— И ты решил уйти из лагеря?
— Да.
Они замолчали. Тишину нарушало только монотонное жужжание пчелы. Анюта отогнала ее рукой.
— Слушай, — прервала она молчание, — ты неправ.
— И не одно это, — запальчиво воскликнул Виктор. — Недавно со мной еще такое случилось. Я только не могу говорить тебе. Все одно к одному.
— Ну и не говори. И все равно ты неправ. Вот я не так давно прочитала у Гейне. Природа может достигать больших результатов с наименьшими средствами. В ее распоряжении только солнце, деревья, цветы, вода и любовь. Кажется, так.
Виктор удивленно посмотрел на девочку.
— Ты, наверное, круглая отличница…
— Ну, не совсем так. Но я не об этом. — Она медленно повторила: — Солнце, деревья, цветы, вода и — любовь… А ты знаешь, о какой это любви он говорил? Думаешь, о такой, когда целуются, женятся, ревнуют? Мне кажется, не о такой. А вот о такой, как у тебя к музыке. Вот ты только что сказал: эта полянка, как музыка. И я поняла тебя. Мне кажется, ради вот этой красоты я все сделала бы. Если бы кто пошел на нас, захотел отнять все это, взяла бы у отца берданку и стала бы защищать эту траву, нашу пчелку, деревья… А ты… Хочешь бежать. Ведь ты бежишь не из лагеря, ты бежишь от своей музыки. И отчего? Оттого, что какие-то глупые девчонки смеются. Да чем больше они смеются, тем сильнее ты должен злиться и наперекор им заниматься физкультурой. — И вдруг неожиданно добавила: — А этот твой Николай молодец… И хороший товарищ.
— Он очень хороший парень! — с энтузиазмом воскликнул Виктор, радуясь, что и Анюта оценила его друга.
— Ну так как же? — спросила Анюта.
— Что как же?
— Останешься?
Виктор положил свою руку на руку Анюты. Девочка удивленно посмотрела на него, но руки не отняла.
— Я тебе не все сказал. То, что я тебе расскажу, это… В этом стыдно сознаваться, но мне хочется тебе сказать. Мне легче будет, если и ты узнаешь об этом. Можно?
Анюта молча кивнула.
— Меня недавно избили здесь.
— Как здесь? В лагере?
— Нет. Помнишь, мы ехали в машине. И села к нам женщина с чемоданчиком. Я пошел тогда за ней. А в чемоданчике знаешь, что было? Полно в нем было всяких драгоценных вещей, конечно краденых…
— Краденых? — Анюта раскрыла глаза.
— Ну да. Я хотел женщину задержать, а она набросилась на меня и избила.
— Избила? Из-за этого расстраиваться? Ведь есть, Витя, и сильные женщины, гораздо сильнее мужчин. Посмотри, выйдет такая ядро толкать, ужас просто. А в милицию ты заявил? Надо обязательно заявить. Вот и остался бы, помог милиции разыскать преступницу.
Виктор медленно поднялся и взял в руки рюкзак.
— Нет, ты меня не уговоришь. А с этой воровкой уже все. Ее арестовали. И оставаться мне незачем. Я все уже думал и передумал. Ночи не спал. Ты не знаешь, как мне трудно было решиться ехать сюда, а еще труднее — уезжать. Но раз решил — все. Я буду дома работать, с гантелями, гирями… И стану сильным, увидишь. И они увидят, что я на что-то годен. А посмешищем быть не хочу. — Он проговорил все это со злостью, как будто Анюта была в чем-то виновата. — Не хочу, понятно?
— Как знаешь, — сказала Анюта и тоже встала. — Потом будешь жалеть.
— Не буду, — упрямо отрезал Виктор, вскидывая на плечо рюкзак. — До свидания, Анюта.
— До свидания, — Анюта помогла ему надеть лямки на плечи. — Ты хоть иногда сюда приезжай.
— Приеду. К тебе приеду в гости, к вашим ребятам.
Он сделал несколько шагов и остановился — перед ним морда к морде стояли две коровы. Животные испуганно шарахнулись в стороны. Виктор посмотрел на Анюту.
— Я тебе говорил, — сказал он усмехнувшись, — что я не матадор. А смотри, не я, а они убежали от меня.
— Если захочешь, станешь не только матадором, но и пикадором и тореадором, — рассмеялась Анюта. — Немного силы воли, внутренней дисциплины.
— Ой, боже мой. Только ты, пастушка моя, не читай лекций, — улыбнувшись сказал Виктор, повернулся и быстро зашагал по направлению к шоссе.
Время тянулось медленно. Анюта пробовала собирать в лесу ягоды — надоело. Потом она нарвала охапку цветов, сплела венок и надела на голову — это немного развлекло ее, но не надолго. Затем прилегла на траву, закрыла глаза. Странный этот Виктор, самолюбивый, очень мнительный. Мнительность это вроде болезни, лечить человека надо от нее. А чем? Силой удержать его? А в чем сила? Сила в дружбе… Ведь они друзья, Виктор и Николай, Виктор сам говорил. А друг это всегда…
— Анюта, вставай! — услышала она над собой чей-то голос. — Все коровы разбежались.
Анюта вскочила на ноги — слава богу, это шутка, коровы на месте. А Дуся смеется.
— О чем это ты мечтала, даже не слышала, как я подошла.
— Так шутить не надо, — придя в себя, проговорила Анюта.
— А я пожалела тебя, пришла сменить.
Теперь, когда Анюта освободилась от одного дела, у нее сразу же нашлось множество других неотложных дел. За какое браться? Конечно же, идти в правление к Александру Ивановичу — надо, наконец, договориться насчет участка для их бригады.
Тропинка петляла вдоль реки. Из прибрежного тростника с кряканьем выплыло утиное семейство. Анюта постояла немного, глядя на самого маленького утенка, смешно догонявшего своих старших братьев и сестер. Потом река круто поворачивала направо, и тут, вдалеке от себя, Анюта увидела стоявших на берегу трех женщин. Они о чем-то оживленно беседовали, затем одна отделилась от других и стала быстро подниматься вверх по обрыву.
— Эй, Женька! — крикнула Анюта, сложив руки рупором. — Постой!
Девушка остановилась, постояла, потом побежала навстречу подруге.
— Ты откуда? — спросила она на ходу.
— Тольку заменяла. Его в райсовет вызвали.
— Как же, механизатор знаменитый!
— А теперь Дуся пришла. Ну, а ты что?
— Как что?
— Что здесь делаешь? И с кем это?
— Ты видела их? — спросила Женя смущенно. — Знаешь к Паньке приехала знакомая. Мы ее провожали. Из Павлушкова она.
— Из Павлушкова? Как же вы здесь очутились?
— Как, как… Просто так… Купаться ей захотелось… А потом передумала…
— А ты при чем здесь? Что у тебя с Панькой?
— Ну, пошла допрашивать. Нельзя уже с девушкой. Попросила она помочь с вещами.
— Что-то ты завираешься, Женечка дорогая. А где вещи?
— Знаешь что, — Женя надулась и отвернулась в сторону. — Не приставай! Это Панькины дела, и я рассказывать не стану.
— Ну и не надо.
Девушки повернули от реки на тропку, которая вела прямо к деревне мимо огородов. На рыхлых грядках прыгали, перекликаясь друг с другом, воробьи.
— Я только что узнала одну тайну, — нерешительно начала Анюта.
Женя встревоженно посмотрела на нее.
— Какую тайну? Обо мне?
— При чем тут ты. Витька уехал в Москву. Он самый слабый в лагере, его все там обижают, он и уехал. Тут вообще дело, конечно, посложнее, я тебе в общих чертах рассказала.
— Понятно, — обиделась Женя, — где уж мне разбираться в сложных делах!
— Я вечером обязательно пойду в лагерь, — продолжала Анюта, — найду Николая и поговорю с ним.
Женя остановилась.
— Замечательно! Мы вместе пойдем, только не в лагерь. Я видела Николая с их начальником, полчаса назад видела. Они пошли в правление колхоза. Я даже с Николаем поговорила немного.
— Женя, ты же клялась, что все. Что больше не будешь даже на глаза ему показываться. А сама.
— Да, сказать легко! А вот как увидела его, сначала спрятаться хотела. Но как будто кто-то подтолкнул меня сзади, будто вилами, и я подошла к нему. Очень безразлично с ним говорила, поверь мне.
— Вот-вот, ты умеешь безразлично говорить!
— Хорошо тебе, ты рассудительная очень. А я… Мы с Панькой даже… — Она испытующе посмотрела на подругу и тут же отвела глаза. — Эх, рассказала бы тебе, да боюсь — совсем меня заругаешь.
— Ну и не говори.
— И не скажу.
Они подошли к кирпичному одноэтажному дому, где помещалось правление колхоза.
— Подожди, — тихо сказала Женя и направилась прямо через крапиву, росшую позади здания, к окну. Здесь она привстала на цыпочки и заглянула внутрь. — Нет его.
— Кого нет? — спросила Анюта, тоже заглядывая в окно. — Вот же и Александр Иванович и начальник лагеря.
— Николая нет, — разочарованно протянула Женя. — Даже ногу обожгла этой крапивой! И напрасно, главное.
— А если нам поговорить с Леонидом Васильевичем? — не обращая внимания на жалобы подруги, предложила Анюта. — А? Как ты думаешь?
— Можно и с ним, — без особого энтузиазма согласилась Женя, потирая колено.
Девушки отошли от окна и сели на лавочку у двери. Минут через десять на крыльцо вышел Леонид Васильевич.
— А-а, председателева заступница! — приветствовал он Анюту. — И со своей неизменной подругой!
