Вечером папе говорю:
— Почему я должна перед людьми позориться? Это же Костю затянуло — не меня!
Папа смутился, написал пароль мне на листочке.
— Спрячь только, — говорит.
Да только от Кости разве что-то скроешь?
И не всегда я пароли выдаю. Тот, что сейчас, Косте подсказала мама.
Папа ей говорит:
— Ты представляешь, прихожу с работы, а он уже там, внутри.
И нам сразу понятно, где Костя. Папа удивляется:
— Не понимаю, как он в этот раз-то пароль узнал…
Мама тушуется, и папе становится понятно.
Он сердится:
— В воспитании что важней всего? Последовательность! Сказали нельзя — значит, нельзя.
А мама только руками разводит.
— Жалко мне его стало. Договорились они встретиться в сети. Гляжу — он места себе не находит, его ведь ждут.
Папа ей отвечает:
— Ну, жалей, жалей! Дождёшься — у него голова станет, как медный таз. Дубинками-то как они лупят друг друга по мозгам.
Когда они спорят, всё становится каким-то ненастоящим. Им положено на нас с Костей вместе наседать. А они выясняют между собой, кто там последовательно себя ведёт, кто нет, кто больше виноват, что Костю затянуло…
Папа говорит:
— Мне всё некогда. А ты бы узнала — ведь можно как-то заблокировать именно тот сайт? Ну, где он с этими Рэтами встречается…
А мама:
— Мне что ли, есть когда? Я, между прочим, тоже занята, как ты!
Намекает, что стала, как и папа, начальником отдела. С прошлой пятницы.
Я вижу: папе не нравится, как она это говорит.
И мама пугается: чувствует, до чего же ему это не нравится. Спрашивает уже примирительно:
— Как — совсем, что ли, заблокировать? Должны же быть у него друзья…
Папа горячится:
— Какие там друзья? Он их даже не видел! Пусть с одноклассниками больше дружит!
И запинается. Чувствует — что-то не то сказал.
Это у меня — класс как класс. С кем-то я дружу, с кем-то не очень. Но у нас не бывает так, чтобы все ополчились против кого-то одного.
А у Кости, как выпадет свободная минутка, несколько мальчишек только и знают, что донимают Лёшку Юрова. Длинного и Тощего. Прозвища у него такие, сразу два.
Чем этот Юров отличается от остальных, я не пойму. Тощий — ну ладно, пусть. Но другие упитаннее, что ли?
А насчёт роста — и вообще не ясно… В классе у Кости есть такие длинные, худющие мальчишки, ростом — как дверь. Но их же никто не дразнит. А Юров им — до плеча.
Костя говорит, когда-то Юров самым высоким был. Тогда к нему это «Длинный» и прилипло. Он жутко стеснялся своего роста, сутулился. А всем только и надо было, чтоб его смутить. Только и слышно было: «Лёшка длинный!»
После, со временем, его полкласса в росте обогнало. Но и теперь ему нет-нет да и бросит кто-нибудь: «Эй, длинный!». И он тогда весь напряжётся.
А если ещё выкрикнуть несколько раз, быстро: «Длинный-тощий! Длинный-тощий!» — то он побелеет и уже готов кинуться на тебя.
Но его не боятся, потому что дразнят не в одиночку, а сразу компанией, и Лёша не знает, на кого сперва кидаться. Так и скачет в середине круга, кричит, чтоб отцепились от него.
На переменах учителя, конечно, разгоняют мальчишек, и замечания пишут в дневники. Так Лёшу потом у школы полкласса ждёт.
Костя рассказывал: на последнем уроке по классу шепот ползёт: «Расплата, расплата… Отмщенье, отмщенье Тощему!»
И Лёша-тощий сидит ни живой, ни мёртвый.
Бить его после уроков не бьют, а так — окружат и снова дразнятся. Не только Длинным-Тощим, а ещё всякими словами. А он там в кругу аж рычит, так хочется ему наподдать кому-нибудь.
Лёшина мама на собрании жаловалась, что Лёшу обижают. И даже плакала. А наша мама, как пришла домой, Косте устроила допрос.
— Ты в этих развлечениях участвуешь?
Костя даже отшатнулся от неё:
— Мам, ну ты что?
И в самом деле, вечно мама скажет что-нибудь… Ну, то, что Костю в монитор затянуло — это хотя ещё ладно. А чтобы он стал кого-то доводить до нервной тряски, за компанию…
После того разговора, на следующий день, Костя пришёл с синяком на скуле, и очки у него были сломаны.
Костя-то всегда сторонился одноклассников. Жил сам по себе. Учительница говорила, что в классе его не видно и не слышно.
Но после того, как мама заподозрила, что и он дразнит Лёшу Юрова, он решил за Юрова вступиться.
У меня в тот день раньше уроки закончились и я домой убежала. Это после я стала дожидаться Костю, чтобы вместе идти.
В тот раз он вышел один. И видит: Юрова замкнули в круг, и из середины уже несётся привычное, тягучее:
— Убью! Всех убью!
И столько ненависти было в Лёшкином голосе, как будто на него и впрямь напали враги, с которыми иначе не справиться — как только всех поубивать.
Да только никто его не боялся. Ответом был громкий хохот.
В этот момент Костя стал протискиваться в середину, распихивая одноклассников, бросая направо и налево:
— Что, весело? Тебя бы довести, чтобы ты весь колотился!
Одноклассники не поняли сперва, что Косте нужно. Думали, что просто поглядеть, как Юров разбушевался.
А Костя схватил Юрова за локоть, потянул. Юров тоже не понял ничего, с силой отпихнул Костю. Костя отлетел на одноклассников. Но тут же снова схватил Юрова сзади за бока, и стал проталкивать перед собой через толпу:
— Ну, хватит… Устроил всем концерт… В школу зайди, умойся — и домой…
Тут все опомнились. Они ведь не собирались ещё Юрова отпускать. Они только начали свою игру.
Над Юровым только смеются, пальцем его никто не тронул. Что его бить — он и так сходу заводится.
А Костику в тот раз досталось, чтоб не вмешивался.
Правда, Юрова потом до каникул обходили стороной. И уж как он был благодарен Косте, хвостом за ним ходил…
Думаете, они стали с этого дня лучшими друзьями?
Да ничего подобного!
Косте с Юровым оказалось не интересно.
Тот всё восхищался, какой Костя храбрый, да какой сильный. И мускулы у него!
Это у Кости, который и нормы-то на физкультуре не сдаёт, из-за того, что видит плохо.
У него освобождение, как и у меня. Врач в поликлинике сказала нам: «Никаких силовых упражнений!» — и выписала две справки, сразу на весь учебный год.
Но Лёша только и знал хвалить его. Точно не слышал, как физрук Борис Игнатьич спрашивает Костю на уроках: «Ну, как ты? Не устал? А то сядь, посиди».
И Костя тогда не знает, куда деваться.
А когда все отжимаются или подтягиваются на турнике, ему дают мяч покидать, чтобы скучно не было. Он и тренируется закидывать в корзину мяч, один. Или ещё — кидать об стенку, всяко разно, тоже сам с собой…
Костя мне рассказывал:
— Я думал: дразнится, что ли, так Юров — что я сильный? Гляжу на него — нет, вроде, серьёзно говорит.
А то ещё Юров взял моду жаловаться на одноклассников. Хотя и донимать его, вроде, перестали.
Но ему так понравилось, что за него Костя вступился!
И он теперь хотел, чтобы такое случилось ещё раз.
Или не раз.
Он так и подзуживал Костю с кем-нибудь подраться. А Костя не драчун, ему бы одному за компьютером сидеть. В сети — если и подерёшься с кем-то, вы всё равно останетесь друзьями. Да хоть в лепёшки друг друга раскатайте, хоть в осколки разбейте свои медные тазики — всё равно потом будете смеяться: «Здорово я тебя?».
А если скучно станет, всегда можно на другой сайт перейти.
А как от Юрова отделаться, Костя совершенно не знал. Юров к нам даже в гости приходил. Два раза.
Мама на кухне папе говорила:
— Радоваться надо — у него друзья появились!
И папа отвечал:
— Ну, наконец-то.
А Костя не рад был. Но что делать — показал Юрову свою игру. Меня не пускает за компьютер, а с Лёшей они рядом сели и давай мышку друг у друга отнимать. Костя злится:
— Да не умеешь ты, дай я!
А Юров ему напоминает:
— Я к тебе пришёл! Я гость!
Как будто звали его.
В конце концов Юров от Костика отстал. Косте девчонки в классе передали, как он с ними откровенничал: мол, раньше он, то есть Костя, был парень как парень, а теперь и дружить с ним не хочется. Костя — скучный, и он за Юрова больше не хочет заступаться. И поиграть с ним толком не поиграешь.
Потом ещё Игорь Орефьев к Косте подошёл, спросил:
— Что, больше не ходишь с Тощим?
Костя плечами пожал. Скучно вот так стоять, обсуждать одноклассника. Особенно если и так всё ясно. Хотя, может быть, Игорь просто не знал, как завязать разговор. Он тоже особняком держится. Его и за школой, со всеми, не было, когда Косте сломали очки.
Орефьев после уроков домой бежит — ему с собакой гулять надо. Со щенком. Счастливый — ему щенка купили.
А Костя после уроков торопится к Рэту, Хью, Ли Джину и Мише, они его ждут.
Одной мне спешить некуда. В гимнастику меня не приняли, а дома я смогу потанцевать в любое время, пока мамы нет. Поэтому я дожидаюсь Костю.
