— У меня чудная идея! Знаешь что? Давай сейчас поедем в школу и запишем туда Лотту!
— Лотту? Но ведь Лотта уже столько времени… Ах, да, прости, ты совершенно прав!
Господин капельмейстер с нежностью смотрит на жену.
— Вполне естественно!
Господин Килиан, директор женской школы, был просто ошеломлен, когда капельмейстер Пальфи с женой записали в школу вторую дочку, как две капли воды похожую на первую. Но как человек, посвятивший себя школе, он, конечно, повидал на своем веку много чего не менее удивительного, так что, в конце концов ему все же удалось оправиться от удивления.
Наконец, новую ученицу по всем правилам вписали в толстый журнал, и директор, уютно раскинувшись в своем кресле за письменным столом, сказал:
— Когда я был совсем молодым, начинающим учителем, вернее даже, помощником учителя, со мной случилась история, которую я должен рассказать вам и вашим девчушкам. Перед Пасхой в моем классе появился новый ученик. Парнишка из очень бедной семьи, но чистюля и, как я вскоре убедился, весьма прилежный и толковый. Вскоре он многих соучеников заткнул за пояс! А в арифметике так и вовсе стал первым в классе. Но все это было не всегда! Сначала я недоумевал: в чем тут дело? Потом подумал: в высшей степени странная история! Иногда он считает, будто орешки щелкает, и без единой ошибки, а в другой раз — со скрипом, еле-еле, и как говорится, ошибка на ошибке!
Господин директор выдерживает паузу и добродушно подмигивает Луизе и Лотте.
— Наконец, я выработал своеобразную методу: я стал записывать, когда парнишка хорошо считает, а когда скверно. И тут выяснилась вещь совершенно дикая: по понедельникам, средам и пятницам он считает отлично, а по вторникам, четвергам и субботам — никудышно!
— С ума сойти! — восклицает господин Пальфи.
А девочки ерзают на стульях от любопытства.
— Полтора месяца я наблюдал за ним, — продолжает старый директор, — и все шло по-прежнему: понедельник, среда, пятница — отлично, вторник, четверг, суббота — хуже некуда! В один прекрасный вечер я, наконец, решился, пошел к его родителям и сообщил им о своих загадочных наблюдениях. Они переглянулись, слегка смущенно, но в то же время весело, а потом отец и говорит: «Ваши наблюдения, господин учитель, вполне правильные!» И как свистнет в два пальца! Из соседней комнаты тут же выскакивают два парня. Одного роста и похожие — не отличишь! «Они близнецы», — пояснила мать. — «Зепп хорошо считает, а Тони… он другой». Когда я немного пришел в себя, я спросил: «Люди добрые, почему же они у вас ходят в школу по очереди, а не вместе?» И отец мне ответил: «Мы бедны, господин учитель. И у наших ребят один костюм на двоих!»
Супруги Пальфи смеются. Господин Килиан усмехается. А Луизерль кричит:
— Идея! Мы тоже так хотим!
Господин Килиан грозит ей пальцем.
— Только посмейте! Фройляйн Гштеттнер и фройляйн Брукбаур без того еще с вами намучаются — поди вас различи!
— Особенно, если мы, — увлеченно подхватывает Луиза, — одинаково причешемся и поменяемся местами в классе.
Господин директор хватается за голову и вообще делает вид, будто он в полном отчаянии.
— Ужасно! — восклицает он. — А что же будет, когда вы станете юными дамами и кто-нибудь захочет на вас жениться?
— Раз уж мы так похожи, — вслух размышляет Лотта, — то и понравиться мы должны одному и тому же человеку.
— И нам понравится один и тот же! — кричит Луиза. — Тогда мы просто обе выйдем за него замуж. Это лучше всего! По понедельникам, средам и пятницам я буду его женой, а по вторникам, четвергам и субботам будет очередь Лоттхен!
— Да, а если он не догадается вас сосчитать, то может и вовсе не заметить, что у него две жены! — смеется господин капельмейстер.
Господин директор Килиан поднимается с кресла.
— Да, несчастный человек! — сочувственно качая головой, говорит он.
Фрау Пальфи улыбается.
— Но в таком распределении есть и своя хорошая сторона. По воскресеньям он будет свободен!
Новоиспеченная, вернее сказать, заново испеченная супружеская пара вместе с двойняшками выходит из школы в самый разгар большой перемены. На школьном дворе толкутся и толкаются сотни маленьких девочек. Луиза и Лотта всех повергают в изумление.
Наконец, Труде удается пробиться к близнецам. Тяжело дыша, она переводит взгляд с одной на другую.
— Ну и ну! — это все, что она может сказать! Потом обиженно обращается к Луизе: — То ты мне запрещаешь болтать об этом в школе, то вы сами вдруг сюда заявляетесь!
— Это я тебе запретила болтать! — поясняет Лотта.
— А теперь можешь всем рассказывать, — милостиво разрешает Луиза. — С завтрашнего дня мы обе будем ходить в школу.
Наконец господин Пальфи подобно ледоколу пробивается сквозь толпу девочек и подобно лоцману выводит свою семью за ворота школы. Тем временем жертвой всеобщего любопытства приходится пасть Труде. Ее волокут и взгромождают на нижний сук высокой рябины. Оттуда, сверху, она и повествует толпе девчонок обо всем, что ей известно.
Раздается звонок. Перемена окончена. По крайней мере так должно быть.
Учительницы входят в классы. Классы пусты. Учительницы подбегают к окнам и с возмущением смотрят на школьный двор. Там яблоку негде упасть. Учительницы, толкаясь, врываются в кабинет директора и хором жалуются ему.
— Милые дамы, прошу вас присесть! — говорит он. — Школьный служитель только что принес мне последний номер «Мюнхенского иллюстрированного журнала». И обложка этого номера весьма интересна для всей нашей школы. Не будете ли вы так любезны, фройляйн Брукбаур? — Он протягивает ей журнал.
Тут уж и учительницы, точно так же, как девочки на школьном дворе, напрочь позабыли, что перемена давно кончилась.
Фройляйн Ирена Герлах, как всегда элегантная, стоит невдалеке от здания Оперы и с озадаченным видом созерцает обложку иллюстрированного журнала, с которой на нее смотрят две девочки с косами. Подняв глаза от журнала, она буквально застывает на месте. Ибо у перекрестка останавливается открытое такси, а в такси сидят две девочки с мужчиной, которого она прекрасно знает, и женщиной, которую она и знать не желает!
Лотта щиплет сестру:
— Вон, смотри!
— Ай! Что там?
Лотта едва слышно шепчет:
— Фройляйн Герлах!
— Где?
— Правее! Вон та, в большой шляпе! С журналом в руках!
Луиза косится в сторону элегантной дамы. Больше всего ей сейчас хочется с торжеством показать даме язык!
— Что вы там увидели, девочки?
Ох, проклятье, неужели мама что-то заметила? Но тут, к счастью, из машины, стоящей рядом с такси, к ним обращается милая пожилая дама. Она протягивает маме иллюстрированный журнал и говорит с улыбкой:
— Вы позволите вам это презентовать?
Мама берет журнал, смотрит на обложку, потом, улыбнувшись, передает его мужу.
Машины, наконец, трогаются с места. Пожилая дама машет им на прощание рукой.
Девочки приникают к отцу и ошарашенно разглядывают фото на обложке.
— Ох, уж этот господин Эйпельдауэр, — сетует Луиза, — так нас подвести!
— А мы-то думали, — подхватывает Лотта, — что порвали все фотографии.
— Но ведь у него осталась пленка, — объясняет мама. — Он мог напечатать еще хоть сотню снимков.
— Как хорошо, что он вас надул! — констатирует отец. — Без него мама не разгадала бы вашу тайну. И без него не было бы сегодня никакой свадьбы!
Луиза вдруг резко оборачивается и смотрит в сторону Оперы. Но фройляйн Герлах уже и след простыл.
Лотта обращается к матери:
— Мы напишем письмо господину Эйпельдауэру и поблагодарим его за все!
Заново испеченная супружеская пара вместе с дочками поднимается по лестнице на Ротентурмштрассе. В дверях уже ждет Рези в своем воскресном наряде, ее широкое крестьянское лицо лучится улыбкой. Она протягивает новобрачной большой букет цветов.
— Я очень вам признательна, Рези, — говорит молодая женщина, — и я рада, что вы хотите у нас остаться.
Рези кивает резко и энергично, будто кукла в кукольном театре. Затем лопочет:
— Мне бы, конечное дело, надобно возвернуться к себе на хутор. К папаше. Но я так жутко полюбила фройляйн Лоттхен!
Господин капельмейстер смеется:
— По отношению к нам троим это не слишком вежливо, Рези!
Та в растерянности пожимает плечами. Фрау Пальфи приходит ей на помощь.
— Не можем же мы вечно стоять на площадке!
Рези распахивает перед ними дверь.
— Просим, просим!
— Секундочку! — спокойно произносит капельмейстер. — Мне нужно сначала заглянуть на другую квартиру.
Все застывают на месте. Неужто вот так, сразу, прямо в день свадьбы, он собирается в свое ателье на Кэрнтнерринг? (Нет, Рези вовсе даже не застыла, она беззвучно смеется про себя!)
