Миновав возделанные поля, пастбища, фруктовые сады, они углубились в лес. Но и через него шла широкая мощеная дорога. Каменные вехи указывали, что она ведет к столице.
Незадолго до сумерек подруги увидели гостиницу, которая возвышалась на склоне холма, покрытого редкими голыми деревьями. Из многочисленных труб (наверное, камины были в каждой комнате) в холодный прозрачный воздух поднималась ниточка серого дымка, а за стеклами окон уже сверкали огни, хотя и не было темно.
Лукреция и Полисена подошли к воротам и пересекли длинную аллею, высаженную деревьями. Продолжал сыпать снег. За всю свою бродячую жизнь Лукреции еще не доводилось видеть такой гостиницы. «Зеленая Сова» больше походила на загородный особняк, чем на ферму или почтовую станцию. На фасаде красовалась красивая витая лестница и изящные балконы. Вокруг рос огромный сад, прикрытый легким снежным покрывалом. С одной стороны выстроился лабиринт из подрезанных самшитов. Под большими деревьями, в кустах, просматривались древние колонны и статуи. Над дверями была красочная вывеска:
ЗЕЛЕНАЯ СОВАПОСТОЯЛЫЙ ДВОР ДЛЯВЫСШИХ СОСЛОВИЙИз здания доносились хохот, музыка, веселые голоса, гневные окрики ссорящихся, женские визги, собачий лай.
Подруги робко остановились у подножия лестницы.
– Давай-ка сперва заглянем в окно, а потом уже постучим, – предложила Полисена.
Наступила темнота, но комнаты первого этажа были освещены сотнями свечей, поэтому нетрудно было заглянуть внутрь, оставаясь незамеченными.
Первый этаж не был, как в других гостиницах, большой дымящейся комнатой, служившей одновременно кухней и столовой для посетителей, – он состоял из нескольких элегантных салонов, каждый со своим собственным мраморным камином, шелковыми креслами и диванами, персидскими коврами, столами, на которых стоял хрусталь и фарфор, и огромным количеством серебряных канделябров.
Кое-кто из постояльцев, толпящихся в салонах, вкушал пищу серебряными приборами, другие играли в карты или кости, третьи беседовали перед камином. Все были разодеты в пышные наряды, а у дам, несмотря на ноябрьские холода, были открыты плечи и руки. В одном из салонов играли на клавесине и виолончели. Несколько пар кружились в танце. Другие слушали, полуразвалившись на диванах. А прислуга…
Впервые в жизни Лукреция видела таких модных и грациозных и таких старательных горничных! Все были очень молодыми, красивыми лицом и фигурой. Одетые в кокетливые наряды, подчеркивающие тонкую талию, узкие бедра и стройные ноги, они безостановочно сновали среди гостей, ловко удерживая в руках большие подносы, нагруженные стаканами или блюдами с едой, чистыми тарелками, цветочными букетами, платками и веерами для дам, мисками с водой для охотничих собак, сигарами для господ, колодами новых карт, ликерами и засахаренными фруктами.
Как заводные, они то и дело нагибались, чтобы поднять с пола кожуру и пепел из камина, карабкались к канделябрам, вставляя новые свечи, расставляли по местам стулья, разгребали угли, давали нюхать лечебную соль дамам, лишившимся чувств, доставали из-под дивана закатившуюся туда собачью кость.
Они всегда улыбались, даже когда руки были заняты тяжелым грузом, даже когда какой-нибудь лукавый гость подставлял им подножку, и они падали вместе с подносом, полным тарелок. Даже когда один из игроков, в ярости от проигрыша, запускал в них сперва карты, а потом и столик. Даже когда пес от скуки вонзал зубы им в ногу. Даже когда одна остроумная дама опрокинула одной из них за шиворот стакан ледяной воды.
Они улыбались всегда, но старались держаться подальше от хозяйки постоялого двора, которая ястребиным взглядом следила за всем, что происходило в салонах.
Лукреция сразу узнала хозяйку в пожилой женщине, одетой в черный шелк, со связкой серебряных ключей на поясе. А Полисена тут же вздохнула с облегчением: «Слишком стара для того, чтобы быть моей матерью».
Высокая, худая, с выпяченной грудью и орлиным носом, седыми волосами, свисавшими двумя буклями над ушами, хозяйка уверенно прохаживалась среди гостей. Одному улыбалась, выслушивала с заинтересованным видом секреты другого, смеясь над остротами и сочувствуя чьей-то головной боли, усердно осведомляясь о пожеланиях гостей и бросая быстрые взгляды в поисках ближайшей горничной, чтобы каждая прихоть гостей была немедленно приведена в исполнение.
Полисене казалось странным, что такое количество дам и джентльменов путешествовали как раз в холодное время года. И конюшни в глубине сада были полны лошадей. Это стало понятно по доносящимся оттуда звукам и облачкам горячего дыхания, от которого запотевали стекла, а также по пустым каретам, стоявшим под навесом.
Насытившись зрелищем салонов, подруги обошли гостиницу вокруг и, заглянув в заднее окошко, обнаружили кухню, где семь человек – повара, их помощники и посудомойки – обливались пóтом у кухонной плиты. Посудомойки были одеты в лохмотья, выглядевшие более чем странно на фоне горничных, которые время от времени заходили поставить на место пустой поднос и забрать полный.
В окнах двух верхних этажей было темно. Но вдруг в одной из комнат блеснул свет, будто кто-то вошел туда с зажженной свечой.
Полисена положила поросенка в тележку, торопливо вскарабкалась, цепляясь за статуи, украшавшие фасад, и за неплотно задернутыми шторами увидела горничную. Взбив перину на кровати и поворошив угли в камине, она бросилась открывать дверь двум крепким слугам, волочащим господина, судя по всему лишившегося чувств. Интересно, он потерял сознание? Или просто пьян? Полисена не поняла, так как слов слуг невозможно было расслышать, и девочка из-за стекла могла видеть лишь движение их губ, как у рыб в аквариуме.
Лукреция, чихнув, вернула подругу к действительности. Она спустилась на землю. Все еще шел снег, а теперь в добавку дул пронизывающий северный ветер.
– Давай постучим! Надо укрыть зверей, пока не окоченели.
Им открыла горничная. При виде девочек глаза ее расширились от страха, и она чуть было не захлопнула дверь у них перед носом.
– Здесь не дают милостыни, – тихо сказала она. Было видно, что она боится привлечь внимание хозяйки.
Но Лукреция спокойно проскользнула внутрь.
– Мы не попрошайки. У нас есть деньги, – сказала она. – Нам нужна комната для ночлега, а для зверей – место в конюшне.
Горничная покачала головой.
– Здесь принимают только постояльцев высших сословий, – прошептала она. – Уходите-ка, пока не пришла синьора Кисля.
– Высших сословий? Я – принцесса, путешествую инкогнито, а вон там мой кузен, переодетый маркиз, – заявила Лукреция. – Что касается зверей, то все это заколдованные короли и королевы.
Горничная тихонько рассмеялась, ее смех был не громче дыхания. Но его было достаточно, чтобы привлечь внимание хозяйки, которая как по мановению волшебной палочки возникла в прихожей.
– Что тут происходит? Почему ты впустила эту оборванку? – прошипела синьора Кисля. Маленькая горничная инстинктивно подняла руку, будто защищаясь, и пробормотала:
– Я думала…
Но хозяйка не дала ей договорить.
– Потом я тебе наподдам. А сейчас марш на кухню за жареным фазаном для графа! – приказала она, потом обратилась к Лукреции: – А ты чего ждешь, соплячка? Уходи, или ты не поняла? Вон!
Лукреция не сдвинулась с места.
– Прошу вас, добрая женщина, не смотрите, что мы так жалко выглядим, – весьма любезно возразила она. – Мы артисты. И, без ложной скромности, знаменитые. У нас нет недостатка в деньгах, чтобы оплатить сполна ваше гостеприимство.
В глазах у женщины блеснул жадный огонек. Лукреция была уверена, что, окажись они наедине в безлюдном месте, та не задумавшись напала бы на нее и ограбила. Но в щелочку просматривался темный силуэт медведя, слышалось его ворчание вместе с приглушенным рычанием собаки. Кроме того, какой-нибудь господин или дама могли проходить через прихожую, направляясь к себе в комнаты.
– Ты что, не читала вывески? – злобно накинулась на нее владелица постоялого двора. – Неважно, есть деньги или нет, мы тут циркачей не принимаем! Вон!
– Ну пожалуйста, позвольте нам хотя бы переночевать на чердаке, вместе с прислугой. Только одну ночь. Обещаю, что с рассветом мы уйдем.
– Нет, вы уйдете сейчас же. Или хочешь, чтобы слуги вытолкали вас пинками?
– Умоляю вас! На улице ночь, идет снег. А ближайший город в трех часах ходьбы. Мы не дойдем, замерзнем.
– Мне до этого нет никакого дела. А теперь довольно, ты меня утомила, маленькая зануда. Пошла вон!
