— Я это так не оставлю, не думай. Ты еще поплатишься, — шепнула Звева, проходя мимо Приски.
— Попробуй только еще раз тронуть Элизу, я тебе покажу! — сквозь зубы ответила Приска.
Глава девятая,
в которой к семье Маффеи наведываются гости
В тот же день, сразу после обеда, когда дяди пили кофе, а Элиза помогала бабушке убирать со стола, няня заметила:
— Странно… Кажется, будто на нашей лестнице плачет ребенок.
— Тебе повсюду слышатся дети, — со смехом сказал дядя Казимиро, — типичный случай профессионального расстройства.
— Хочется заполучить нового малыша под свою опеку? — подхватил дядя Бальдассаре. — Придется подождать, когда Элизе стукнет двадцать.
— Двадцать пять, — исправил его дядя Леопольдо, — я не дам ей выйти замуж, пока не получит диплом.
— Пф-ф! — презрительно сказала няня. — И что потом девочка будет делать с этим дипломом, одному Богу известно! Твоя мать, Леопольдо, вышла замуж в семнадцать лет и прекрасно поставила вас всех на ноги без всякого диплома.
— Потому что ты, няня, мне помогала, — сказала бабушка Мариучча, — не знаю, что бы я без тебя делала.
Она всегда так говорила, когда видела, что няня в плохом настроении, и хотела ее утешить. Няне, хотя по ней и не скажешь, было уже под восемьдесят, и сначала она была няней самой бабушки Мариуччи.
Элиза с трудом могла представить себе бабушку маленькой. Но когда-то она тоже была ребенком, как все люди на земле. Она лежала в такой высокой коляске на рессорах, а катила коляску няня Изолина, которая приехала из деревни в дом Элизиных прадедушки и прабабушки, чтобы заботиться о бабушке.
— Я пеленала ее туго-туго с ног до головы. Так тогда все делали, — говорила няня, — и дети росли лучше, чем сейчас, с красивой прямой спиной.
— Что за глупости! — замечал дядя Леопольдо.
— Ничего не глупости! У твоей матери всегда была прекрасная осанка, все благодаря пеленкам. А вы все ходите сгорбившись, как старички…
Когда бабушка вышла замуж, няня стала жить с ней и воспитала ее четверых детей. И, наконец, она сидела с Элизой. Так что неудивительно, что все, что касалось детей, ее волновало.
Теперь детский плач стал ясно слышен.
— Что… — начала бабушка, но тут раздался звонок в дверь. Дядя Бальдассаре поставил свою чашку и пошел открывать.
На лестничной клетке стояла молодая женщина, очень худая и бедно одетая. За руку она крепко держала сопливую девчушку, закутанную в огромный грязный свитер.
Девочка хныкала и пыталась спрятаться за мать. А мать, завидев дядю Бальдассаре, швырнула ему что-то большое, завернутое в газету.
— Вот! Я все вернула, — сказала женщина. — Проверьте, все ли на месте. Будьте уверены, моя дочь получила по заслугам. Мы люди бедные, но не воры! Такого в нашей семье еще не случалось, жалкая воришка! — И она ударила по щеке девочку, которая заплакала еще пуще.
Дядя Бальдассаре, совсем сбитый с толку, пробормотал:
— Извините, синьора… Я не понимаю…
В этот момент в свертке что-то зашевелилось и чей-то голосок жалобно пропищал: «Мама, я хочу спать! Уложи меня».
— Мама! — закричал в свою очередь насмерть перепуганный дядя Бальдассаре, уставившись на сверток, будто там была ядовитая змея, но не осмеливаясь бросить его. — Мама! Иди сюда!
Прибежала бабушка Мариучча, а с ней Элиза, дядя Леопольдо и няня.
— Иоланда! — воскликнула Элиза, узнав подругу. — Почему ты плачешь? Что с тобой сделали?
— Скажи ей, что я ничего не украла, — рыдала Иоланда.
— Ах, не украла? Воришка, и врунья к тому же! — взвизгнула мама. И раз — еще затрещина.
— Синьора, успокойтесь! — вмешался дядя Леопольдо авторитетным тоном. — Объясните, пожалуйста, что произошло.
— Ну конечно! Вы такие богатые, что даже не заметили, что произошло. У вас столько вещей, что если чего-то пропадет, вам должны сообщать об этом посторонние.
— Но у нас ничего не пропало, — возразила бабушка Мариучча.
— И у девочки тоже? Эта несчастная воришка, моя дочь, пусть крадет у нее одежду, игрушки, а вам хоть бы хны, вы и глазом не моргнули…
— Я их не украла! Мне их подарили! — закричала Иоланда. — Скажи ей, Элиза, что мне их подарили.
— Конечно, подарили, — возмущенно подтвердила Элиза. — Это наш рождественский подарок.
— Но это же… кукла за десять тысяч лир… — сказала мама Иоланды, не веря своим ушам, и тут же снова взяла воинственный тон: — Хорошенький подарок! Да знает ли вы, доктор, что у нас семь голодных ртов? Что нам делать с такой куклой и роскошным пальто? Съесть, что ли?
— Извините, — сказал дядя Леопольдо, — было еще письмо. Вы его не читали?
— Мы не читаем чужие письма, — гордо заявила женщина.
— Но на конверте ваше имя.
— Мы не умеем читать, — неохотно призналась она.
— Но Иоланда же ходит в школу, — заметила Элиза. — Вы могли ее попросить прочесть.
— Как же! Чтобы она нам опять наврала с три короба…
— Напрасно вы не поверили девочке, синьора, — сказал дядя Леопольдо. — Это письмо было для вас. В нем было написано, что, если вы сочтете нужным, можете вернуть подарки в «Детский рай» и выбрать взамен все что угодно, на ту же сумму. Такое соглашение я лично заключил с синьором Кардано.
— А нельзя получить вместо этого деньги? — спросила женщина с жадным огоньком в глазах. — У нас кончается аренда, столько трат…
— Мама! — взмолилась Иоланда и потянула ее за шаль.
— Нет, деньги получить нельзя, — сказал дядя Леопольдо, — это не рождественское пожертвование, это подарок от наших девочек вашей дочери. Вы можете выбрать то, что ей необходимо…
— Хорошо, — сухо сказала женщина как будто обидевшись, — тогда спасибо. Извините за беспокойство.
Она выхватила сверток из рук дяди Бальдассаре, который все это время прижимал его к груди, не зная, что с ним делать, рванула Иоланду за руку и потащила за собой по лестнице.
— Пока, Иоланда! — смущенно попрощалась Элиза. Она чувствовала себя виноватой, сама не понимая почему.
— С такими людьми лучше не связываться! — изрекла няня. — Это же надо так бить ребенка! Да еще на людях! Какой позор!
А у Аделаиде, видимо, нашелся кто-то, кто умеет читать, во всяком случае, они не выражали никаких протестов. За пару дней все подаренные игрушки и одежда вернулись в «Детский рай», в обмен на обувь, белье и одежду для взрослых. Но хотя теперь кукла, пантера, платье и пальто снова стали доступны, синьор Лопез дель Рио не желал их даже видеть.
— После того, как они побывали в руках у этого сброда! После того, как мою дочь публично унизили! А все потому, что вы, синьор Кардано, не выполнили своих обязательств! Знаете, что я вам скажу? Ноги моей больше не будет в вашем магазине.
— Пожалуйста, как вам угодно! — ответил синьор Кардано, а позже объяснял жене так:
— Такой клиент мне и даром не нужен. Впрочем, хотел бы я посмотреть, где он теперь будет покупать подарки для своей ломаки. Во всем городе только у нас в магазине продаются игрушки, и он это прекрасно знает. Самое досадное во всей этой истории то, что у меня на шее останется эта говорящая кукла. Ума не приложу, кто еще захочет ее купить.
Но на следующий день Притти Долл захотела купить… угадайте кто? Бабушка Мариучча, которая решила подарить ее в шутку дяде Бальдассаре. Она видела, как он растерялся тогда на лестнице с этим механическим созданием на руках, которое плакало и сучило ножками и ручками.
И что, вы думаете, оправившись от удивления, он подарил куклу Элизе, как ожидали все домашние? Ничего подобного. Он запер ее в шкафу в своей комнате, и никто ее больше не видел. Вынимал ли он ее потом немного поиграть, так и осталось тайной.
Глава десятая,
в которой Приска размышляет перед вертепом. Сочинение Приски
Жила-была на свете девочка по имени Эмма, и была она главарем шайки разбойников. Разбойники слушались Эмму беспрекословно, потому что она однажды нашла в песке пустыни волшебную лампу, из которой, если ее потереть, появлялся огромный могущественный джинн, который умел летать, становиться невидимым, делать все что угодно и был ее рабом.
Каждый раз, когда разбойники пытались взбунтоваться и сбежать с частью сокровищ, Эмма вызывала джинна из лампы и приказывала ему поймать их и как следует отдубасить палкой, так она поддерживала дисциплину в шайке мятежных мужчин.
Спали они все в одной пещере, чтобы войти в нее, нужно было произнести магическое заклинание, а днем разъезжали верхом по пустыне. Если им попадался навстречу караван богатых торговцев, они нападали на него и отнимали все добро. Если же они встречали какое-нибудь бедное племя, которое кочевало с одного оазиса на другой, гонимое засухой или неурожаем, Эмма приглашала все племя к ним в пещеру передохнуть и одаривала их бесчисленными богатствами, главным образом едой и игрушками для детей.
