– Да! – подхватил Федор. – В самый ответственный момент Аня вдруг собралась и чуть ли не в лидера вашей крошечной группы превратилась. О фонарике, конечно, вспомнил ты, но именно Аня тебя за ним отправила. Признайся, ты уходить от двери в подвал побаивался не только из-за девушки! Тебе и самому идти одному в комнату через весь коридор и кухню было страшновато! Так ведь?
– Ну… почти… – смущенно улыбаясь, согласился Масляков. – Но за Аньку я тоже переживал! Этого со счетов не сбрасывайте, пожалуйста!
– Никто и не сбрасывает! Мы с большим интересом наблюдали за тем, как Аня тебя ждала. По лицу девушки было видно, что чем дольше тебя не было, тем больше в ней появлялась решимость не сдаваться в плен обстоятельствам. В общем, подвальчик, Антон, был приготовлен для тебя, но мы решили отдать его Ане.
– Очень мило с вашей стороны, – съязвила так ни разу и не улыбнувшаяся Кашуба.
– Ань! Ну перестань дуться! – ласково обратилась к ней Дина. – Сидя у захлопнувшейся двери, ты так здорово повторяла: «Криком не поможешь! Криком не поможешь!» – что я теперь с тобой, как говорится, пойду в любую разведку!
– А у меня тоже вопрос! – подала голос Крис. – Зачем нужно было устраивать это представление с гипертрофированной влюбленностью Шурика одновременно во всех девчонок? Я ему сразу не поверила. Текст старой песни мне читал, будто бы собственные стихи! Нашел тоже дуру!
– Какую еще песню? – удивился Федор.
– Такую: «На земле так много песен сложено, я спою тебе, спою еще одну…»
Вернее, он слово «песен» заменил на слово «стихов»… и дальше там все пошло в таком же роде.
– Шурик! Ну гад! – возмутился Федор. – Я ему утром, сразу после вашего выпускного, специально продиктовал несколько стихотворений, которыми можно девушек завлекать! Он вроде бы записывал… и обещал выучить! И почему он тебе песни пел, идиот?
– Да если бы он только начал петь, я бы его сразу в заливе утопила, – расхохоталась Крис. – Вы объясните, зачем это все было надо?
– А это, дорогие мои, был своеобразный тест «на крепость любви». В вашем возрасте влюбленные обожают клясться в любви до гроба, вот мы и собирались проверить силу ваших чувств.
– И Лихачев так сразу и согласился? – презрительно скривила губы Третьякова.
– Нет, не сразу. Мы его почти неделю упрашивали. Он говорил, что ему нравится одна девочка в классе, и с другими говорить о любви он считает преступным, – сказала Дина.
– Прямо уж так и преступным? – все еще презрительно улыбнулась Лена.
– Поверь, это его собственные слова! Согласился он только тогда, когда мы клятвенно заверили его, что этой девушке сами расскажем, как его насильно заставляли.
– Он очень хорошо справился со своей задачей, – дрожащим голосом проговорила Третьякова. – Он прирожденный артист! Ему не в колледж, а в театральную студию надо поступать!
– А еще Шурик сказал, что если этой девушке… ну, которая ему действительно нравится, официально объявить, что посещение больных в отделении травматологии прекращается в семь часов вечера, то она обязательно опоздает.
Бывшие девятиклассники дружно рассмеялись, а Третьякова покраснела и попыталась как можно незаметнее взглянуть на часы.
– Не бойся, – потрепал ее по плечу Федор. – Мы тебя завтра на машине к нему отвезем, не опоздаешь! Сегодня все равно уже не успеть.
Взволнованная Лена закрыла лицо руками, чтобы никто не видел, как слезы на ее лице бегут по щекам и попадают в рот, глупо растянутый в счастливой улыбке.
– Ну вот, теперь, когда все наши действия объяснены, нам нужно официальное согласие всех участников этой истории на запуск в телевизионный эфир шоу под названием «Домик Наф-Нафа». Так, кажется, первой назвала его Крис.
– Я ни за что не соглашусь! – крикнула Аня.
– Да брось ты, Анька, это же так здорово! – ткнула ее в бок Крис. – В телевизоре засветимся! Это ж класс!
– Там и без нас полно всяких убогих шоу! – поддержал Аню Соленко, по-прежнему стараясь не глядеть в лицо девушке.
– Понимаешь, Володя, – опять принялся объяснять Федор. – Концепция нашего шоу в корне отличается от всех других! Ты только прикинь, что мы видим на экранах! «Последние герои» готовы, простите, жрать живых извивающихся червей за три миллиона; удальцы из «Дома» готовы любить кого угодно за этот самый дом или за эквивалентную сумму денег; те, которые участвуют в проекте «Голод», – собираются голодать вовсе не вечно и тоже далеко не даром! Даже в «Что? Где? Когда?» участники все уже чуть ли не миллионеры со своими бриллиантовыми совами и прочими прибамбасами! Наш проект основан на полном бескорыстии! А уж Анна, когда тащила на себе Маслякова, вообще достойна какой-нибудь медали «За отвагу на шоу»!
– Еще раз повторяю, что ваш проект основан на манипуляции людьми! – четко сказал Соленко.
– А скажи, пожалуйста, Володечка, – вмешалась Динара, – а если бы мы официально предложили тебе сыграть в такую игру на даче Шурика, ты согласился бы?
– Не знаю… За деньги точно не стал бы… А так… не знаю…
– Что и требовалось доказать! Наша игра ничуть не хуже других подростковых игр, каких-нибудь, например, военизированных! И даже лучше, потому что абсолютно аполитична! Нет ни «красных», ни «белых», ни «плохих», ни «хороших»!
– Знаете, вы меня все-таки вынуждаете это сказать, – опять начала говорить сильно раскрасневшаяся Аня. – Все на этом вашем шоу выглядят, может быть, прекрасными из прекрасных «последними героями»… И даже я немножко… Но одного из испытаний… я не выдержала… и вовсе не хочу, чтобы об этом стало известно всей стране или хотя бы всему Питеру! Это вы способны понять?!
– Вот об этом есть смысл поговорить отдельно, – сразу стал серьезным Федор. – Эфирное время на питерском канале «Нева» нам выделят в сентябре. Впереди больше двух месяцев на то, чтобы довести отснятый материал до нужной кондиции. Ну… во-первых, почти все сцены надо переозвучить. Вы же понимаете… Никому из вас микрофоны за купальники не цепляли, потому звук везде плохой. Надо заново озвучивать сцены на заливе. Мы вас засняли, но что вы там говорили, никому не известно. Можно вообще наговорить новый текст. Если не помните, о чем беседовали, сценаристы могут написать что-нибудь новенькое, подходящее к общей концепции. Все, чего вы стесняетесь или просто не хотите выносить на суд телезрителей, можно вырезать, вставить заново разыгранные сцены. Я вам больше скажу, можно даже убрать одного героя, например, Аню, раз она так не хочет прославиться, и вставить другой персонаж. Все ее основные подвиги проходили в темноте, поэтому дублера подобрать будет довольно легко. Одной светлой косы хватит.
– И что же это получится? – возмутилась Крис. – Очередная лажа! Очередное идиотское шоу, где все подставное и ненастоящее?! Я так не согласна!
– Да уж… это как-то не того… – поддержал ее Масляков и обернулся к Третьяковой: – А ты, Ленка, что думаешь по этому поводу?
– А мне интересно, чем закончится телевизионное шоу? Не этой же разборкой полетов?
– Разумеется! – опять рассмеялся Федор. – Лучше всего закончить воссоединением влюбленных пар, а потому я непременно как-нибудь по-папарацциевски исхитрюсь и сниму вас вместе с Шуриком, гуляющими по Питеру за ручку.
– Нет! Пусть лучше она его в кресле-каталке везет! А у него нога в гипсе вперед пистолетом торчит! А Ленка платочком вытирает пот с его поседевших висков! – засмеялся Масляков.
– Дурак, – сказала Лена, но тоже не могла скрыть улыбки.
– Итак, я жду вашего решения, уважаемые участники нового реалити-шоу настоящих бессребреников! – торжественно провозгласил Федор.
– Да что там, ребята, пусть все будет как было! – первой выкрикнула Крис. – Нам на всю жизнь память останется о том, как мы закончили девятый класс! Мы еще детям своим показывать будем!
– Я, пожалуй, тоже согласен, – подхватил Антон. – На кастинг для участия во всяких телевизионных шоу со всей страны тысячи претендентов съезжаются, а мы попали нежданно-негаданно! Не вижу смысла отказываться! А ты, Лен?
– А я соглашусь только в том случае, если в конце четко будет ясно, что Лихачев всем девочкам в любви признавался исключительно по заданию режиссеров.
– Будет сделано, Ленуся! Это я тебе обещаю! – приложил руки к груди Федор.
– А я нет… – сначала тихо сказала Аня, а потом крикнула: – Нет! Нет и нет! Вырезайте меня! Вставляйте дублершу! Как хотите, только избавьте… – Она не договорила и бросилась бежать в сторону, где в автобусах их ждали родители.
– Я, пожалуй, тоже пас… – медленно проговорил Володя Соленко.
* * *
– Давай все забудем, Аня, – сказал Володя, пытаясь обнять девушку за плечо.
Она сбросила его руку и сказала:
– Я никогда не смогу этого забыть.
– Но ведь я перед тобой ни в чем не виноват…
– Тем более…
– Ну что «тем более»? – повысил голос он. – Я предлагаю тебе начать все сначала!
