— Давай еще, — тихо попросил я.
— Я импровизировал, — сказал Валька. — Так больше не получится.
— Тебе жалко, что ли? — обиделся я и открыл глаза.
Валька посмотрел на меня и покачал головой.
— Не получится, — повторил он. — Если начну, это будет уже другое. Не злись… Вообще, то, что я играл — это неправильно. Надо было совсем без музыки. Но я подумал, что так будет лучше. Проще объяснить.
Я согласился с Валькой. Так было действительно лучше.
Время от времени я вспоминал этот Валькин музыкальный урок и закрывал глаза, чтобы послушать звуки вокруг себя. Перед тем как закрыть глаза, я старался забыть картинку, которая мгновение назад была передо мной. Иногда это у меня получалось, и тогда мне рассказывалась, как говорится, совсем другая история. Я рисовал в своем воображении бог знает что, подпитывая себя только звуками; и даже какая-нибудь базластая тетка, только что закатившая визгливый скандал, если теперь замолкала и проходила мимо меня, — даже она мне нравилась, вернее, нравился звук ее шагов.
Я закрыл глаза и приготовился слушать. Услышал шарканье ног и препротивный голос из репродуктора, который, не переставая, говорил и говорил о правилах поведения на железной дороге и в местах общего пользования, шуршание полиэтилена, обрывки разговоров, грохочущую по полу сумку-тележку, и мир уже был готов вообразиться заново, но меня тронули за плечо. Спросили, где здесь камера хранения. На этот раз послушать музыку не удалось.
Мне было все равно, куда идти. И я отправился на поиски общественной бани. Действительно, не мог же я завтра встретиться с Аленкой в таком виде.
Когда я вышел из бани — вымытый, точно родившийся заново, опять принялся накрапывать дождь. Лепные карнизы на домах казались намазанными салом и жирно блестели. Я посмотрел на часы. Было без четверти девять вечера, на вокзал возвращаться не хотелось. Я побрел вдоль канала. Набережная была светла и пустынна. Далеко впереди чернел мост. По правую сторону тянулся бесконечный ряд домов. Я вошел в арку, заглянул во двор. Здесь не было ни лавочки, ни деревца, под которым можно было бы встать и переждать дождь. Все три подъезда были закрыты. Хоть погода стояла тихая и по-июльски теплая, под аркой был страшный сквозняк. Я сразу озяб и вновь пошел вдоль канала. Дождь припустил сильнее. Футболка и джинсы на мне сразу стали хоть выжми. Я побежал. Перемахнул через чугунную решетку ограждения и нырнул под мост. Здесь было сухо. Я быстро скинул мокрую футболку, достал из сумки свитер, надел, присел на корточки, обхватил колени руками, пытаясь согреться. Почему-то вспомнилась строчка из Гумилева, Валька любил читать это стихотворение… «сегодня особенно грустен твой взгляд и руки особенно тонки, колени обняв…» и дальше — про озеро Чад и как по его берегу бродит жираф. Я усмехнулся особенно тонким рукам. Вдруг подумал, что, должно быть, пушкинская Лиза также смотрела на черную воду (Невы или Фонтанки?.. и вообще, куда же меня занесло?) прежде чем утопиться.
Под мостом, у самой воды, нашлась широкая доска. Я скинул с нее остатки какого-то пиршества — пустые бутылки, воняющие соленой рыбой смятые газеты, хлебные крошки, подстелил ветровку, улегся, закрыл глаза и мгновенно уснул, прижав к груди сумку с вещами, деньгами и документами.
Я проснулся через несколько часов от холода. Дождь все не переставал. Пришлось вернуться на вокзал, но согреться я еще долго не мог. В туалете я кое-как привел одежду в порядок, почистился и побрился. Потом все-таки нашел в зале ожидания место, устроился поудобнее и еще несколько часов проспал, даже ноги-руки затекли.
Проснувшись, сразу помчался к телефону-автомату.
Аленка была дома. Мы договорились встретиться в три часа у Казанского собора, рядом с памятником Барклаю де Толли.
— С одной стороны собора — Кутузов, с другой — Барклай де Толли. Смотри, не перепутай, — сказала мне Аленка на прощанье.
За час до встречи я уже был у собора. Аленка опоздала на полчаса. Я увидел ее еще до того, как она заметила меня. Рядом с ней шествовал длинный парень в вельветовых штанах и модной рубашке-батнике. На шее у него был повязан цветной платочек. На вид он был года на два-три старше меня. У него был длинный породистый нос с горбинкой и маленькие колючие глазки. Я его сразу возненавидел. Аленка была в потертых джинсах и черной, воздушной, почти прозрачной кофточке. Черный цвет очень шел к ее светлым волосам. В тот момент она показалась мне верхом совершенства и элегантности. Наконец она меня заметила и небрежно помахала рукой.
— Привет, — сказала Аленка и улыбнулась. — Познакомься. Это мой друг.
— Костик, — представился парень и протянул мне руку.
— А это — тоже друг, — сказала Костику Аленка. — Друг детства.
— Весьма, — сказал Костик.
В ответ я вежливо поклонился — я хотел над ними поиздеваться, но они это вряд ли заметили. В горле у меня пересохло.
— Что будем делать, мальчики? — спросила Аленка.
— Давайте выпьем кофе, — предложил Костик.
— А у нас денег нет, — пожаловалась Аленка.
— Она как всегда права, — обратился Костик уже ко мне. — У нас действительно нет бабла.
— У меня есть, — сказал я, хотя помимо заначки у меня оставался всего-то рубль с мелочью.
— Неудобно как-то… — притворно смутилась Аленка.
— Ты любезен, мужик, — сказал Костик.
Кафе оказалось рядом, через дорогу. Мы сели за свободный столик, заказали по чашке кофе. Но Костик придержал официанта, выжидающе посмотрел на меня.
— Надо обстоятельнее отметить встречу, — сказал он. — Я прав или не прав? Может, по чуть-чуть?
Я кивнул.
— Тогда так… — распорядился Костик. — Нам по сто пятьдесят коньячку. Даме вина. Ну и… лимончик с яблочком. Просто и со вкусом.
— Надолго к нам? — спросил он меня.
— Не знаю, — я пожал плечами. — Как получится.
— Когда приехали? Сегодня? Тогда надо обязательно поесть и выпить. Помните, у Ремарка… Город кажется человеку чужим, пока он в нем не поест и не выпьет…
Я опять кивнул. Я не читал Ремарка. Вообще, до появления официанта с заказом я вел себя как китайский болванчик — только кивал да кивал. Костик разлил коньяк по рюмкам. Мы выпили. Аленка отпила вина, захрустела яблоком. От лимона я отказался. Глотнул кофе. В желудке сразу потеплело. Я посмотрел на Костика внимательнее. Он что-то шептал Аленке на ухо. Закончив говорить, с довольным видом откинулся на спинку стула.
— Пардон, — сказал он мне. — Вспомнил анекдот.
— Я тоже люблю анекдоты, — сказал я и залпом допил коньяк. Костик посмотрел на мою пустую рюмку.
— Спешите? — спросил он.
— Я — нет. Вы, молодой человек — да, — ответил я. Как же мне хотелось ему врезать!
Аленка пристально посмотрела на меня, усмехнулась.
— Какой пассаж, — улыбнулся Костик. — С места и в карьер. Браво!
— Пойдем? — спросила его Аленка. Она нарочно сделала вид, что меня не существует, это было видно.
— Пойдем, конечно, — вздохнул Костик, поднимаясь. — А жаль. Хорошо сидим.
Аленка встала, даже не взглянув на меня, пошла к выходу. Я растерялся. Что она так быстро уйдет — этого я не ожидал. Я посмотрел на Костика, словно искал у него помощи. Он понял мой взгляд, покачал головой.
— Бесполезно! — изрек он. — Она не вернется. Чего ты в бутылку-то полез? Ну да, первая любовь, понимаю… Не жмись, она рассказывала. Она к тебе хорошо относится. И только. Неужели не понял? Ладно, мы пошли. Благодарствую за угощение!
Он пошел следом за Аленкой, но вернулся, достал из кармана ручку и на салфетке что-то быстро нацарапал.
— Вот телефон. Будет негде ночевать — позвони. Помогу.
Я остался один. Медленно и тщательно разорвал салфетку с телефоном. Подозвал официанта, заказал еще кофе и коньяку. И котлету по-киевски, с картошкой. И беляшей, и салата.
До вечера я бродил по городу. Долго сидел в Летнем саду. У памятника Крылову молодой парень играл на скрипке. Я остановился. К музыканту подходили люди, бросали в коробку деньги. Я тоже достал полтинник, бросил в коробку. В памяти всплыло название произведения, которое больше всего любил слушать Валька — «Чакона». Кажется, Баха. Я попросил музыканта исполнить. Тот усмехнулся:
— Вам которую? Ре-минор?
Я не знал, поэтому на всякий случай кивнул.
— Однако и запросики у вас! — парень опять усмехнулся и заиграл что-то другое. Вроде бы из какого-то фильма.
Я сел на лавочку и стал слушать. Скоро рядом примостилась пожилая неопрятная женщина. У нее был такой вид, словно она год не мылась. Женщина дослушала мелодию до конца и повернулась ко мне.
— Молодой человек, пожалуйста, передайте мне во-он ту бутылочку! — вежливо попросила она.
Я посмотрел, куда она указывала, увидел у самых ног пустую бутылку из-под пива.
