Яша Осокин сначала приходил сюда помогать пионерам своего отряда разводить гипс и просто советовать. А потом вдруг так увлекся лепкой, что стал проводить здесь все свободное время. Уже целую неделю он трудился в поте лица над спортивным кубком. Кубок представлял земной шар с фигурой легкоатлета наверху и должен был, по мнению вожатого, поразить лагерных спортсменов своей оригинальностью. Теперь кубок был почти закончен. Яша счищал скальпелем лишний гипс.
Перед обедом забрел к дому художника Диамат Песочкин. При виде кубка он сказал: «Вот здорово!» И тут же ушел, признавшись, что от краски у него болит голова.
Следом за ним появилась старшая пионервожатая Елена Григорьевна. Отозвав Яшу в сторону, она сообщила ему о проделке ребят. Яша только присвистнул.
— Ты объяви им на линейке выговор, — посоветовала Елена Григорьевна. — Скажешь, что при повторении подобных вещей исключим из лагеря. Очень подействует.
Яша работал вожатым первый год и к замечаниям Елены Григорьевны, опытной учительницы, прислушивался внимательно.
Его отряд размещался в крайнем павильоне; около крылечка сразу начинались сосны, которые дальше стояли плотными рядами. Сбоку под песчаным обрывом текла Ольшанка.
Валерка и Ромка посыпали битым кирпичом пятиконечную звезду. При виде вожатого они стали работать еще усерднее.
— Трудитесь? — спросил Яша голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
Валерка ласково улыбнулся и сказал:
— Красивая звезда стала? Да, Яша? Она была неровная. Мы с Ромкой думаем: давай поправим звезду. Пусть все смотрят и завидуют.
— Что-то вы до сих пор не поправляли. Сколько раз говорил. Ну ладно, Ромка пусть доделывает, а ты, Валерка, пойдешь со мной.
Валерка уныло поплелся за вожатым.
— Если бы Ромка не похвастался… А то расхвастался. Я и хотел его немного попугать, чтобы в другой раз не говорил так. А потом нам захотелось еще кого-нибудь напугать. Увидели малышей, а они сразу разревелись, — оправдывался он на ходу и виновато отводил глаза.
Яша был непроницаем, вопросов не задавал и только разглядывал мальчика, будто первый раз видел.
— Так, — зловеще протянул он.
— И отчего это, — воскликнул Валерка, — хочешь так, получается совсем не так.
— Вот-вот, и я про то, — вставил вожатый. — Слишком много озорничаете, потому так и получается.
Чистосердечное Валеркино признание успокоило его. Яша и сам недавно был мальчишкой и озорничал не меньше других. Кроме того, он был уверен, что ничего похожего ребята больше не сделают. И он решил не вызывать их на линейке перед строем. Зачем так строго наказывать человека, если он осознал свою вину? Яша даже гордился немного, что сумел так просто подойти к мальчику, вызвав его на откровенность. Но все-таки он решил, что ребята должны понести какое-то наказание.
— Сколько переволнуешься из-за вас! Не доглядишь — и натворите чего-нибудь, — сказал он. — Скоро в поход пойдем, разведку надо…
Валерка даже подался вперед.
— Я пойду тоже? — глухо спросил он. — И Ромка?
— Думается, что вы-то как раз и не пойдете… Еще точно неизвестно.
Неопределенность Яшиных слов сильно огорчила Валерку. «Ничего себе, — уныло размышлял он. — Пойдут в разведку, а мы с Ромкой в лагере».
Когда он вышел на крыльцо, Ромка все еще трудился над звездой. Она теперь бросалась в глаза своим красным цветом. Увлекшись, Ромка даже не заметил Валерку, который прошел в сторону речки.
Чем дальше шел Валерка от лагеря, чем больше думал, тем хуже становилось настроение. Одна за другой всплывали в памяти неприятности. Вспомнил, что третьего дня Маруся перекидывалась с Ромкой шишками. Кидала и смеялась! Тогда Валерка не придал этому никакого значения, а сейчас усмотрел обидное для себя. И решил, что с Марусей разговаривать ни о чем больше не стоит. Карандаш придется ей возвратить назад — пусть знает, как кидаться с Ромкой шишками.
Сел Валерка на траву около дерева, огляделся и еще скучнее стало, горький комок к горлу подкатился.
Может, заплакать, чтоб легче было? Говорят, помогает. Попробовал всхлипнуть — в самом деле полегче стало. Всхлипнул еще раз. Затем провел рукой по глазам и удивился — слез не было. Обидно: даже выплакаться нельзя. Ткнулся Валерка лицом в мягкую траву и заколотил кулаками по земле, надеялся, что поможет. Стукнет и всхлипнет, стукнет и всхлипнет. Очень интересно получается! Только вдруг слышит голос. Испуганно повернулся: стоит перед ним Маруся с сачком в руке — бабочек ловила.
— Тебя обидел кто, да? Ты, кажется, плачешь?
И такой у нее участливый голос, что у Валерки от ее слов защипало в носу. Но он гордо ответил:
— Кажется… Тебе все кажется. На самом деле я только что смеялся.
Маруся села на корточки и стала внимательно смотреть на него. Валерка тотчас откатился и оказался к ней спиной. Глядел туда, где синий край неба опускался на верхушки деревьев.
— Я твой карандаш давно исписал, — сказал он, краснея от лжи.
— Ну и что, — беспечно отозвалась Маруся. — Хочешь, я тебе другой дам?
— Не требуется.
— А ты все же плакал, да? Я давно тут хожу. Слышала… Ты плакал, — упрямо говорила девочка. А Валерка смотрел на нее и думал, что все девчонки любопытные и надоедливые.
— Я тренируюсь, — сказал он. — Слышал, как одна девочка из вашего отряда плакала, когда ногу уколола. Интересно у нее получалось. У меня почему-то не получается.
— Ух, и хитрый ты!
— А чего ты с Ромкой шишками кидалась? — ревниво спросил Валерка. — И смеялась тоже?..
Маруся не знала, что ответить.
— Я думала… я просто так, — сказала она.
Валерка молчал, его вполне удовлетворил такой ответ. Он уже хотел повернуться лицом к девочке, но в эту минуту она внезапно обхватила его за шею и поцеловала… Когда Валерка опомнился, она уже неслась по лужайке к лагерю, вскинув на плечо сачок.
Валерка перекувырнулся, встал на голову, потом потрогал то место, которого коснулись Марусины губы, вскочил и понесся, не видя куда.
Ох, уж эти песчаные берега Ольшанки! Как они надоедают иногда. Песок сползает к воде, а вместе с ним и ноги. Того гляди, выкупаешься во всей одежде. Валерка даже устал шагать по сыпучему песку.
В стороне, за лесом, прошел поезд. Слышно, как стучат по стыкам колеса. Валерка приложился ухом к земле, стал гадать, в какую сторону идет поезд. Сначала подумал — идет со стороны города, потом решил, что нет. Он вскарабкался на верх берега и тогда раздумал отгадывать: все равно проверить не удастся. Поспорить бы с кем — туда-сюда.
А ведь где-то здесь должен быть Василий. Ребята видели его — глину какую-то ищет.
Валерка сложил рупором ладони и протяжно окликнул Василия.
— …лии-й! — раздалось в лесу ответное эхо.
— …и-й! — разнеслось вдалеке.
Валерке это понравилось. Он крикнул еще и напрягся, слушая. В это время сырой ком земли шлепнулся около его ног.
Мальчик удивленно посмотрел по сторонам — никого. Тогда он решил схитрить.
— Чего кидаешься? — заорал он что было силы.
Каково же было его удивление, когда он услышал приглушенный голос, который донесся из-за кустов, где река делала крутой поворот. Голос принадлежал Василию. Валерка подошел и увидел сквозь кусты сначала белую панамку, а потом и всего Василия.
— Вон ты где, — облегченно вздохнул он. — А я-то думал: куда мог пропасть?
— Тсс… Не кричи так громко, — шепотом сказал Василий.
— Я не кричу, — тихо ответил Валерка, пробираясь к нему. — Что делаешь?
— Пескарей ловлю. Тише, а то они хитрые, все слышат.
— Скажешь тоже! — недоверчиво протянул Валерка.
— Слышат, — подтвердил Василий.
Он сидел у самой воды, упершись загорелыми ногами в песок. В руках у него был маленький прутик с белой ниткой, поплавком и крючком.
Валерка сел рядом и стал смотреть на поплавок, который тихонько прыгал, но в утоп не шел. «Что такое? — недоумевал Валерка. — Клюет или не клюет?» Он невольно проследил за леской до самого крючка. На крючке извивался жирный червяк, а около него вертелась стайка рыб. Некоторые из них были не больше червяка.
Вдруг рыбешки бросились врассыпную. Показался толстый и важный пескарь. Он ткнулся носом в червяка и вдруг…
— Тащи! — закричал Валерка.
От крика пескарь ошалело рванулся в сторону, но Василий дернул удочку. Рыбешка вылетела из воды.
— Еще один.
Василий опустил пескаря в маленькую лужу, отгороженную от реки. Там уже плавало несколько штук.
— Куда их тебе? — спросил Валерка,
— Чудак! Жарить буду. Вкуснее пескаря рыбы нет…
— Облупился-то как! — сказал Валерка.
— Кто облупился?
— Нос у тебя.
Василий безнадежно махнул рукой.
— Счет потерял. Каждый день кожа сходит.
— Ты маслом мажь. Бери мою порцию и мажь.
