— А я согласна. Продолжай! Воспитывай! Вечно и бесконечно!
Тут Андрейка вошёл в кухню, чтобы «воспитательная работа» коснулась и его. Через секунду все трое стояли в маленькой кухне, обнимая друг друга.
Только вот незаметно пролетело полтора месяца, и маме снова подходил срок ложиться в больницу. Хоть она и хорошо себя чувствовала, но никто не знал, как болезнь развивается внутри и надо ли ей опять проходить тяжёлое, изнурительное и даже смертельно опасное лечение.
Мама собиралась ложиться в больницу. Андрейку снова оставляли на тётю Веру. Только теперь все заранее договорились о том, что на выходные Вася заберёт его к себе.
Тётя Вера поворчала, но согласилась. Своего мнения о Васе тётя Вера, конечно, не поменяла, но, глядя на то, как сияет мама, ворчать перестала. По крайней мере, вслух.
Через пару дней после того, как мама легла в больницу, в гости к тёте Вере пришёл незнакомый мужчина.
Андрейка сидел у тёти Веры в кресле и мучил гитару. И сам мучился с гитарой, если можно так выразиться. Продвижение по самоучителю стало медленным, потому что теперь Андрейке пришлось разбираться в нотах, а это оказалось делом очень сложным.
Мальчик услышал, как прозвенел звонок, потом в прихожей зазвучал мужской голос.
Тётя Вера проводила мужчину в другую комнату и плотно затворила за собой дверь. Через некоторое время они оба, мужчина и тётя Вера, вышли туда, где сидел Андрейка с гитарой.
— А вот и наш Андрюша! — каким-то неестественным голосом произнесла тётя Вера. — Андрюша, познакомься с дядей Колей.
Андрейке пришлось отложить гитару. Он поднялся и сказал:
— Здравствуйте.
Дядя Коля казался обыкновенным человеком. Правда, Андрейка что-то такое почувствовал. Что-то такое неприятное, исходящее от этого дяди Коли. Мужчина рассматривал его так, словно изучал микроб под микроскопом. Уж очень въедливо!
— Здравствуй, здравствуй, коли не шутишь… — приговаривал дядя Коля, похаживая вокруг Андрейки и рассматривая его со всех сторон. — Вот ты какой… Что, на гитаре играть учишься?
— Угу.
— Получается?
— Не очень.
— Чего так?
Дядя Коля, конечно, спросил, почему у Андрейки не получается. Но было понятно, что это его совершенно не интересовало.
Андрейка не ответил. Тут дядя Коля чуть заметно кивнул тёте Вере, и они вдвоём вышли из комнаты. Через некоторое время Андрейка услышал, что дядя Коля уходит.
— Да, конечно, — донёсся до Андрейки его голос из прихожей. — Конечно, я понимаю. Да… Но я с женой должен посоветоваться. У нас своих двое. Как ещё она воспримет всё это…
— Не упустите такой возможности. А так — и вам хорошо, и ребёнок будет присмотрен. Не чужой — свой ребёнок! — сказала тётя Вера и добавила ещё что-то, только очень тихо. Так, что Андрейка ничего не услышал.
Входная дверь хлопнула. Тётя Вера немного повозилась на кухне и позвала Андрейку:
— Андрей, сбегай вынеси мусор!
В одной руке тётя Вера держала мусорный пакет, заполненный только наполовину, в другой — телефон. Андрейка вдруг подумал, что она просто отсылает его на минутку, чтобы спокойно позвонить кому-то.
Он подхватил лёгкий пакет и побежал по лестнице вниз.
Добежав до мусорки, Андрейка выбросил пакет и огляделся, нет ли во дворе кого-нибудь из ребят. Лето заканчивалось, и многие уже приехали.
Время стояло обеденное, и в тенёчке сидели только две девчонки. И вдруг… На скамейке чуть поодаль Андрейка увидел спину того самого дяди Коли, который только что знакомился с ним.
Рядом с ним сидела женщина. Они разговаривали друг с другом на повышенных тонах и махали руками. Словно что-то толкнуло Андрейку к этой скамейке. Он подошёл поближе и спрятался за деревом.
— Ну, ты пойми… — уговаривал женщину дядя Коля. — Это же было до тебя… Мы с ней примерно год встречались. До тебя! Хватит уже обижаться! Я же не знал, что она решит рожать!
— Ну ты и кобель! Как тогда на сторону бегал, так и сейчас!
— Ну, дорогая… Ну прости…
— Ты уверен, что это — твой сын?
— Да кто его знает… Может быть, и мой.
— А вдруг не твой?
— Тут, понимаешь ли, подумать надо. Вера Сергеевна-то меня помнит. Говорит, у Светки никого не было после меня. Поэтому она меня и нашла, и позвала. У неё ещё с тех времён мой телефон сохранился: я ей давал, когда ещё Светка в командировки моталась. Светка сейчас… вообще на ладан дышит, не сегодня завтра помрёт.
— Ну, и зачем нам нужен этот…
Жена дядя Коли сказала какое-то слово. Наверно, нехорошее. Но Андрейка уже понял, что речь шла именно о нём.
— Он-то мне не нужен, — горячо объяснял жене дядя Коля. — А вот квартира двухкомнатная, да ещё в хорошем районе, — ох как нужна! А его можно в интернат круглогодичный отдать. Да мало ли способов… Сделать справку о том, что он нервный, например… Или ещё что-нибудь…
— А если он твой?
Дядя Коля махнул рукой:
— Если бы да кабы…
— Сердце не дрогнуло?
Всё-таки жена дяди Коли была, видимо, добрым человеком… Хоть немножко.
— Ни сердце, ни желудок. Ничего ни дрогнуло, ни вздрогнуло, ни ёкнуло… — ответил жене дядя Коля.
Андрейка наконец-то понял, в чём дело. Понять-то понял, только не поверил.
Этого не могло быть! Всё сознательное время своей жизни мечтал Андрейка увидеться со своим отцом. И… Что, это он? Вот этот дядя Коля — это его отец? А как же Килиманджаро? Неужели мама могла его обмануть?
Нет! Нет! Нет!
Если бы мог, Андрейка закричал бы. Он даже закрыл ладонью рот, глубоко вдохнул воздух, но не мог его выдохнуть.
— Где же эта Лидка запропастилась? — посмотрела на часы жена дяди Коли. — Договорились же здесь встретиться в полтретьего, а уже почти три! — Она посмотрела на мужа и добавила: — Ладно, подумаем.
Может, и сделаем. Опекунство оформим или усыновление. Надо разведать, что выгоднее, чтоб квартира нашей стала. Да, ещё надо узнать, может, ты у него в свидетельстве о рождении вписан. Тогда это вообще всё упрощает. Но ты всё-таки кобель!
Дядя Коля сидел опустив голову. После слов жены он только вяло махнул рукой.
Женщина стала оглядываться. Видно, искала глазами свою подружку, с которой договорилась встретиться возле Андрейкиного дома.
Андрейка отпрянул и застыл за деревом, а когда она отвернулась, бросился бегом от злополучной скамейки. И от злополучной семейки.
Медленно, очень медленно поднимался Андрейка на свой четвёртый этаж. На площадке между вторым и третьим этажом он остановился около пыльного окна с мутным от грязи стеклом.
Вернуться домой к тёте Вере он не мог. Нет, сначала Андрейка хотел броситься к этой тёте Вере и наговорить ей много обидных слов. Ведь понятно, что это именно она нашла и вызвала дядю Колю.
Даже представить себе, что этот дядя Коля — его отец, Андрейка не мог. Не мог, и всё.
Зачем, зачем тётя Вера это сделала? Зачем нашла и вызвонила этого человека? А мама? Неужели мама его обманывала? Мамочка, зачем?
Но… дело было сделано. Дядя Коля уже нашёлся, он уже приходил и даже «познакомился» с Андрейкой.
Они с женой строят планы. Конечно, они куда-нибудь «денут» его, Андрейку. В больницу, в интернат, в детдом. Андрейка даже закусил губу. От несправедливости, от ужаса того, что узнал.
Разобраться во всех хитросплетениях происходящего было ему не под силу, но кое-что он понял очень чётко. Первое — готовится что-то нехорошее. И второе: они говорят о том, что мама умрёт, как о чём-то безусловном, не подлежащем никакому сомнению.
Впервые на этой лестничной площадке, возле мутного окна, Андрейка явственно почувствовал, что мама действительно может умереть. Она однажды может просто не вернуться из больницы. И тогда он, Андрейка, останется один.
Один.
Какое страшное слово! Один, потому что люди могут оказаться недобрыми, хоть и не хочется в это верить. Если вдруг не станет мамы, он может оказаться у недобрых людей. Один.
Сначала, когда он бежал от разговаривающей парочки, Андрейка чуть не заплакал. А здесь, на площадке, его слёзы высохли. То, что произошло, оказалось сильнее слёз.
Андрейка смотрел через мутное стекло. Смотрел, смотрел… А потом медленно пошёл вниз по лестнице. Он понял, как ему надо поступить. Потому что на свете оставался только один человек, к которому он сейчас мог обратиться. Вася-Ангел.
Андрейка, конечно, не думал, что добраться до Васиного дома будет так сложно.
Сначала он быстрым шагом дошёл, почти добежал, до метро. Денег у него, естественно, не имелось. А людей через турникеты проходило немного потому, что все, кому надо было проехать на работу, уже проехали, а возвращаться с работы людям было ещё рано. Строгие дежурные грозно поглядывали на входящих, и проскользнуть незамеченным не было никакой возможности.
