Потом мы снова повели его по бревну, уже без поддержки. Степан Константинович шел внизу и держал поводок. И Барри прошагал весь бум.
— Ты почему с портфелем гуляешь? Я только сейчас заметил, — сказал Степан Константинович.
— Ключ забыл.
— Так ты и не обедал?
— Нет, — сказал я.
Я даже забыл о том, что мне недавно хотелось есть.
— Пошли-ка быстрей домой. Сказал бы хоть по дороге, мы бы тебе пирожков купили.
— Я лучше домой.
— Домой потом, а сейчас к нам — пообедаешь. Мама у нас щи варит — лучшие в мире.
И мы пошли все вместе к ним домой.
— Хочешь Барри вести? — спросил Степан Константинович и дал мне поводок.
На нас оглядывались прохожие. Они всегда оглядывались, когда видели Барри. А Барри важно шагал, медленно переставляя лапы, — огромная собака с гривой, как у льва. И я вел его за поводок.
Когда я съел суп, второе и компот, Степан Константинович предложил:
— Оставайся уроки делать.
— Нам не задали.
— И нам тоже, — сказала Света.
Я уходил, и они снова меня приглашали в гости.
* * *
И только я вышел из их дома, как увидел маму.
— Вот ты где! А я тебя уже обыскалась. Сегодня ведь у вас собрание? — спросила она. — Ты почему не обедал?
— Я у Светы обедал.
— А ключ твой почему дома висит? Забыл? Держи мой, а я пошла на ваше собрание.
Дома я решил поиграть в железную дорогу. Давно я ее не собирал.
Я составил уже все пути, стал расставлять станции, дома и деревья — и вдруг стало мне так грустно и одиноко!
Станцию с башней мы склеивали вместе с папой, я тогда учился в первом классе. А паровоз он мне привез в прошлую зиму. И я вспомнил, как мы весело с ним играли. Я был контролером и проверял на всех станциях билеты. И как наши поезда ходили по разным путям, только стрелки успевай переключать.
Я даже голос папы услышал, как будто он меня позвал из прихожей.
И я подумал: а вдруг все это неправда — про папу. Просто они решили так подшутить надо мной или меня испытать. А завтра утром или даже сегодня вечером папа войдет, засмеется — и все сразу наладится.
Я не стал разбирать дорогу, а прошелся по квартире. В квартире было пусто и страшно.
Потом я долго сидел на своем диване и представлял, как папа к нам возвращается. Например, я смертельно заболею, и мама пошлет ему телеграмму, и он прилетит из Москвы. Или бы с ним что-нибудь такое произошло. Он сломает обе ноги, и его внесут к нам на носилках. А мы будем за ним ухаживать.
Когда вошла в прихожую мама, я все еще сидел на диване в своей комнате.
— Дверь у тебя не заперта, — сказала мама.
Но я ей не ответил.
— Я шла назад с Анной Григорьевной и обо всем ей рассказала. О том, что мы разошлись с папой, тоже рассказала.
Потом, когда мы попили чаю, я снова сидел в своей комнате.
Мы с папой разошлись… Шли, шли — и разошлись. Я сегодня утром тоже разошелся. Утром шел в школу, а рядом со мной — старичок незнакомый. Потом он пошел направо — за газетой к киоску, а я — дальше, в свою школу. И мы с ним разошлись. Только мы с ним и были не знакомы. А папа — он же родной. Разве можно разойтись с родным сыном? Раньше я думал, что только плохие люди, негодяи, расходятся с детьми. А теперь вот и папа разошелся. Но он же хороший. И мама тоже хорошая. А мне-то жить как же?
— Папа просит, чтобы ты пожил у них, — сказала мама из своей комнаты. — Он сегодня звонил. Все такой же наивный человек. Ведь ему надо часто уезжать, а у тебя школа и музыка…
* * *
На первом уроке Анна Григорьевна сказала:
— Наш класс будет шефствовать над первоклассниками. Это наша пионерская работа. Кто хочет быть октябрятским вожатым?
Я об этом вообще не думал — хочу или не хочу. Но Анна Григорьевна посмотрела вдруг на меня, и я тоже поднял руку.
Нас было одиннадцать человек. А требовалось только семь.
— Можно быть и по двое, кто хочет, — сказала Анна Григорьевна.
— Давай будем с тобой по двое, — предложила Галя Кругляк.
— Ваша первая звездочка, — сказала нам Анна Григорьевна.
Мы шли к первоклассникам, и я не очень-то знал, о чем мне надо там говорить.
— Хочешь, я буду девочками командовать, а ты — мальчиками, — предложила Галя Кругляк.
В первом классе учительница нам обрадовалась.
— Хорошо, что пришли. Вот ваша звездочка. — И она показала на три парты слева. — Пять лучей — пять человек.
В нашей звездочке было два первоклассника и три первоклассницы. Тот, что был у стены на третьей парте, принадлежал уже к другой звездочке.
Ученики смотрели на нас и молчали.
— Это ваши вожатые, — сказала учительница им, — Коля и Галя. Выбирайте в звездочке главного, — прошептала она нам.
— Сначала выберем главного, — сказал я громко.
И сразу рослый первоклассник поднял руку.
— Кого ты предлагаешь главным?
— Я сам хочу главным.
— Так нельзя, это ведь выборы. — Я даже растерялся.
— А я хочу сам.
Тут поднял руку другой первоклассник.
— Его спроси, — подсказала Галя Кругляк.
— А ты кого предлагаешь? — обрадовался я.
— Я тоже хочу главным.
Первый первоклассник как услышал это, так схватил букварь и стукнул второго по голове.
А второй громко заплакал.
К нам подошла учительница.
— В чем дело?
— Они оба хотят быть главными, — пожаловалась Галя Кругляк.
— Главными надо выбирать девочек, — сказала учительница, — они спокойные и старательные. Вот Наташа сидит. Она будет у вас главная. Все согласны? — Учительница показала нам на девочку с краю. У нее и в самом, деле был умный вид.
* * *
Мы шли с Галей Кругляк после октябрятского сбора, и вдруг я увидел Свету.
Света стояла на углу и ждала, пока проедут машины, чтобы перейти улицу.
— Вон та самая девчонка стоит. — И Галя Кругляк показала на Свету. — Опять будешь на нее смотреть?
А я не знал, что сейчас делать: побежать к Свете или спокойно идти и разговаривать с Галей Кругляк.
Света тоже увидела нас.
Я хотел крикнуть: «Света!».
Но она сразу повернулась к нам спиной и пошла в обратную сторону.
— Я пойду, — сказал я Гале Кругляк.
— За ней побежал? Я тогда с тобой не буду в одной звездочке вожатой.
— Ну и не будь, — ответил я и побежал догонять Свету.
Мне еще машины мешали, потом трамвай ехал, и было никак не перейти улицу. А Света все уходила.
И я побежал быстро, как мог, чтобы ее догнать.
— Света! — кричал я. — Света!
Она услышала, но вместо того, чтобы остановиться, пошла еще быстрее.
Наконец я ее догнал. И она остановилась.
— Ты куда идешь? — спросил я.
— Никуда, — ответила она.
— А я хотел к тебе. Можно? С Барри поиграем.
— Нельзя. Я весь день буду делать уроки, а ты гуляй со своей подругой, — сказала она и быстрыми шагами пошла к своему дому.
— А завтра? — спросил я.
Но она даже не ответила.
* * *
Утром я шел в школу, и вдруг ко мне подбежали две первоклассницы.
Я сначала и не узнал их.
— Коля, за нами Арьев гонится! — крикнули они.
— Какой Арьев?
— Вон, за дерево спрятался.
Из-за дерева выглядывал тот рослый первоклассник, который хотел быть главным.
Малышки так и дошли рядом со мной до школы.
У крыльца нас догнал Арьев и сказал:
— Я все равно главным буду!
* * *
Я думал, что Галя Кругляк не будет со мной разговаривать из-за вчерашнего.
Я сел за парту рядом с ней и молчал.
Но она сразу попросила:
— Дай линейку, я свою дома оставила.
Я дал ей линейку, и дальше мы разговаривали, как обычно.
После уроков я поехал в магазин покупать звездочки для своих октябрят. Деньги мне дала на последней перемене их учительница.
До магазина надо было ехать две остановки на трамвае.
А рядом с магазином был кинотеатр.
И только я вышел из трамвая, как увидел маму.
Она стояла у кинотеатра и смотрела по сторонам.
Я в первую минуту подумал, что это она меня ждет, оставила дома записку, чтоб я в кино бежал. А я дома не был, потому что сразу из школы в магазин, и о записке не знаю.
Только выражение лица было у нее странное, я такого никогда не видел.
Вдруг мама заулыбалась и замахала рукой. И смотрела она не в мою сторону.
Тут я увидел Федора Матвеевича. Он тоже улыбался и шел очень быстро маме навстречу.
Они остановились, что-то сказали друг другу, мама достала билеты, и они вошли в кинотеатр.
А я так и остался стоять и все продолжал смотреть на дверь. И совершенно забыл, зачем я приехал. Потом я подошел ближе к кинотеатру и посмотрел афишу фильма. На ней было написано, что фильм только для взрослых.
Я повернулся и пошел домой.
Я прошел так больше остановки и все думал про папу, про маму и про себя.
