Тетя Феня резко нахмурилась и перешагнула порог.
— А что такое?
— Задушу! — повторил Славка. — Можете прощаться с сыном!
— Да в чем дело, ребята?
— Спросите его самого! — ответил я, и мы ушли.
Сперва пропал гараж, теперь вот крыша — кончилось наше чисто мальчишеское житье, и если бы не «Союз Четырех», остались бы мы на бобах… Нет, не зря я узаконил его!.. А этим мымрам будут еще от нас и охи и ахи!
Молча перетащив ветку в кусты и уложив ее вдоль забора, мы размели и притоптали опилки, а чтобы девчонки не видели, как мы ждем их, влезли на самую макушку тополя и расселись там, кто где.
Под нами проносились машины, проходили люди, превращенные в головы и плечи. Шляпка… Берет… Лысина… За дорогой виднелся чужой просторный двор, с волейбольной площадкой, с качелями, с грибками, как на пляже… Что-то давненько не прибегала к нам Пальма с этой забавной девчонкой.
Дамы наши запаздывали.
Борька завозился надо мной, как ворона, и заворчал, что у него отекли ноги, что даже птицы не сидят на одной ветке по столько и что хорошо жирному Славке — есть на чем сидеть.
— А где пацаны? — наконец-то раздалось внизу. — Ну, если обманули, я им дам!
— А если нет, поцелуешь? — спросил Борька.
Девчонки рассмеялись и задрали головы, и мы начали спускаться, гордые, точно космонавты. Я лишь на миг поймал веселый Томкин взгляд, а дыхание у меня аж пресеклось. Она была в черной юбочке и белой кофте, с короткими рукавами, а Мирка с Люськой грызли по половинке яблока — Томка, видно, их угостила. Грызите, грызите, а у меня-то дома целое запрятано!
Перекинувшись несколькими пустыми фразами, мы замолчали. Девчонки ждали, а я не знал, как приступить к делу, которое сам толкам не продумал.
— Ну, пацаны, давайте, а то мои скоро проснутся, — подстегнула Мирка. — Вовка, чего покашливаешь? Давай!
— А почему именно я?
— Ну Борька!
— А я почему?
— Ну вот, започемукали!.. Мне, что ли, начинать?
Все мы улыбнулись, и тут я решился.
— Ну, ладно, — сказал я. — Тогда слушай… Вот так… Когда вы организовывали концерт, вы нас приглашали, да?.. А теперь мы организовываем союз и вас приглашаем, вот… — Я думал, что буду говорить очень долго, и вдруг выдохся. Ну, ни слова в голове, хоть караул кричи!
Видя, что я кончил, Мирка спросила:
— Что за союз?.. Концерт — это понятно, а союз?
— Советский Союз — понятно? — выручил меня Борька.
— То Советский!.. А это какой?
— Дворовый.
— А-а, тимуровская команда! — вскрикнула Томка и захихикала, что догадалась.
— Да не команда и не тимуровская! — возразил я, глядя Томке под ноги. — Тимуровцы помогали, когда война или когда позарез надо!.. А где война? Кому помогать?.. Анечкин огород копать? Да они сами вон киснут на крылечках от безделья, а нас только обзывают… Это они пусть создают тимуровскую команду помогать нам, а то уж совсем!.. Для себя мы создадим союз, вот что! — вырвалась вдруг у меня нужная мысль. — Свою жизнь организовать!
Мирка с Люськой перестали жевать, Томка часто заморгала! Друзья стояли сбоку, и я не видел их. Я сам замер, обдумывая сказанное… Я чуял, что речь должна быть длинной и убедительной, и вот — пожалуйста! Откуда это взялось! Может быть, это и есть тот удар изнутри, о котором я мечтал когда-то вот на этом Острове Свободы?..
Девчонки ожили, зашумели, глядя на меня. Борька положил руку мне на плечо и сказал:
— Выступал наш комиссар Вова Кудыкин!.. Если вы все еще ничего не поняли, идите отсыпайтесь!
— Да ладно тебе, умник! — крикнула Мирка. — Скажи лучше, концерты в союз войдут?
— Конечно!
— И вы будете выступать?
— Больше не будет Вы и Мы! Будет одно Мы!
— Вот это пацаны! Вот это я понимаю! А то от пацанов одни штаны были. Конечно, мы с вами, да, девчонки?
А Борька еще поддал:
— У нас уже есть печать союза. Вовк, покажи!.. Вот она! Завтра каждый из вас получит по билету с этой печатью!
Мы стояли до этого против девчонок метрах в полутора, точно сошлись для драки, а тут сблизились и шумно перемешались.
С утра мы сели за билеты.
Печать я предложил оставить ту же — СЧ, только дать ей новую расшифровку — «Союз Чести». Друзья не возразили. Еще бы — одной печатью двух зайцев убили! И девиз как-то сам получился. Сказали все по слову, и вышло:
Быть всегда и всюду вместе —
Вот девиз «Союза Чести»!
К полудню восемь билетов были готовы.
А вот сойтись на заседание оказалось негде. Квартира не годилась. «Союз Чести» — и вдруг сидеть в духоте, как на именинах. Уж лучше подполье со свечой или фонариком — интереснее. Эх, гаража нет! Вот бы где мы развернулись!.. Или бы на Острове Свободы — никто бы не подкрался, не подслушал! Правда, девчонки не попали бы туда, будь даже ветка цела. Хотя, мы бы по ветке, а они по лестнице — так и быть, для них бы мы починили.
— Э! — воскликнул я. — Нашел, ребя! Крыша!.. Подладить поперечины и — лезь, заседай!.. Ну, как?
— Наверху — это хорошо, — поддержал Славка.
— Ну вот!.. Какая самая целая, вторая?
— Вторая, — сказал Борька. — Там нет только пяти поперечин. Даже четырех, но одна с трещиной, как Славка наступит, так — хрясть!
— Значит, пяти. Пять — это фу, это — петрушка. Неужели мы не найдем пяти брусков? Найдем! И главное — лестница между крыльцом дяди Феди и этими, которые врачи, их никогда нет дома, так что порядок!.. В общем, назначаем операцию под кодовым названием «Лестница». Кто за? Все!
— Ты гонишь, как на военном совете, — усмехнулся Борька.
— А у нас что, у нас и так военный совет. Кстати, ваши военные билеты? — Славка с Борькой молча показали Корочки. — То-то!.. Но с операцией еще не все. Надо провести ее незаметно, чтобы крик не подняли, мол, опять то да се!.. Ночью? Всех перебудим стуком. Когда?
— Днем, часа в четыре, когда все по магазинам расходятся, — посоветовал Славка.
— Точно. Значит, к четырем каждому найти по два бруска! — распорядился я. — А до этого где собраться?.. Не терять же день! И вообще, про запас надо иметь сухое место, чтобы гроза — а мы сидим.
— Давайте у меня под крыльцом, — предложил Борька.
— Под крыльцом?.. Пошли, посмотрим.
Едва мы вышли, видим — Генка бежит, наш четвертый союзник, еще в пионерской форме, в синей пилотке, только-только чемоданчик, наверно, занес. С криком ура мы бросились навстречу, сшиблись посреди двора и, сыпя междометия, затискали, заколотили друг друга.
— Сколько ты проворонил из-за своего лагеря! — воскликнул Борька.
— Чш-ш! — прошипел я, стрельнув глазами на окна. — Айда к Борьке!
А там уж нас прорвало! Генка сперва усмехался, кивал, поддакивал, оборачиваясь к тому, кто дернет его сильнее, потом нахмурился, стал ковырять пальцем в ушах, трясти головой, потом откинул затылок на спинку стула и с открытым ртом уставился в потолок.
— Вот он, твой билет, держи! — сказал я под конец.
— Куда билет? — спросил Генка.
— Не куда, а членский.
— Какой членский? — растерялся он.
— В «Союз Четырех», который два раза избил Блина с мымрами и побьет еще! — сказал я.
— Я пойду, — убито протянул баянист.
Я ему подмигнул и сказал:
— Во, Генк, какие у нас дела были: мы делали — да живы, а ты от рассказа чуть не спятил.
— Это я с дороги.
— Короля-то Морга видел?
— Нет еще.
— Ну, беги. Потихонечку разберешься. А мы сейчас на тот свет полезем.
Проволочным крючком Борька открыл дверцу подкрылечника, и нас обдала сухая застоявшаяся прохлада с запахом пыли и дегтя. Угля было мало, одни комки. Мы перетаскали их в угол, подскребли лопатой мелочь и смахнули дырявой рогожиной густющую паутину с потолка.
— Ну и порядок, — сказал я. — Только темновато.
— Когда сбор? — спросил Борька.
— В три.
— К трем солнце перейдет вон туда, а тут, видишь, сколько дыр — света будет навалом.
Славка принес откуда-то две доски и сделал скамейки, а для стола Борька поставил табуретку.
— Все вроде, — оглядев штаб, сказал я довольно. — Да, а пароль-то!.. Я еще вечером думал — не забыть бы. Надо пароль, чтобы честь честью.
Мы задумались. В голову мне лезли одни знакомые слова: меч Дамоклеса, цейтнот, мымра, даже — шик модерн.
— Ге, — сказал Борька.
— Что где?
— Художник по фамилии Ге.
— Да ну тебя с художником, — буркнул я. — Кашлянул — и пароль. Надо, чтобы слово с закорючкой было!
— Кракатау, — сказал Славка.
— А это что?
— Вулкан, который в прошлом веке взорвался.
— Кракатау!.. Крракатау!!. Крракатау!!!
Порычав, мы приняли Славкин пароль. Я взял проволочный крюк себе, чтобы забраться под крыльцо раньше и всех проверять, напомнил о брусках для поперечин, и мы разошлись.
