очевидно, во время пути в электровозе волновал его, как волновала судьба Виктора Даниловича. Хотелось быть полезным ему, хотя Тося и не понимал принципов («резонов»), которыми руководствовался их бывший мастер в своей семейной жизни. Тося не представлял, как можно отгородить себя и свою семью от того, чем ты занимаешься, от своей работы. Изменить себе, изменить ребятам. За что? Обманывать. Добывать деньги. А что потом? Опять обманывать? Пока не станет противно? И к чему тогда ты, вся твоя семья, вся твоя жизнь? Честное прошлое, которым дорожил и от которого отказался? А богатство? Оно зачем? Если это твой стыд и позор.
Тося первым поднялся к дверце электровоза, вошел и повернул выключатель, обыкновенный, на стене: зажег в комнате свет. Поставил в угол чемоданчик. Следом поднялся Скудатин. Тоже поставил чемоданчик. Включил отопление. Тося узнал электровоз. Это был тот самый, которому группа делала профилактику.
В «Технической книге», в графе «замечания и неисправности», предыдущей бригадой было записано: «Не идет песок, левая шестая ось». Как всегда, были отмечены показания счетчика электроэнергии.
Тося прошел по коридору, вокруг двигателей и высоковольтных щитов, потом спустился на полотно, чтобы осмотреть экипажную часть электровоза. Тося не спеша проверил основные болты и гайки. Скудатин поднял пантограф. Тосе всегда кажется, что он ощущает толчок пантографа о контактный провод. Не просто видит, что провод качнулся, а ощущает толчок медной лыжи. Скудатин включил компрессор. Тося громко свистнул (так делают помощники, чтобы машинисты их услышали, даже когда работает компрессор).
Виктор Данилович открыл окно со стороны машиниста.
— Дайте песок! — крикнул Тося.
Скудатин одну за другой включил песочницы, и у колес, подсвеченных нижними лампочками, с шумом взвихрялись маленькие песчаные бури. Тося обходил электровоз, проверял. Песочницу у левой шестой оси решил проверить особенно внимательно, посмотреть, как ее отрегулировали механики. Опять свистнул, и, когда Виктор Данилович открыл окно, Тося попросил:
— Шестую! Еще разок!
Скудатин снова включил песочницу у левой шестой оси.
— В порядке! — сказал Тося.
Потом он проверил тормозные колодки. Тормоза — это посерьезнее песочниц.
Когда поднялся на электровоз, в кабине было уже тепло. Скудатин без рабочей куртки, в одном форменном пиджаке, стоял у контрольно-записывающего аппарата, заправлял в него катушку с бумажкой скоростемерной лентой, покрытой мелом.
— Заточить перо? — спросил Тося.
Если на пере самописца окажется заусеница, перо может порвать ленту, на которой ведется постоянная контрольная запись скорости электровоза, времени в пути и мелкими дырочками накалываются пройденные километры.
Тося начал затачивать перо наждачной бумагой, которую вынул из чемоданчика. Скудатин пустил большие часы, вмонтированные в контрольно-записывающий аппарат, и поставил точное время.
Отключился компрессор. В кабине наступила тишина. Громко тикали часы. Опять все, как в обычной комнате. Тося передал Скудатину заточенное перо. Скудатин вставил его в аппарат.
Они готовили электровоз и обменивались короткими деловыми фразами. Для другого разговора сейчас не время.
— Проверь замок тормозного рукава. Не заледенел?
Тося надевает брезентовые рукавицы и вновь спускается на полотно. Проверяет замок. Он покрыт тонким льдом. Скудатин оказался прав. Тося в очередной раз громко свистнул и попросил у Виктора Даниловича отвертку. Скудатин бросил отвертку через окно. Тося отверткой отколол от замка ледяную корочку. Убедился, что теперь замок в порядке и, когда они будут подключать его к поезду, никаких задержек не произойдет.
Вновь поднялся в кабину. Ему нравилось сильно и резко подтягиваться на поручнях к дверце и пользоваться, чтобы войти в электровоз, последней, четвертой, ступенькой. Гимнастика.
Где-то впереди, у прямоугольных огней стрелок, тоже шумит сжатый воздух: продувают, очищают от снега стрелки.
Включилась рация.
— Машинист поезда номер пятьсот двадцать пять?
Тося снял трубку.
— Машинист поезда пятьсот двадцать пять слушает.
— Маршрут готов, светофор открыт. Выезжайте к поезду.
Тося вручную повертел ручку «дворника» и стер со стекла капли, образовавшиеся от растаявших снежинок.
Вспыхнул лунно-белый светофор: маневрирование разрешается.
Скудатин медленно подвел электровоз к ожидавшему их грузовому поезду. Осторожно сцепился с ним. Тося надел рукавицы и выскочил к переднему вагону, чтобы подсоединить тормозной рукав. Рукав подсоединился быстро, замок легко захлопнулся. Как хорошо, что заблаговременно с замка был очищен лед.
Скудатин по коридору переходит в другую, теперь ставшую уже ведущей, кабину. Сюда возвращается и Тося. Казалось бы, между ним и Виктором Даниловичем полная слаженность в работе, но Тосю ни на минуту не покидает чувство угнетенности, неясности их отношений. Кто теперь Тося и Виктор Данилович? Стажер и машинист? Ученик и мастер? По-человечески?..
Они ждут последний поездной документ: справку о надежности тормозной системы всего поезда.
Негромкий стук в дверь. Сцепщик вручает справку. Дежурный запрашивает по радио машиниста. Тося снимает трубку. Она слева, где место помощника, и отвечать по радио — обязанность помощника.
— Машинист поезда пятьсот двадцать пять слушает.
— Вам зеленый. Отправляйтесь!
Поезд был гружен лесом. Тяжелый, сложный, с превышением грузового задания. Если где-то не рассчитаешь на уклоне, не разгонишь его — можно не одолеть подъем. Встать. С места не стронешь без дополнительной помощи.
Для Тоси подобный состав — радость, проверка сил и возможностей человека, его мастерства. Не просто азарт, а уверенность и чтоб — привычное дело. Взять и зашвырнуть за несколько сот километров лишние полтора миллиона ньютонов!
Поезд встряхнулся, как сосна, и тронулся. Защелкали рычаги в высоковольтных камерах. На зажимах двигателей повысился ток. Заработали вентиляторы, начали охлаждать двигатели. Тося опять повертел ручку «дворника», протер стекло.
Прожектор высвечивает впереди электровоза участок пути, блестят рельсы, и над ними — контактный провод. Он отражает на себе цвета светофора.
Мелькали пригородные платформы. Иногда надвигался прожектор встречного электровоза. Если состав пассажирский, то вслед за прожектором вытягивались длинные полоски габаритных огней вагонов. Если товарный, то шла темная полоса до последнего вагона, когда последние на нем огни завершали движение состава.
— Налей кофе, — попросил Скудатин. — У меня в термосе.
Тося достал из чемоданчика Скудатина термос, две чашки. Разлил кофе по чашкам.
— Заморозки еще, — сказал Скудатин. — Жесткое полотно.
Светятся на пульте электровоза красные звездочки — «Вентилятор I», «Вентилятор II», самописец накалывает на меловой бумаге первые десятки километров маршрута.
