По нашему среднему ряду, улыбаясь мне во все лицо, шел Дрозд. Я смотрела на него совершенно ошалевшим взглядом. Миновав Дину, сидящую на третьей парте, и даже не взглянув на нее при этом, Дрозд уверенно подошел к моей парте, поставил рюкзак на пол и шепнул:
– Ну привет!
Едва мы уселись, по всему классу пошло шушуканье. Все оборачивались на нас, девчонки округляли глаза, а мальчишки – и это было самое удивительное – подмигивали мне, так что я даже покраснела. Одна лишь Дина не обернулась, так и просидела с идеально ровной спиной. Но это меня совсем не волновало.
После уроков Дрозд проводил меня до дома. Ах да, пардон, его же, оказывается, звали Саша! В том, что Дрозд оказался моим тезкой, я видела какой-то особенный знак судьбы. Мы болтали обо всем на свете по дороге домой и все не могли наболтаться. Называть его Сашей или Шуриком у меня язык не поворачивался, я так и звала его по старинке Дроздом.
Оказалось, что Дрозд давно уже просился в нашу школу. Несмотря на то что четвертая была прямо перед его домом. Родителям он объяснял свое стремление улучшенной программой обучения в нашей школе по сравнению с четвертой. Но на самом деле, как он рассказал мне, щурясь на солнце, словно черный кот, а не безобидная пташка, из-под длинной черной челки, ему просто хотелось перемен. Я краснела, боясь даже предположить, что истинная причина его перевода во мне.
Пока мы были в школе, туман сошел. Ярко светило солнце. И знаете что? Оно вполне ощутимо припекало! Такая резкая перемена очень характерна для весны, но я всякий раз была к ней совершенно не готова. Я расстегнула курточку, а Дрозд свою и вовсе снял и закинул на плечо, держа за петельку.
Мы остановились на детской площадке перед моим домом. Мне оставалось пройти по тропинке – и я дома. Только вот домой совсем не хотелось. Да и Дрозду, видимо, тоже. Мы уже перебрали множество тем: у кого где живут бабушки, кем работают родители, кто куда ездит летом… Дрозд много шутил и сам, и вместе со мной, смеялся своим шуткам. Громче меня, кстати, потому что я в этот день так часто краснела, словно у меня и правда поднялась температура.
– Ох, блин! – воскликнул вдруг Дрозд. – Замри и не двигайся!
О боже… Я послушно замерла, чувствуя, что готова разреветься. Я до смерти боялась пауков. И когда в доме в поле видимости появлялся паучок, мама так и кричала: «Не поворачивайся! Замри!» – ну и устраивала ему разборки. Так что я была абсолютно уверена, что на меня откуда-то с неба (с ветки, с пролетающей паутинки…) упал паук.
– Никогда таких не видел! – с восторгом произнес Дрозд, глядя куда-то на мою макушку.
Ну, я, конечно, слышала, что некоторые мальчишки обожают пауков. Есть даже такие, которые разводят этих ужасных, огромных паучар – птицеедов. Для меня такое хобби было сродни извращению. И вот сейчас, осознав, что мой лучший друг любуется пауком у меня на голове, я готова была потерять сознание.
– Синяя бабочка, прикинь! – восхищенно сказал Дрозд, посмотрев мне в глаза. – Тебе идет. Под цвет глаз подходит, – улыбнулся он.
– У меня на голове синяя бабочка? – не веря своим ушам, спросила я.
Бабочка довольно быстро улетела, но Дрозд еще долго напоминал мне, что та спутала меня либо с цветком, либо с камнем.
– Наверное, у тебя очень жесткий характер, – несколько испуганно добавлял он при этом. И делал вид, что смотрит на меня с опаской. Хорошенький камушек оказался в моем огороде, хитро говорил Дрозд. Ох, я готова вспоминать его слова часами!
Дрозд был в курсе, что вечером нам предстоит выход в свет на Весенний бал. Он сам предложил зайти за мной. Потому что вдвоем веселее. Он и представить себе не мог, насколько в ту минуту облегчил мне жизнь. Вот теперь мне ничего не было страшно. Подумаешь, какое-то платье. Понравится ли оно окружающим? Да плевать! Главное, чтобы оно понравилось Дрозду.
Ближе к вечеру мое волнение усилилось. Мне было трудно дышать, так что форточка была нараспашку, но дыхание все равно срывалось, на глаза почему-то постоянно набегали слезы, а сердце то и дело замирало в груди. Я не единожды открывала дверцу шкафа и смотрела на платье с сомнением и ненавистью. Меня так и подмывало взять ножницы и искромсать его в клочья.
– Ты что, заболеть решила?! – возмущенно воскликнула мама, заглянув ко мне в комнату. – А я-то думаю, откуда такой сквозняк по ногам!
– Мам, – робко промямлила я вместо ответа, – накрасишь мне ресницы?..
Мама накрасила мне глаза так же, как в тот день, когда я пошла на прогулку с Никитой и Диной. Точнее, когда Дина с помощью Никиты хитростью выманила меня на прогулку. Это был не слишком яркий макияж, на мой вкус – в самый раз. И я снова не позволила накрасить губы, это я вынести уже не могла. На этот раз я десять раз успела посмотреться в зеркало, прежде чем надеть платье. И вот что я вам скажу: все хорошо в меру. Я была накрашена именно в меру, совсем не вульгарно. Мои глаза просто стали выразительнее и загадочнее, и мне это нравилось.
Когда в дверь раздался звонок, я была уже готова к выходу. Не скажу, что мое волнение улеглось, но форточку я закрыла. Я не пошла открывать. Мне проще было встретить Дрозда в моей комнате. Моя комната – моя крепость, да. Только вот обои меня по-прежнему не устраивали. Ну вы-то понимаете, что мне, с моим неуравновешенным характером, я бы даже сказала, с моим неистовством, трудно было сидеть и ждать у моря погоды, в нашем случае – ждать у стены новых обоев. Так что я часть из них закалякала фломастерами, пытаясь буквы переделать в рисунки, а часть, да, сорвала…
– Ох ты ж! – это было первое, что сказал Дрозд, войдя в мою комнату. – Мамай прошелся или панки ночевали?
– Решила поменять обои, – смело ответила я.
– Оригинальный способ, – заметил Дрозд, насмешливо посмотрев на меня. – Ну, раз уж ты все равно решила так круто сменить дизайн, мой подарок будет очень кстати. Погоди, я его у вас в прихожей оставил, когда разувался.
Дрозд исчез на несколько минут, но и их мне оказалось достаточно, чтобы мигом впасть в депрессию. Значит, изменение в оформлении комнаты он заметил, а что мой внешний вид стал, скажем так, не совсем будничным – это прошло мимо его внимания? Или я настолько глупо выглядела, что это было лучше не обсуждать?.. Мне снова стало дурно. Я распахнула форточку и начала жадно вдыхать воздух.
– Замри и не двигайся! – воскликнул Дрозд, входя в комнату.
– Что, снова бабочка? – недовольно спросила я, впрочем не отворачиваясь от форточки. Так, на всякий случай.
– Да нет. Хочу тебя такой запомнить, – очень серьезно ответил Дрозд. – Будет проще потом рисовать по памяти, чем случайно вырванный из жизни миг.
– Что-о..? – протянула я изумленно и обернулась.
В руках Дрозд держал мой портрет. Тот, который я уже видела на его столе, да не тот. В общем, он увеличил тот самый портрет раза в два, а может, даже три – у меня от изумления голова закружилась. Да еще и одел его в рамку! Настоящую деревянную рамку. Делая вид, что не замечает моего шокового состояния, Дрозд пошел вдоль стены, подыскивая место для картины.
– Ты как хочешь, а я бы ее вот сюда определил, – со знанием дела заявил Дрозд, прикладывая картину в центр стены напротив окна. – Я бы ее прямо сейчас приладил, если принесешь гвоздь и молоток.
– А мы на бал не опоздаем? – с сомнением спросила я.
– Это для тебя так важно, попасть на бал? – с прищуром спросил Дрозд, изучающе глядя на меня.
Я пришла в замешательство и вообще ничего не ответила, поспешив выйти за молотком. Пяти минут не прошло, как картина была подвешена. Дрозд полюбовался на свое творение, довольно потирая руки. Наверное, надо было его поблагодарить, но я была настолько потеряна от событий, свалившихся мне на голову в одночасье, что словно язык проглотила.
– Ну что, – чувствуя неловкость, спросила я, – пойдем?
– О, узнаю руку мастера! – довольно воскликнул Дрозд, переведя взгляд на подоконник. – Вижу, моя сестрица уже успела навести здесь свои порядки!
– Ну, Вита изредка заходит, да… – пробурчала я, не понимая, чем мои куклы так уж сильно отличаются от кукол моей новой подруги, если Дрозд сразу заметил разницу. Я лично ее не замечала.
– Не так уж редко, – улыбнулся Дрозд, – вон сколько кукол тебе смастерила!
– Всего одну, – снова буркнула я в ответ, хотя и испытала облегчение от его слов – значит, мои куклы он принял за ее! Значит, я тоже могла с полным правом носить звание мастера…
«Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни, один за одним…» – напевал вполголоса Дрозд, когда мы шли по улице. Я с замиранием сердца слушала, как он поет. Действительно, его голос и манера исполнения были похожи на Виктора Цоя. Правда вот, песня не особо подходила к случаю: когда мы вышли, на улицах было еще довольно-таки светло.
