— Надо набраться терпения, — сказала Ану.
И они принялись терпеливо ждать.
Вдруг прилетела маленькая желтогрудая синичка и уселась на крышу кормушки. Может быть, это была та самая синичка, которая раньше стучала в окно. А может быть, и не та, ведь все синицы очень похожи друг на друга. Птичка слетела с крыши, приземлилась в кормушке, а потом уцепилась коготками за сало и вместе с ним стала раскачиваться на нитке.
Ану вскочила со стула и радостно захлопала в ладоши:
— Смотри, смотри, как она качается!
И тут синичка пропала. Свистнула, взмахнула крыльями — и была такова. Только сало все еще покачивалось на нитке.
— Почему она улетела? — удивилась Ану. Сипсик объяснил:
— Ты ее испугала. Надо сидеть тихо, как я, а то она будет бояться.
Скоро синичка вернулась.
Ану сидела теперь тихо, почти так же тихо, как Сипсик. Она даже не шевельнулась, только тихонько шепнула Сипсику:
— Смотри, как она клюет!
Они смотрели, как синичка клюет сало и совсем не боится их.
Потом стали прилетать и другие синицы. И Ану с Сипсиком смотрели, как птицы раскачиваются на нитке и клюют сало. Ану старалась сидеть так же тихо, как Сипсик. Ведь Сипсик знал, как надо смотреть на синиц.
Бабушка уехала в деревню, а Март пошел на день рождения к другу. У мамы с папой как раз на этот вечер были билеты в театр на представление для взрослых.
— Как же быть? — расстроилась мама. — Ану никогда еще не оставалась дома одна, вдруг ей станет страшно?
— Неважные дела, — согласился папа. — Что ж, пойдем в театр в другой раз.
Ану сказала:
— Я, наверно, не буду очень уж бояться.
И они решили, пусть Ану попробует остаться дома одна.
— Ты можешь зажечь везде свет, — разрешила мама. — Когда светло, не так страшно.
— И радио пусть играет, — предложил папа. — Если радио будет играть, ты почувствуешь себя смелее.
Скоро мама с папой ушли, и Ану осталась дома одна. Совсем-совсем одна, так что ей даже стало немного не по себе. Она зажгла повсюду свет, чтобы было не так страшно. И все-таки ей было как-то странно, что везде такая удивительная тишина. Тогда она включила радио, чтобы чувствовать себя смелее. Но из радио раздалась грозная барабанная дробь, а остальные инструменты играли так быстро, как будто кто-то за кем-то гнался. От этой музыки Ану не почувствовала себя смелее, наоборот ей делалось все страшней и страшней.
Ану и прежде доводилось испытывать страх. В деревне у тети она боялась петуха, который орал злым голосом, а кроме петуха, она еще боялась грома и молнии. Сейчас не было ни петуха, ни грозы, но она все равно ощущала страх — это было страх одиночества. Хуже всего было то, что этот страх одиночества все рос и рос, и в конце концов Ану чуть не заплакала. Может быть, она даже громко заревела бы, не раздайся, к счастью, чей-то тонкий голос:
— Если хочешь, я могу составить тебе компанию.
Это был Сипсик.
Ану тут же побежала к своим игрушкам и взяла Сипсика на руки.
— Ну как я сама не додумалась, — сказала она Сипсику. — Конечно, я хочу, чтобы ты составил мне компанию.
И музыка из радио перестала казаться Ану грозной — весело бухал барабан, и все остальные инструменты задорно перекликались. Но Ану тем не менее выключила радио, потому что в тишине лучше разговаривать с Сипсиком. И еще она погасила все лампы, кроме настольной, потому что слишком яркий свет резал Сипсику глаза. А настольная лампа давала как раз столько света, что было уютно и хорошо.
— Правда ведь, славно вдвоем, — сказал Сипсик. И Ану согласилась с ним:
— Мне даже нравится быть одной дома, когда мы с тобою вдвоем.
— Быть дома одной совсем не страшно, — продолжал Сипсик. — Я ведь тоже иногда остаюсь дома один, но я никогда не боюсь, потому что бояться нечего.
— И я уже не боюсь, — сказала Ану. — Но все-таки лучше быть одной когда ты тоже здесь.
— И мне с тобой лучше, — сказал Сипсик. — Я могу думать и разговаривать, и тогда я совсем как живой.
— Ты и есть живой, — сказала Ану.
— Только не совсем, — возразил Сипсик. — Совсем живой я только вместе с тобою.
— Главное, что мы друзья и нам не скучно, — сказала Ану.
— Тебе и одной не бывает скучно, — сказал Сипсик.
— Как так? — не поняла Ану.
— Тебе же не скучно со мною, — сказал Сипсик, — когда ты одна.
— Не знаю, — сказала Ану.
Они долго еще так разговаривали. Потом вдруг зазвонил звонок. Это пришел со дня рождения Март. А скоро пора было идти спать — им обоим — Ану и Сипсику.
Случилось так, что Ану и бабушка остались дома вдвоем: папа и мама были на работе, а Март играл во дворе с ребятами в снежки.
Ану и бабушка занимались каждая своим делом — бабушка готовила на кухне обед, а Ану строила из кубиков школу для Сипсика. Она считала, что ему скоро пора идти в школу.
Когда школа была готова, Ану почувствовала, что проголодалась. Она знала, что в кладовке лежат оставшиеся от завтрака блинчики, и решила попросить их у бабушки. Но когда Ану заглянула на кухню, бабушки там не оказалось, она как раз пошла выносить мусор. Ану подумала, что бабушка не запретит проголодавшейся внучке взять несколько блинчиков. Она открыла кладовку, блинчики лежали там. Ану съела два блинчика и вернулась в комнату. А когда бабушка пришла обратно, Ану не стала спрашивать у нее блинчики, ведь она уже съела их.
Ану стала показывать Сипсику буквы, чтобы он хоть что-то знал, когда пойдет в школу. Сипсик выучил букву «а» и Ану принялась учить его читать. И они вдвоем стали читать книжку с картинками. Ану вспомнила, что у папы на полке стоит книга про Китай с очень красивыми картинками. Ану очень хотелось показать ее Сипсику. Но она знала, что папины книги нельзя трогать, и поэтому сказала Сипсику:
— Я сейчас покажу тебе книжку про Китай, но ты никому не говори, что ты ее видел, потому что это тайна.
Ану принесла книгу и стала показывать ее Сипсику.
— Китай очень большая страна, там живет очень много китайцев, — рассказывала она. — И все эти китайцы страшно любят рис. Только мы едим рис ложкой, а они палочками.
— Как же они могут есть палочками? — удивился Сипсик.
В книге оказалась картинка, на которой было нарисовано, как китаец ест палочками. Он держал в одной руке две тонкие палочки, а между ними был рис. Ану показала эту картинку Сипсику, и он понял, как едят палочками.
— А блинчики они тоже палочками едят? — спросил Сипсик.
Этого Ану точно не знала, но решила, что блинчики китайцы палочками все же не едят. Блинчики они, наверное, просто берут руками.
Когда они посмотрели все картинки, Ану поставила книгу о китайцах обратно на полку. И еще раз предупредила Сипсика:
— Смотри, никому не рассказывай про эту книгу, ни бабушке, ни маме, вообще никому. Даже Мурке не говори, а то Мурка все разболтает соседской кошке, и тогда нашу тайну узнает весь дом.
Сипсик обещал никому ничего не рассказывать.
Прошло несколько дней. Как-то Ану увидела во дворе соседскую кошку, и та посмотрела на нее так лукаво, будто знала какую-то тайну. Ану стало не по себе. Она пришла домой и спросила Сипсика, не говорил ли он кому-нибудь о книжке про Китай. И хотя Сипсик ответил, что никому ничего не говорил, Ану почему-то было все равно тревожно.
А потом случилось вот что. Когда вся семья села ужинать, папа вдруг спросил строгим голосом:
— Кто трогал книгу про Китай?
Все молчали.
Тогда Ану тихонько промолвила:
— Мы с Сипсиком смотрели ее. Ему очень хотелось поглядеть картинки. Я говорила, что твои книги нельзя трогать, а он все просил и просил, и обещал никому не рассказывать.
— Плохо, что ты взяла книгу, — сказал папа. — Но еще хуже, что ты все свалила на Сипсика.
Ану заплакала и сказала:
— Но ведь Сипсик нажаловался на меня. Иначе откуда ты узнал, что я брала книгу?
— Ничего он мне не говорил, — возразил папа. — У тебя пальцы были в масле, и теперь на дорогой книжке жирные пятна.
Больше папа Ану не ругал. А когда бабушка принесла сладкое, Ану сказала, что никогда больше не будет трогать папины книги и не будет без разрешения брать из кладовки блинчики, потому что от них пальцы делаются жирные.
После ужина Ану подошла к Сипсику и сказала:
— Я тебя очень люблю. И Сипсик ответил:
— Ну, тогда все хорошо.
С каждым днем солнце пригревало все сильнее. Таял снег, на дворе стало уже совсем тепло. Там, где раньше стояла снежная баба, которую слепили Ану и Март, разлилась большая-пребольшая лужа, совсем как игрушечное озеро. По всему двору растеклись лужи и лужицы, и все они были совсем как игрушечные озера. Между лужами и лужицами бежали ручейки, совсем как игрушечные ручьи и реки. Местами снег уже стаял и виднелась черная земля, но кое-где еще оставались снежные холмики и белые островки. Очень интересно было на дворе.
