Последнее, что еще успел расслышать Славик, были слова, донесшиеся из коридора.
— Кажется, мы чего-то не додумали, — сказал папа.
— Можешь меня не примешивать, — ответила мама. — Это все твои выдумки.
— Ничего, я еще кое-что придумал, — сказал папа. — Пойдем на кухню.
Славик сонно подумал, что надо бы встать и подслушать, о чем они будут разговаривать на кухне, но он был не в силах не только встать, но даже пошевелиться. В следующую секунду перед его глазами почему-то возник трамвай, который бесшумно катился по рельсам прямо на него. Славик пытался бежать, но ноги его скользили по земле, не находя опоры, а водитель, похожий на дядю Мишу, кричал: «Не хочу!» — и направлял трамвай прямо на Славика.
После разговора с Серегой Кабановым Галка на следующий урок не пошла. Еще до звонка она собрала свои вещи и ушла из школы. Она обиделась. Но виноват был вовсе не Серега. Он двоечник и нахал — с него спросу нет. Галка обиделась на всех остальных ребят. Как раз те, кто восхищался ее, Юркиной и Славкиной храбростью, кто охотно хихикал и тем самым подзадоривал их на дальнейшие подвиги, исключили ее из похода. Ведь не в походе даже и дело. Получалось так, будто она хуже всех и даже Серега — двоечник и нахал — имеет право над ней смеяться.
Галка брела по залитой солнцем улице, навстречу ей шли веселые, беззаботные люди, но это все были чужие люди, а Галке сейчас нужен был друг.
Друг — это человек, который всегда с тобой заодно. Он поступает так же, как ты, и потому ты всегда можешь считать себя правым в своих поступках. Такого человека у Галки не было. Славик и Юрка в счет не шли, они были не друзья, а сообщники. Оставалась мама. Но мама сейчас никак не годилась в друзья.
Как и положено в таких случаях, Галка подумала о том, что неплохо было бы уехать на край света и там как-нибудь прославиться. Она представляла себе, что вернется через год и пройдет по улицам в унтах и меховой летной куртке, как у папы. Почему в унтах и куртке — она и сама не знала. Как-то уж так повелось, что в меховых одеяниях есть что-то героическое.
Галка подошла к двери, достала ключ и вдруг совершенно отчетливо представила себе, что сейчас навстречу ей, как раньше, выйдет в коридор мама, возьмет у нее портфель, улыбнется, и от этого все станет по-прежнему. Галка нарочно долго клацала ключом в скважине, но когда она открыла дверь, в коридоре никого не было.
Мама лежала в постели в своей комнате. Она не повернула головы к дочери, только покосилась в ее сторону.
— Ты заболела?
— Немного, — сказала мама. — Доктор велел лежать.
— У тебя даже доктор был?
— Был.
— А что он сказал?
— То, что обычно, — с неохотой сказала мама.
— А где папа?
— Его вызвали. Возможно, ему сегодня придется лететь.
Галка переступила с ноги на ногу. Она не знала, как себя вести.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила Галка.
— Нет, спасибо, — мамино «спасибо» прозвучало так, будто Галка уступила ей место в трамвае.
— Может быть, сходить за лекарством?
— У меня все есть, — сказала мама. — Если ты захочешь кушать, посмотри на кухне. Сегодня я не смогла ничего приготовить.
Мамины слова звучали спокойно и ровно, будто говорящие часы. Она лежала неподвижно и смотрела не на Галку, а в потолок. Мама была как кукла, и это мешало Галке подойти к ней.
Галка повернулась и пошла к двери. Сама того не замечая, она шла на цыпочках.
— Галя… — позвала мама. Галка с готовностью обернулась.
— У нас сегодня была Майя Владимировна…
— Я знаю, она мне говорила.
— Ну и прекрасно, — сказала мама и закрыла глаза.
Галка постояла немного и вышла, прикрыв за собой дверь неплотно, чтобы было слышно, если позовет мама. На кухне стояли остатки вчерашнего обеда. Галка поковырялась вилкой в салате. Есть ей не хотелось.
В квартире стояла недобрая тишина. За стеной глухо бубнило соседское радио. На подоконник шлепнулся и засеменил лапками по железу жирный голубь. Он был отвратительно беззаботен, и Галка посмотрела на него с неприязнью.
Галка потихоньку подошла к маминой двери и заглянула в щелку. Мама лежала в той же позе и смотрела в потолок. Губы ее шевелились, будто она подсчитывала что-то про себя.
Галка не решилась войти к ней и снова ушла на кухню. Она постаралась придумать, что бы такое сделать для мамы, отчего она улыбнется и заговорит своим голосом, но в голову Галке почему-то лезли всякие дурацкие мысли, вроде: надеть новогоднюю маску или подползти к кровати на четвереньках, а толкового ничего не придумывалось.
Взгляд Галки остановился на банке с кофе, стоявшей на столе. Пожалуй, это было то, что нужно. Она сварит маме кофе, принесет и поставит на стул перед кроватью. Она сделает это молча, как будто ничего не случилось, а просто она ухаживает за больным человеком.
Галка налила воды в кофейник, насыпала туда кофе и поставила на огонь. Затем она достала чистый стакан, положила в него сахар и принялась ждать, когда кофе вскипит. Тут же она вспомнила, что если делать все по правилам, то надо вскипятить и молоко. Она налила молоко в кастрюлю и включила вторую горелку. К тому времени кофейник начал тихо потрескивать, и Галка встала возле него в полной боевой готовности. Кофейник разговаривал все громче. Галка не спускала с него глаз, зная вздорный характер кофе.
Но первым все же взбунтовалось молоко. Оно вымахнуло из кастрюли белой, пузырящейся шапкой. Услышав шипенье, Галка повернулась к кастрюле и стала дуть на молоко, но шапка росла все быстрее, и, прежде чем Галка догадалась выключить горелку, вокруг кастрюли образовалось белое облако.
Галка повернула кран, и облако медленно стало оседать на плиту, вновь превращаясь в обыкновенное молоко. Сладко запахло горелым. Галка кинулась за тряпкой. Но кофе тоже не дремало. Из кофейника, подняв крышку, выплеснулось коричневое облако. Галка бросилась к кофейнику. Ручка оказалась горячей. Галка отдернула руку. Кофейник повалился набок. На полу рядом с белой лужей образовалась черная. Одной ногой Галка стояла в белой луже, другой в черной, и слезы, накопленные за день, текли по ее лицу.
— Галя, — послышался мамин голос.
Галка медленно пошла в мамину комнату и остановилась на пороге.
— Что там происходит? — спросила мама.
— Я хотела… хотела… — проговорила Галка, — хотела тебе кофе…
— Иди сюда. Садись, — сказала мама. Галка присела на край кровати.
— Убежало? — спросила мама.
— Д-да… — всхлипывая, ответила Галка.
— Ну и пусть бежит, — сказала мама, улыбнулась и тоже заплакала.
Юрка пришел в садик задолго до пяти часов. Вячеслава Андреевича еще не было. Юрка посидел на скамейке минут пять, но ему показалось, что прошел целый час. Он побежал к выходу — взглянуть на часы, висевшие на другой стороне улицы. Одна сторона часов показывала четыре, другая — пять. Конечно, Юрка немедленно решил, что правильная сторона вторая. Он помчался обратно.
У скамьи по-прежнему никого не было. Юрка уселся на нее с твердым намерением не сходить с места, чтобы не пропустить Вячеслава Андреевича. Но сидеть спокойно было просто невозможно. Через несколько минут Юрка снова был у выхода.
Так он бегал почти целый час.
Вячеслав Андреевич пришел ровно в пять.
— Ну, как дела? — спросил Вячеслав Андреевич. — Опять дома не ночевал?
— Опять. Я уже думал, что вы не придете.
— Напрасно думал.
— Я очень боялся, что вы не придете. Теперь только вы можете меня спасти.
— Спасают погибающих, — улыбнулся Вячеслав Андреевич. — А ты еще не совсем погиб. Я договорился насчет приемника и пылесоса. Часы, извини, починить они не берутся.
— Да часы и не надо, — сказал Юрка, холодея от счастья.
— Ну что ж, тогда пойдем забирать твои игрушки.
Радость Юркина сразу уменьшилась наполовину. Он помрачнел.
— Ты чего? — спросил Вячеслав Андреевич.
— Домой идти боюсь. Там мама.
— Так ведь все равно придется.
— Придется… — вздохнул Юрка. — Я даже не знаю, что мне теперь будет.
— Идем, идем, со мной тебе полегче будет, все-таки — посторонний человек…
— Нет, не легче. Она не любит, когда посторонние вмешиваются. Еще, может, и вам попадет.
— Ну что ж, — сказал Вячеслав Андреевич, — будем бороться до конца. Вперед!
Мать открыла дверь. Увидев Вячеслава Андреевича, молча посторонилась. Юрка боком прошел в переднюю. Вслед за ним вошел Вячеслав Андреевич с видом смущенным, как будто и он был в чем-то виноват.
— Здравствуйте, — сказал Вячеслав Андреевич.
— Здрасте, — сказала мама, искоса оглядела гостя, и тут же на ум ей пришло вполне законное подозрение.
