– Настоящие спортсмены никогда не сдаются! – сказал он. – Так что, восьмой «А», можете окатить меня троекратным «поздравляю». Марина Борисовна согласилась стать моей женой!
Мы сразу принялись вразнобой галдеть. Но Роман Эдуардович прервал наш недружный хор отрицательным жестом. А затем начал будто бы дирижировать классом. И мы, как солдаты, отрапортовали:
– По-здра-вля-ем!
– По-здра-вля-ем!
– По-здра-вля-ем!
Кажется, он остался доволен. Но потом состроил хитрую мину и шепнул совсем смущенной Марине Борисовне:
– А может, пусть скандируют «горько»?
Но она тут же начала махать руками, будто в класс залетела пчела и пытается ее ужалить.
– Ладно, это после! – успокоил ее Роман Эдуардович. – А теперь, ребятня, можете выпить сока за наше счастье и закусить пирожными!
И он втащил в класс два увесистых пакета.
– Разгребайте! А у нас дела поважнее…
И он торжественно вывел Марину Борисовну из класса. Правда, Марина Борисовна через секунду вернулась.
– Мы директора и завуча предупредили. Но вы все равно ведите себя тихо, – быстро и растерянно проговорила она. – Будьте умницами!
Затем она почему-то послала нам воздушный поцелуй. После чего Ромео сгреб ее в охапку и утащил уже безвозвратно.
– Опоздать на свою свадьбу я тебе не позволю, – ласково, но твердо послышалось из-за двери.
А мы тут же с алчущими взорами обступили угощение. Там было несколько пакетов сока, пирожные и одноразовая посуда.
– Это не урок русского языка, а урок вкусного языка! – захихикал Филипп.
Ребята начали разбирать стаканчики с соком и тарелки с пирожными. Танька в первую очередь принесла порцию Филиппу. Теперь они сидели вместе. А Зябликова вела себя тихо и осторожно. Вчера она растворилась после своего злодеяния, как мираж. И сегодня Таньку уже не трогала, видя, что та вовсе не осталась одинока и беззащитна, пойдя против воли своей бессменной покровительницы. Зябликова, очевидно, не могла разобраться, чего ей от нас ожидать. Лишившись своей безмолвной единомышленницы, она казалась какой-то неполноценной, словно человек без тени – вроде все на месте, а как-то нехорошо рядом с ним. Рита выжидала, пожалуемся ли мы учителям или решим разбираться с ней сами. Казалось, она еще надеялась, что ситуация чудесным образом развернется в ее сторону. Поэтому сидела ощетинившись, как еж, вечно готовая к обороне. Мы же и не думали ее трогать. Не хотелось сейчас портить себе настроение. К тому же нас теперь было много: незаметно «армия тьмы» превратилась из гадких утят в лебедей. Жанна была очаровательна, Филипп стал настоящим героем, и все с уважением смотрели на его забинтованную руку. А Танька носилась вокруг него, точно курица над яйцом – всячески стараясь окружить заботой и лаской. Федя и Глеб услужливо поставили передо мной и Жанной тарелки с пирожными и стаканчики с соком.
– Дамы, позвольте за вами поухаживать! – шутливо раскланялся Федя.
– Девчонки, налетай, – не церемонился Глеб.
Только Тимур так и не пришел сегодня в школу. Я не видела его с того момента, как он стремительно покинул нас, узнав настоящее лицо Зябликовой. Весь вчерашний вечер я бродила вокруг телефона – но он так и не зазвонил. Потом я смотрела в окно, надеясь увидеть четвероногого Альку. Но двор был пуст. Утром я на всех парах прилетела в школу – но и тут Тимура не оказалось… Неужели он заболел? Узнал правду о своей возлюбленной, и сердце его не выдержало?..
А завтра должен был состояться финал соревнований. Я против Зябликовой, Денис против Тимура. И мне нужна была только честная победа…
* * *
Из дома мы вышли впятером. Я и Денис несли на плечах бремя возложенных надежд – все пророчили нам победу. Родители по такому случаю тоже отправились в школу, им просто необходимо было присутствовать на этом сражении. Они шли торжественные и немного волнующиеся.
– Алька, ты хорошо позавтракала? – спрашивала мама.
– Денис, ты не забыл свои счастливые кроссовки? – нервничал папа.
Жанна же все больше молчала, но было видно, как ей приятно находиться в центре семьи – где родители суетятся вокруг детей, те отмахиваются, и все выглядит таким привычным. Таким нормальным, таким правильным…
– Жанна, не отставай! – крикнула мама.
– Бодрей и веселей! – поманил ее рукой папа.
И она засуетилась, заулыбалась, прибавила шаг.
Около школы нас встречали Филипп и Танька. Они смотрелись возбужденно и радостно. И даже как-то похорошели друг рядом с другом, видимо, добрые чувства облагораживают лица.
– Пришли, чемпионы? – возликовал Филипп.
– А где Тимур? – спросила я.
– Не видно пока, – пожала плечами Танька и вздохнула. – А Рита уже ждет.
Я заглянула в зал. Народу там было – тьма тьмущая. Для зрителей даже выставили стулья в несколько рядов по стенам зала. Кажется, здесь собралась вся школа. Женская раздевалка была пуста, Рита уже ждала в зале. Я несколько раз измерила помещение шагами – их оказалось шесть с половиной. А потом не выдержала и заглянула в раздевалку мальчишек – узнать, появился ли Тимур.
Тимура там не было. Зато стояли смущенные Денис и Жанна.
– Я зашла пожелать тебе победы! – тихо сказала Караваева.
А затем вдруг положила руки Денису на плечи и поцеловала его в губы. И, вся пунцовая, вылетела пулей из раздевалки. Денис же остался стоять гордый и радостный. Я тихонько вернулась в женскую раздевалку, лезть сейчас со своими вопросами было не время. И тут же налетели ребята – Жанна, Филипп, Танька, Глеб и Федя наперебой желали мне удачи. А где-то за их спинами прыгал шкет из восьмого «Б».
– Ребята, Тимур пришел! – кричал он.
Тимур молча прошел в мужскую раздевалку, и через пару минут они с Денисом показались в зале.
Финальные игры проходили одновременно. Посреди зала расположились два стола – за одним должны были соревноваться мальчики, за другим – девочки. Между столами стояли Роман Эдуардович, директор и завуч. Мне показалось, что наш Ромео выглядел несколько невыспавшимся, но очевидно – счастливым. Директор почесывал пятерней бороду, завуч призывала зал к тишине. И вот тишина водворилась. Финальная четверка: Тимур, Денис, Рита и я заняли места возле столов. Завуч начала долгую речь о важности спортивного воспитания для становления личности. И пока зал зевал, Роман Эдуардович скрупулезно проверил наши ракетки, шарики и даже ножки столов.
– Ну что же, пора давать старт финальным играм! – закончила наконец завуч. – Роман Эдуардович, вдарьте финальный свисток!
– Пусть победят сильнейшие! – Роман Эдуардович подмигнул залу и дал свисток.
Игра началась. Впервые напротив меня стояла Зябликова. Пышный беличий хвост боевито торчал из ее макушки. Играла она отменно. Ловкая, быстрая, точная. Шарик словно боялся ее и слушался, как еще недавно верная Танька. Казалось, он полностью подвластен ей. И очки сыпались в Риткину копилку, как опята в корзину грибника. Я пропускала подачу за подачей. Перевес в пользу Зябликовой был уже значительный: у меня набралось только пять очков, Ритка же успела заработать все пятнадцать. Не за горами и двадцать, а там уже – победное двадцать одно… Я почти потеряла надежду выиграть. Куда мне, тихоне и зубрилке, тягаться с такой самоуверенной и грозной девчонкой, как Рита. Пропустив очередную подачу, я услышала гул неудовольствия из зала. И тут же вспомнила лица родителей и друзей. Неужели эта победа была нужна только им? Нет, мне самой до чертиков хотелось обойти Зябликову. Мне и никому другому нужно было оказаться сейчас на высоте! Я взглянула в лицо врагу, сдула челку с глаз и твердо решила бороться не на жизнь, а насмерть. И тело тут же вновь начало слушаться, будто благодаря за то, что я вспомнила о нем. Игра у меня пошла чисто, красиво. И зал каждый раз отвечал радостными вздохами и выкриками, когда я отбивала сложные подачи. Мне нельзя было пропустить ни одного мяча, иначе разрыв стал бы катастрофическим. Пошли мои подачи, и я целенаправленно сравнивала счет. А вскоре преимущество уже было за мной, я обходила Риту на три очка – теперь у Зябликовой их было всего шестнадцать, я же стремительно подбиралась к двадцатке. И только тут поняла, что зал живет лишь моей игрой. В другом углу он взрывался различными возгласами в адрес Тимура или Дениса, а здесь – в моей половине – откликался лишь моему настроению. Зябликова взяла подачу – молчок или даже унылые вздохи, Зябликова промазала – радостный галдеж. Как же это я раньше не заметила? Зато Рита, видимо, давно уловила эту закономерность. Бравада и невозмутимость уже спали с ее лица, как маска. Теперь это была растерянная и не уверенная в себе девчонка. Такой я ее видела впервые. На миг мне даже стало жалко ее, и я вновь вспомнила о своем безумном желании дать ей фору. После очередного промаха и радостного возгласа из зала Рита совсем потеряла форму. Руки и ноги будто совсем перестали ее слушаться, лишь высокий хвост продолжал гордо торчать из макушки, словно в память о былом величии. У меня меж тем было уже двадцать очков, и лишь одна удачная подача отделяла от победы. Теперь я безоговорочно выигрывала и так расслабилась, что уже начала подумывать о том, кто же лидирует за соседним столом. И с кем мне предстоит быть в паре победителей? Тогда я снова так разнервничалась, что пропустила подачу, затем другую и третью. Ритка же, на втором дыхании, сравняла счет. Теперь у нас обеих было по двадцать очков, и для выигрыша требовалось, чтобы соперница не взяла два шара подряд. Зябликова подавала, что увеличивало ее шансы на победу. Зал замер. Я видела только Риткину ракетку и отскакивающий от нее шарик – вот он ударяется о поверхность стола один раз, низко перелетает сетку, второй удар о стол… Я шпарю по нему, и, подкрученный, он со свистом снова дважды опускается на стол – Ритка пытается достать его, но ей это не удается. Теперь следовала моя подача. В висках у меня стучала сотня пинг-понговых шариков, я занесла ракетку и со всего маху загасила так, что Зябликова и опомниться не успела, как шарик улетел за стол. Зал даже онемел. Со счетом двадцать – двадцать два я выиграла эту битву…
