— Принимая девочку в класс, я думала о том, что детям пойдет на пользу, если у них будет такая подружка, как Минако.
— Вы что, шутите? Вы вообще в своем уме? Мой ребенок говорит, что из-за этой вашей новенькой он ничего не может делать — ни учиться, ничего! — истерично закричала женщина, стоявшая в заднем ряду.
"Как она может так говорить?" — подумала Котани-сэнсей, но вслух ничего не сказала.
— Мы, конечно, понимаем, что учитель волен поступать, как ему заблагорассудится, но когда это начинает мешать окружающим, то это уже серьезно. Как вы считаете? — обратилась мама Джунъичи к остальным родителям.
Котани-сэнсей была еще совсем молодой и чувствительной и потихоньку начала выходить из себя.
— Я не поступаю, как мне заблагорассудится! Я отдаю работе все свои силы.
В ответ кто-то из родителей спокойно заметил:
— Мы вовсе не обвиняем вас в том, что вы пренебрегаете работой. Но точно так же, как родители Минако заботятся о своей дочери, мы заботимся о своих детях. И мы беспокоимся, что если и дальше все будет продолжаться в том же духе, то у детей окончательно пропадет желание учиться. Поэтому мы и решили с вами поговорить.
И тут вдруг кто-то сказал:
— А вы, сэнсей, к тому же небеспристрастны.
Котани-сэнсей поняла, о чем сейчас пойдет речь, и внутренне сжалась.
— Вы когда у нас дома были, то даже чаю не согласились выпить. Сколько мы вас ни уговаривали, вы все твердили, что это не положено по правилам. А потом в другом доме, что там чай — вас к ужину пригласили, и вы почему-то согласились как миленькая. Почему же это, а?
Котани-сэнсей захотелось закрыть лицо руками.
— Так что знайте, некоторые родители крайне возмущены происходящим.
Это уже начинало смахивать на публичную расправу над несчастной учительницей.
Завуч воспользовался небольшой паузой и нетерпеливо спросил:
— Ну так что, сэнсей, может быть, вам стоит изменить свою позицию по этому вопросу?
Котани-сэнсей посмотрела ему прямо в глаза и отчеканила:
— Я оставляю Минако в классе.
— Что же это такое? — возмутилась мама Джунъичи.
— Сэнсей, и для кого это вы так стараетесь, защищаете Минако?
— Я делаю это для себя, — в сердцах ответила учительница.
Родители зашумели.
— Неслыханно! Разве учитель не должен все, что он делает, делать для детей?
— Я работаю для себя. А что там делают другие, я не знаю.
"Да как с ней можно разговаривать?!", "Да она не в себе!" — наперебой возмущались родители.
"Дедушка, помоги мне! Я просто сказала то, что думаю. Чтобы не повторить твоей ошибки, чтобы не предать, разве я могла поступить иначе? Дедушка, неужели я ошиблась? Дедушка, скажи, что мне делать…" — Котани-сэнсей закрыла глаза. У нее было сил продолжать этот спор..
Понятно, что в это день ей уже не хотелось навещать своих учеников.
"Прости меня, Тэцудзо-тян, — думала она. — Сегодня я позволю себе немного полентяйничать".
На следующий день Котани-сэнсей по дороге на работу едва не плакала, так ей не хотелось туда идти. В первом полугодии, когда у нее было подобное настроение, она просто брала выходной, но сейчас она не могла так поступить. Каждый шаг от станции до школы давался ей с большим трудом.
У школьных ворот ее поджидала Минако. "Это еще что?" — подумала Котани-сэнсей.
Родители девочки и ее бабушка, естественно, тоже были здесь. Стояли неподалеку.
— Минако-тян, что случилось? Как твоя простуда? Когда болеешь, надо себя беречь, не тратить понапрасну силы.
Минако, глядя на учительницу, радостно засмеялась. Котани-сэнсей достала салфетку и вытерла девочке нос.
"Здорово, что я все-таки пришла в школу!" — подумала она. От смеха девочки у нее словно камень с души свалился.
— Сэнсей, — сказала мама Минако, в руке она комкала носовой платок, время от времени прижимая его к глазам.
— Что с вами? — удивленно спросила Котани-сэнсей.
— Сэнсей… вчера вы… ради Минако… — от волнения женщина не могла говорить. Муж пришел ей на помощь:
— Вчера вечером к нам домой приходил заведующий учебной частью. Он нам все рассказал. И он попросил нас больше не доставлять вам неприятностей… То есть… он попросил нас забрать… то есть перестать водить…
— Безобразие! — возмутилась Котани-сэнсей. Она не ожидала от завуча такой подлости. Это называется воспользоваться чужой слабостью. Котани-сэнсей так рассердилась, что даже покраснела.
— Сэнсей, вчера Минако все утро стояла с ранцем у двери… бабушку за руку тянула, пойдем, мол… — мама девочки снова заплакала.
— Я до ноября никуда Минако не отпущу. Не волнуйтесь!
— Но заведующий…
— Я сама с ним поговорю. Минако-тян, пойдем скорее в класс, — Котани-сэнсей постаралась сказать это как можно беззаботней.
Увидев Минако, первоклашки Котани-сэнсей вздохнули с облегчением. На переменке многие из них подходили к Минако, пытались с ней играть. Разумеется, почти все, что делала Минако, по-прежнему ужасно мешало и учительнице, и детям. Но Котани-сэнсей встречала все ее выходки неизменной улыбкой и старалась не отчаиваться.
Больше всех от Минако страдал Джунъичи, ее сосед по парте. Это был тихий, спокойный мальчик. Минако часто рвала его тетрадки. А однажды разорвала и учебник — это был единственный раз, когда Джунъичи не выдержал и расплакался.
В первые дни, особенно во время обеда, когда Минако залезала в его тарелку, Джунъичи обижался на девочку. Стоило ей взять что-нибудь из его вещей — карандаш или резинку, — и он тут же сердито вырывал взятую без спросу вещь у нее из рук. Но теперь его отношение к Минако изменилось.
И не только Джунъичи, но и все остальные дети в классе стали относиться к Минако немного по-другому.
Теперь, когда Минако начинала рвать его тетрадку, Джунъичи не кидался ее отбирать, а спокойно говорил:
— Минако-тян, отдай мне тетрадку, пожалуйста.
Иногда Минако успевала совершить свое черное дело, иногда — нет, но в любом случае, возвращая мальчику тетрадь, она радостно смеялась. И Джунъичи смеялся в ответ. Не зная, в чем дело, можно было подумать, что эти двое весело во что-то играют.
Иногда Джунъичи протягивал девочке ненужные уже листы со словами:
— Вот это можешь рвать.
Если же все-таки Минако успевала порвать что-нибудь нужное, Джунъичи вздыхал и говорил:
— Минако-тян, нельзя рвать чужие тетрадки.
Он не сердился на нее, и поэтому Минако смеялась еще радостней. Тогда Джунъичи тоже начинал смеяться. В каком-то смысле это действительно походило на игру.
А во время обеда Джунъичи теперь сперва отставлял свою тарелку в сторону, так, чтобы Минако не могла до нее дотянуться. Когда она съедала все, что было у нее в тарелке, он спрашивал:
— Минако-тян, хочешь добавки?
Если девочка вертела головой туда-сюда, словно искала чего-то, то он делился с ней своей порцией. А когда Минако начинала смеяться, Джунъичи спокойно принимался за еду. Он уже знал, что раз Минако смеется, значит, она больше не будет пытаться залезть к нему в тарелку.
Когда Котани-сэнсей вторично завела с ребятами разговор о Минако, Джунъичи поднял руку и спросил:
— Сэнсей, Минако вам мешает?
— Да. Мешает, — честно ответила учительница.
— Но ведь она вам все равно нравится, да? Вы ее любите?
— Конечно, люблю, — улыбнулась Котани-сэнсей. Вечно Джунъичи скажет что-нибудь такое, что от улыбки никак не удержишься.
— Минако хорошая, но ужасно мешает. Так? Вот вы и расстраиваетесь, да, сэнсей? Поэтому с нами советуетесь.
— Точно! — сказала Котани-сэнсей, а про себя подумала: "Ну что за чудо этот мальчик!"
— У меня есть идея.
— Какая идея, Джун-тян?
— Давайте мы будем дежурить. У нас будут дежурные по Минако.
— Дежурные по Минако?
— Ну, есть же дежурные по столовой или дежурные по классу, которые открывают окна и отмечают в журнале, кто пришел, а кто нет. А дежурные по Минако будут заботиться о Минако: играть с ней, сидеть на уроке, гулять. Они будут все время рядом с ней.
— Это замечательная идея. Только ведь заботиться о Минако очень трудно. Ты же сам видел, Джунъичи. Даже для меня это непросто.
Джунъичи кивнул и снова поднял руку.
— Можно я расскажу, как я это придумал? Можно? Минако-тян порвала мне тетрадку, но я не рассердился. Потом она порвала книжку, но я не рассердился. Потом она забрала у меня пенал и стирательную резинку, но я не рассердился, а наоборот, поиграл с ней в паровозик. Я не сердился, и потому ее полюбил. А если ты кого-то любишь, то даже если он тебе мешает, ты все равно знаешь, что он хороший.
Котани-сэнсей на мгновение потеряла дар речи. Когда Джунъичи спросил у нее, мешает ли ей Минако, она честно ответила ему, что да, мешает. Но теперь, после того, как он предложил ввести дежурство по Минако и подробно объяснил, как он до этого додумался, Котани-сэнсей поняла, что он ее проверял. Мальчик хотел объяснить ей — и не только ей, но и всему классу, — что нельзя относиться к Минако просто как к ходячей неприятности!
