Евгения Ярцева - Happy End для девчонок

А у меня в этом году начался первый курс.

О первый курс! О незабываемое, чудесное время! Хвала тебе, хвала! С каким нетерпением тебя ждут и сколь многого от тебя ожидают!

Как птенец, засидевшийся в опостылевшем гнезде, вырываешься из тесного мирка, где отвечают у доски, носят школьную форму и получают четвертные отметки, и с воодушевлением расправляешь крылья. Перед тобой – неохватный простор! Настоящий взрослый мир, распахнутый во всю ширь! И весь он – твой! Здравствуй, первая глава новой жизни! Новенький с иголочки студенческий билет, новые маршруты на метро, новые преподаватели и учебные дисциплины… и, разумеется, новые поклонники!

А началась долгожданная новая жизнь с предисловия: двадцать девятого августа нас пригласили на торжественное знакомство с деканом нашего факультета – необычайно приятной женщиной средних лет, подтянутой, энергичной, с подвижным умным лицом и бойкими карими глазами, которыми она живо стреляла по аудитории, очаровывая первокурсников вдохновенной речью. В коей, помимо прочего, поздравила нас с началом студенчества и с тем, что в ближайшие четыре года нам предстоит усердно и ответственно грызть гранит науки. И выразила уверенность, что в этих прекрасных стенах мы обретем не только широчайшие познания, но и надежных, как скала, друзей. Дескать, о людях, бок о бок долбящих пресловутый гранит с первого до последнего курса, говорят, что они вместе съели пуд соли. Поэтому они на всю жизнь остаются связанными особыми студенческими узами.

Пока декан говорила, я не теряла даром времени и не менее бойко стреляла глазами, оценивая тех, с кем предстоит уписывать за обе щеки пуд соли. И, не скрою, присматривалась, есть ли среди них кто-нибудь подходящий для того, чтобы связать себя с ним узами на всю жизнь – понятное дело, не только студенческими.

Пусть это и не совсем скромно, все же отдам себе должное: я в два счета вычислила всех, кто способен не только прогрызть дыру в граните науки, но и без лишних проволочек завязать романтические отношения. Что ж поделать, коли у меня к этому талант. А талант в землю не зароешь! Эту истину не осмелилась бы оспорить даже такая зануда, как моя сестра.

В общем, первого сентября после занятий – трех пар – мой телефонный номер обосновался в «контактах» мобильников у пяти представителей противоположного пола. Домой я летела как на крыльях. Меня просто распирало от эйфории! Впорхнув в свою комнату, я заперлась, чтобы без помех покрутиться перед зеркалом, пообщаться со своим отражением и порепетировать искрометные, блещущие остроумием реплики, которыми я намеревалась околдовывать новоиспеченных знакомцев. Потом, стараясь двигаться бесшумно (ведь сестра живет в соседней комнате и вечно брюзжит, что я шумлю и мешаю ей заниматься), покружилась по комнате в счастливом танце и, запыхавшись, остановилась у окна.

Солнце светило совсем по-летнему, небо было синим, трава – зеленой, беспечно чирикали воробьи. И все же в воздухе, в звуках и красках неумолимо сквозила осень. У березы на другой стороне улицы появились золотые подпалины, чуть тронуло рыжиной широкие клены по обе стороны автобусной остановки, а тот клен, что растет впритык к стене нашего дома – протяни руку и коснешься ствола, – весь зардел, как факел. Откуда-то с верхних ветвей медленно слетел темно-красный со светлыми прожилками кленовый лист и безмятежно опустился на подоконник. За окном царил полный штиль – ни ветерка; зато в голове у меня гулял буйный ветер. Вихрь!.. Какой успех! В первый же день оказалась в центре внимания мужской половины курса. Несомненно, я талант. Нет, я гений!

Однако теперь я не кто попало, а студентка. СТУ-ДЕНТ-КА… Звучит внушительно! И со стрекозиным легкомыслием как-то не согласуется. У студентки, по моим понятиям, может быть хоть пять, хоть десять преданных воздыхателей, но один из них должен стать основным. Это солидней, чем без устали порхать от одного ухажера к другому. Как говорится, положение обязывает! Поэтому я попыталась утихомирить ветер в голове, а саму голову немножко охладить – дабы пораскинуть мозгами, кого из плеяды новых поклонников выбрать в качестве основного.

Чтобы не растекаться мыслью по древу, скажу сразу: выбор был сделан две недели спустя. Правда, почетный пост главного поклонника достался однокурснику, с которым я познакомилась на четвертый день учебы. Собственно, он и пришел в аудиторию только на четвертый день. На нашем курсе он, вне всякого сомнения, был самым симпатичным. И, кстати, самым взрослым, поскольку поступил в институт после армии. Имя у него было, на мой вкус, достаточно солидное – Влад. К тому же оказалось, что он старше меня на целых два с половиной года. Что и решило дело в его пользу. Когда ухажер тебя старше – это действительно солидно!

Еще оказалось, что мы с Владом в чем-то похожи. Он тоже насмешливо относился к таким, как моя Катя и ее Игорь, которые готовы день и ночь глодать гранит науки, рискуя стереть зубы до самых корней. Так же, как и я, обожал состязаться в остроумии и шляться по центру города, по набережным и пешеходным улицам, заворачивая во все без разбору кафешки, что встречаются на пути. И, наконец, не уступал мне в разговорчивости. Короче, мы оказались похожими решительно во всем! Поэтому я не сомневалась, что моя упертая сестрица с ходу заклеймит его словечком «легкомысленный» – иначе говоря, никчемный, – и не спешила их знакомить. Я отнюдь не горела желанием услышать из ее уст убийственный приговор тому, с кем, очень может быть, решусь связать себя пожизненными узами!

Хотя, честно признаюсь, я не была уверена, что на это решусь. Почему? Хоть убейте, не знаю! Ведь Влад мне ужасно нравился! И сделался для меня «основным» не только ради солидности, а потому, что с ним было здорово, интересно и вообще прикольно. Да, я не списывала со счетов «дополнительных» поклонников: перебрасывалась шутками с одним, пила в буфете кофе с другим, обменивалась эсэмэсками с третьим. Но на лекциях всегда садилась рядом с Владом, ходила в кино и прогуливала лекции только с ним, и до дома меня провожал только он.

Если хорошенько задуматься – Влад вовсе не был таким уж легкомысленным, как могло показаться с первого взгляда. С подкупающей откровенностью он рассказал, как в детстве злился на своего отца, который каждый вечер являлся домой нетрезвым и доводил маму до слез; а когда Владу исполнилось одиннадцать, отец с матерью развелись. Как он встречался с отцом по выходным и тот по-прежнему выпивал. Как в пятнадцать лет Влад его возненавидел и объявил ему бойкот, и не виделся с ним ровно два года. А в семнадцать что-то перещелкнуло. Он прочитал у Гете что-то вроде: «Человек может стать взрослым, только когда поймет своих родителей и простит их». «До меня вдруг дошло, – пояснил Влад, – какой есть, такой есть. Родителей не выбирают! А мама у меня – святая». Он смешил меня историями про свою бабушку, которую, по его словам, назвать «бабушкой» язык не поворачивается – неугомонная, как веретено! Когда Влада забирали в армию, бабушка закатила истерику: армия – это могила, над новобранцами издеваются соседи по казарме, кормят несчастных солдат-срочников раз в неделю, не дают спать и заставляют часами лежать на холодной земле, отчего они гарантированно зарабатывают гастрит, колит, цистит и сходят с ума. И в лучшем случае Влад вернется домой инвалидом-колясочником. Но в армии Влада кормили трижды в день, койка оказалась удобней, чем раскладной диван-кровать, на котором он проспал восемнадцать лет, командиром части был «классный мужик», а с соседом по казарме, парнем с Дальнего Востока, Влад сдружился «до гроба». И он, Влад, по-настоящему рад, что побывал в армии, потому что это – «школа для мужчины». К тому же раньше он был хлюпиком, «хилым, как комарик», а в армии нарастил себе приличную мускулатуру. И вообще почувствовал себя другим человеком.

В общем, Влад нравился мне все больше и больше. Он стал для меня… как бы поточней выразиться? Кем-то вроде закадычной подруги. Или вроде брата, которого мне всегда хотелось иметь. Но тянет ли такая братская дружба на всепоглощающее чувство, что вынуждает людей связывать себя узами на всю жизнь? Не факт… Ведь когда тебя настигает настоящая любовь, ты обязана безумно страдать, не спать ночами и потерять, во-первых, аппетит, а во-вторых, интерес к «дополнительным» поклонникам. А я спала как убитая, за мамины кулинарные шедевры готова была продать душу и по-прежнему трепетно дорожила своей популярностью среди мужской половины человечества. Отказаться от всех перечисленных благ ради любовных страданий – нет, такое геройство мне не по зубам. Выходит, Влад для меня – самая подходящая кандидатура? Конечно, я не знала наверняка, что он сам думает по этому поводу; однако, учитывая наше братское сходство, можно было смело предположить, что и его мысли текут по тому же руслу. И он столь же далек от того, чтобы грезить день и ночь о безумных страданиях и бессоннице. А подобное сходство о чем-нибудь да говорит. Может, именно из таких, как мы с Владом, и создаются идеальные пары?