И главное, мама всего этого как будто не замечает. Обычно она всё замечает, но в последнее время её как подменили. Как другую маму мне подсунули — с нездешними мечтательными глазами. А я хочу прежнюю, пусть строгую, пускай орущую, но свою.
От одной мысли о Петре Сергеевиче у меня во рту становится кисло. Как будто я лимонов наелась — такая кислятина. И вообще, я не понимаю, как о таком, как Колбасник, можно мечтать? Он в понятие мечты никаким боком не вписывается. Папа — другое дело. По нему даже некоторые девчонки из нашего класса сохнут. Говорят: «Повезло твоей маме!» и вздыхают.
Повезло, как же! Теперь про Колбасника даже папа в курсе. Мама ему сама обмолвилась по телефону, когда они решали, кто пойдёт ко мне на новогодний утренник. Сказала, мол, что она не сможет, а Пётр Сергеевич вполне себе придёт. А могла бы и скромно промолчать. Папа меня потом спросил: «Кто этот Сергей Петрович?». Я и не поняла сначала, о ком речь. А потом пришлось рассказать, что ходит к нам один такой, коньяк приносит и цветы иногда. Папа сказал на это:
— Что ж, рад за твою маму, — а у самого вид какой-то не очень радостный.
Родители вообще у меня оба, как дети малые. Спрашивают друг про друга, но всё как-то украдкой, исподтишка.
Ой, Максим онлайн! Файнэли!
Я так рада, так рада, что сейчас взлечу!
* * *
— Девочки, что за бред! Нам нужен не утренник, а пати, вечеринка! Чтобы в саму новогоднюю ночь! Чтобы звёзды в небе, петарды и шампанское рекой! — кричит Дина, болтая ногами за барной стойкой.
Мы сидим в «Кофемании», в торговом центре напротив школы, заказали по диет-коле и десерту. Сегодня это не совсем «Кофемания», это наш штаб. Секретный, хотя официантки и посетители про это не в курсе. Мы — это Дина, Настя, Полина, Анна-Мария и я. Парней к себе в штаб мы не пустили.
— Правильно, Диночка, — поддакивает Настя. — Надо пати.
Она всё время ей поддакивает. Постоянно. Круглосуточно.
— Нам, между прочим, уже по тринадцать, а мы ещё в ночном клубе ни разу не были!
— Вы, может, и не были, а я была, — говорит Анна-Мария и щурится, как пантера на пальме. — Летом, с предками. В Сан-Тропе.
— С предками я сама миллион раз была, — отрезает Дина. — Нам нужна своя собственная вечеринка! Чтобы никаких взрослых, только если обслуга. А в клубешниках фейс-контроль, так что только дома.
— Обслуга потом родителям наябедничает, — говорит Полина.
— Точно, — Дина кусает губы, и на зубах у неё остаётся розовая помада. На стакане с диет-колой точно такая же. — Ну ничего, мы сами всё подготовим, а еду из ресторана закажем. Только у меня нельзя — у меня родители в этот раз дома справляют, мама делает стол. Куршавель их уже достал, говорят.
— У меня тоже нельзя — у меня бонна всю ночь в телевизор будет пялиться, — вздыхает Настя. — Даже не знаю, получится слинять или нет…
— Получится! Снотворного ей в шампусик подсыплешь, я у матери возьму, — говорит Дина. — Ань, Поль, а у вас что?
По скучным минам девчонок всё и так понятно.
— Всё с вами ясно, — скисает Дина. — Ну, у Валечки вообще теснота, как в братской могиле… — она тяжело задумывается.
Девчонки хихикают, а у меня втыкается в сердце иголка — тупым концом. Я вспоминаю наш домик в Фирсовке — маленькую коробку из-под печенья. Комната плавно перетекала в кухню, но тесно нам с мамой не было. Наоборот, мы с Жозефиной, нашим котом, в кухне кросс на скорость устраивали — вокруг печки. А в комнате у нас был зимний сад, мама там даже ананасы выращивала. Пыталась выращивать.
— Ну почему же теснота? — говорю я. — У нас в коттедже ремонт только что закончили, а пэрентсы в Дубай улетают на все праздники.
— Безбэ?! — вскакивает Дина и опрокидывает колу на скатерть.
— Безбэ!
Это почти что безбэ — правда, то есть. Полуправда такая. Папа улетает к Наташе, он даже звал меня с собой. Но мама, понятное дело, не разрешила. Тогда папа сказал, что я смогу пожить у него, если захочу: персонал он на праздники отпускает, а цветы поливать некому. Правда, он просил, чтобы я никого не водила, даже лучших друзей. Не потому, что жалко, а по какой-то другой причине. Он объяснил, но я не совсем поняла. Папа сказал:
— У твоих лучших друзей далеко не самые лучшие родители.
Я знаю, что иду против папы, против папиного доверия. Знаю, что просто напрашиваюсь на неприятности, типа, как те герои из ужастика: вон стоит заброшенный дом на холме, пойдёмте туда переночуем! Я всё это знаю и всё равно говорю:
— Так что можно у меня вечеринку устроить!
Говорю, а сама чувствую опять, что я — это не я. Что за меня говорит не тот, кто внутри, а моя оболочка. Моя новая оболочка со стрижкой и ухоженными ногтями.
— Ура! — вопит Дина и лезет ко мне с обниманиями. — Я тебя обожаю!
Девчонки ревниво наблюдают за этой сценой. Снова Динино внимание и расположение достались не кому-то из них, а этой новенькой. Они до сих пор меня так между собой зовут, хотя я уже почти что старенькая. Только не при Дине — при ней боятся.
— А мальчишек позовём? — спрашивает Настя.
— А то! — с воодушевлением кричит Дина. Она вся так и прыщет! — На фига нам такая пати — без парней? Надо составить список гостей: кого зовём, а кто в пролёте, как фанера над Парижем. Эй, кто-нибудь вытрет тут лужу или как? — кричит она на весь зал. — Ой, девочки, давайте пересядем уже!
Мы пересаживаемся к окошку. Дина достаёт из рюкзака айфон и открывает новую запись.
— Значит так: Тима, Женёк, Тоха, Чижевич, естественно, — куда без него?
— И Игоря из параллели, — вставляет Полина.
Дина морщится:
— Базиба, нинада.
— Диночка, плиз! Плиз, плиз, плиииз!
— Ну ладно… Может, Ванечку Строева позовём, из восьмого? Он такой няшка!
— Да он к нам не пойдёт, — отмахивается Анна-Мария.
— Я позову, пойдёт!
— А Максим? — спрашиваю я.
— Ну само собой, — Дина записывает: Максим. — Только вот он как раз может и не придти.
Я хочу спросить, почему она так решила, но Дина вдруг переходит на шёпот:
— Девочки, давайте договоримся сразу, чтобы про вечеринку никто не знал. Только проверенные люди, одни приглашённые, — а то мало ли, настучит кто-нибудь предкам… А так можно будет соврать, что после двенадцати мы всем классом Роби пойдём поздравлять, а?
— Точно! — подхватывают девочки.
— Приглашения разошлём в личку и на электронку продублируем. Ну, теперь давайте девчонок писать…
У нас с Максимом свидание. Настоящее — онлайн! Он вчера после художки меня пригласил в сквере. Хочет сказать что-то очень важное…
Времени ещё целый час, и я гуглю новогоднюю флеш-открытку. С Рокси из «Винкс» — хочу отправить Карине. Она мне так до сих пор и не ответила. Но, может, просто замотался человек — поздравить всё равно надо.
Сегодня у нас в школе был новогодний концерт. Все пришли с родителями, кроме меня. Папа уже в Дубае. Он очень хотел придти, но, правда, не смог. Срочные дела — пришлось вылетать на день раньше. А у мамы, конечно, в своей школе праздник, и ей надо быть как штык.
А я рада, что она не пришла. Я бы сквозь землю от стыда провалилась, если бы она явилась в этом своём буклированном костюме а-ля «стриженый баран» и с печёным лицом.
Вы бы видели мам из нашего класса! Даже не верится, что это всё мамы, а не старшие сёстры какие-нибудь! Может, они инопланетянки с вечно молодой и гладкой, как на фикусе, кожей? Особенно у Анны-Марии мама — страшная красавица, ведущая на местном телеканале. В бриллиантах, с улыбкой из ролика про зубную пасту — и всё фальшивое. И никаких морщин на ней нет.
Мама сказала, что вместо неё придёт Пётр Сергеевич. Убийственно! Кстати, знаете, какая у него фамилия? Коконов, я недавно узнала. Валентина Коконова… Тьфу-тьфу-тьфу!
Весь концерт я просидела как на иголках. На здоровенных таких иголках, которыми фокусники и всякие йоги прокалывают себе щёки и носы. Всё ждала, когда войдёт Пётр Сергеевич, войдёт и на весь зал завоняет, сами знаете чем. Он подсядет ко мне и выдаст какую-нибудь сладкую гадость, вроде:
— Привет, Валюшка-хрюшка!
А что, он и не такое выделывал. Чижевич услышит и сразу начнёт паясничать:
— Это твой парень, типа, да?
Но Коконов не пришёл. Сенкс Год![11] Тем более все уже в курсе, что мои предки укатили в Дубай.
Концерт был суперский. Участвовали все классы: рассказывали смешные стихи, «Комеди-клаб» показывали — всё по-английски. Старшие классы устроили конкурс красоты. Мы с девочками — Дина, Ангелина и я — спели песню из «Титаника». Ничего так получилось, хотя она сложная. А учителя, не русские, а носители языка, разучили и исполнили песню из репертуара Кобзона — почти без акцента. Здорово было, жаль, что папа не смог прийти.
И мама тоже, всё-таки…
