— Архип.
Фелька сказал:
— Он у нас охрип.
Все дружно засмеялись. Смеялась и Вера, и хрипло смеялся Архип. Он сказал:
— Мы на оленях ехали. А Фелька на собаках. Потом на машине. А потом в самолёте. Целый день летели.
— Целый день летели, а прилетели, и день так и не кончился. Правда? — спросила Вера. И опять ответили вразнобой:
— Ага!
— Точно.
— В тот день совсем вечера не было.
— День был, а потом опять день. Без всякой ночи.
В этой группе ребят все были охотники, звероловы, все мальчики умели ездить верхом, а пешком пройти двадцать километров — пустяк. И хотя Фелька при первом знакомстве с Верой заявил, что он никогда не был в туристическом под ходе, именно о нём вожатая сказала на пионерской линейке:
— Как вы, ребята, насчёт того, чтобы Феля был у нас начальником туристического похода? Правда, его дед на медведя не берёт, но я думаю, что в походе мы многому сможем у него поучиться.
Так Фелька стал начальником похода туристов. И до чего же быстрым и ловким был этот парень в работе! В первом же походе он быстрее всех развёл костёр и вскипятил воду в котелке. Кто успел быстрее всех, проверяли по секундомеру, как на спортивных соревнованиях. Но это что! Когда отряд шёл как-то из столовой, Фелька сказал Вите:
— Не ходи на мост. Смотри, как мы с Архипкой переправляться будем.
Это было у мостика через речку, возле артековского Дворца пионеров. Здесь на заасфальтированной площадке стоит самолёт «01». И хотя все знают, что самолёт этот списанный, ни летать, ни даже бежать по земле не может, но всё равно возле него всегда толпятся ребята, потому что всем интересно потрогать самолёт или просто постоять под широким крылом с большой красной звёздочкой.
Этих толпящихся у самолёта ребят Вита видела всегда из окна медстационара, что расположен у самого мостика через речку.
В тот раз, возвращаясь из столовой, Вита в который раз подумала, как хорошо быть здоровой: ходить где хочешь, бегать, прыгать, танцевать. Прошли уже две недели с тех пор, когда ей всё это было запрещено. Теперь она радовалась каждой прогулке, а особенно первому вечеру у костра во время пробного похода отряда туристов.
— Эй, эй, Вита, гляди!
Это закричал Архип, показывая рукой вниз.
После недавно прошедших дождей артековская речка вздулась, шумела, бурлила и быстро бежала по говорливым камушкам.
Балансируя руками, Фелька полез по бревну.
«И откуда они его раздобыли?» — подумала Вита.
— Смотри, — крикнула она, — попадёт тебе! Акробат!
— Ха, — сказал Архип. — Это чего. Ты гляди. — Он стал раскручивать над головой верёвку, как, должно быть, ковбой раскручивает лассо, перед тем как набросить петлю на шею дикого мустанга.
Архип забросил верёвку на покосившийся бетонный столбик, что торчал у противоположного берега речки.
— Фелька, давай!
Фелька, перейдя речку по бревну, подпрыгнул, схватился за верёвку и, быстро-быстро перебирая руками, переправился над бурливой речкой на противоположный берег.
— Слышь, Василь, — крикнул из толпы ребят Толя, — махнём и мы!
— Нет уж, нетушки! — Вера подоспела как раз вовремя. — Василь и Толя, не вздумайте подражать Феле и Архипу. — Они скоро и на медведя пойдут… Айда, ребята, спать! А Феля и Архип, останьтесь со мной. Мы тут побеседуем, можно ли такой цирк устраивать самодеятельно. Может быть, раньше следует посоветоваться с вожатой… Знаю, знаю, что для вас это пустяки. А всё-таки. А? Давайте подумаем.
Иван Павлович приехал утром, когда Вита шла по бегущей вверх дорожке от пляжа к спальным корпусам.
Иван Павлович не предупредил дочку о своём приезде, и трудно сказать, отчего Вите в то утро и вот сейчас в строю было как-то особенно легко и радостно. Может быть, потому, что солнечные лучи грели Виту, и она чувствовала запах моря, который gстался с ней после купанья?
Хорошо поётся артековцам, когда они идут с купанья. Так было и в тот раз, когда Вера неожиданно скомандовала:
— Отряд! Внимание!
При этом все ребята проскандировали:
— Доб-рый день!
А Вита воскликнула:
— Папа!..
На следующий день юные туристы готовились в поход, куда должен был пойти вместе с ними Иван Павлович Яшков. А Виту до самого обеда отпустили бродить по Артеку с папой.
— Давай, дочка, пойдём сразу к домику Соловьёва, предложил Иван Павлович. — Ведь я вырвался сюда всего на два дня.
— А туда, где ты воевал, мы не пойдём? — спросила Вита.
— Туда надо идти долго. Туда мы завтра с ребятами пойдём. А начнём лучше с Зиновия Петровича. С него ведь и Артек начался.
Так и порешили.
По дороге к морскому лагерю, где на пригорке стоял домик Соловьёва, Вита спросила:
— А кто придумал название Артек?
— Хм, — папа задумался. — Вот этого я не знаю… Артек называется так, потому что это Артек.
— А я называюсь Виктория, потому что ты и мама меня так назвали. Да?
— Конечно. Правильно. И Артек так же.
— Разве ты и мама назвали Артек Артеком?
— Хм…
— Ну вот видишь. А кто его так назвал, почему и когда, никто точно не знает. Я тут и вожатую спрашивала. Она сказала, что по-разному говорят, но всё не точно.
Они подошли к маленькому домику Соловьёва.
Вита сказала:
— Вот тут бывал французский писатель Анри Барбюс, друг Зиновия Петровича. Он хотел написать об Артеке и не написал. А ты, папа, не знаешь, почему не написал?
— Книгу об Артеке он не написал, но запись в книге артековских гостей сделал. Барбюс назвал Артек королевством без короля и без подданных, где много маленьких братцев вокруг нескольких больших братьев.
— Так почему же, папа, он не написал книгу?
— Этого я не знаю, Виточка, но думаю, что просто потому, что и Анри Барбюс и его друг Соловьёв бывали в Артеке незадолго до их смерти. Не всё, доченька, дано человеку сделать в жизни. Бывает, что-то очень нужное сделать человек не успевает. Смерть не считается с тем, нужно ли ещё пожить человеку, смерти до этого дела нет…
Сказав это, Иван Павлович положил свою ладонь на голову Виты, и она почувствовала при этом, что ему тяжело. Витии папа редко плакал, но всё ж таки плакал, когда вспоминал Витину маму. Только он старался, чтобы Вита не видела его слёз.
А сейчас Вита постаралась сделать так, чтобы отвлечь папу от тяжёлых мыслей.
— Давай, папа, спустимся к морю. Смотри, какое оно красивое. Раньше я рисовала его одними только синими красками. А теперь — видишь, какое оно — я буду рисовать море всеми-всеми красками. Правда? Ой, смотри, дельфины прыгают!
Они сели на тёплую гальку пляжа, прижались друг к другу и просидели так молча до самого обеда.
Наутро Иван Павлович проснулся, когда артековцы ещё спали.
Он вышел на балкон артековской гостиницы. Казалось, что море было закрыто белым занавесом. Адалары виднелись еле заметным пятном, солнце совсем не было видно; а всё небо затянуло тучами.
«Плохой будет денёк», — подумал Иван Павлович.
Так же считал и Фелька, с которым спустя час Иван Павлович изучал маршрут похода.
— Торопиться надо, — сказал Фелька. — Днём надо закончить поход. Вечером дождь будет.
— А ты почему знаешь? — спросил Иван Павлович. — Сводку слушал?
— Зачем сводку. Мы и так понимаем. Смотрите вон: птицы играют и поют. А перед дождём они смирные.
Иван Павлович вспомнил, что перед дождём действительно всегда бывает тихо и сумрачно, а теперь всё было наоборот: в артековском парке перекликались и пели на все лады птицы. А небо продолжало хмуриться, и хотя солнце за облаками поднималось выше, света не прибавлялось. Тучи будто загасили солнце и совсем замуровали небо.
Когда отряд туристов вышел за пределы Артека, дорога разделилась надвое. Одна шла прямо к морю, другая направлялась к вершине Аю-Дага.
Иван Павлович на мгновение прищурился, и в памяти возникло виденное много лет назад: сдвинутые на затылок бескозырки, усталые лица, полосатые тельняшки и чёрные бушлаты.
Он услышал густой гул самолётов, летящих на бреющем полете, и частую дробь пулемётов…
— Иван Павлович, по какой дороге пойдём? — спросила Вера.
— А? — Он как бы очнулся от забытья.
Рядом с Верой стояли Фелька и Архип.
— А вы, таёжники, Как думаете?
Мальчики молчали. Чувствовалось, что они смущены присутствием взрослого и потому не решаются высказать своё мнение.
Ивана Павловича тянула к себе дорога к морю. Тут было всё не так, как тридцать лет назад, но казалось, что за первым же, поворотом возникнет, памятный дот, а за ним извилистая линия траншеи.
— Мы пойдём верхней дорогой, — твёрдо сказал Иван Павлович. — Черепахи водятся и в лесах и у моря, но главным образом в степях и на пустырях. Вот мы и…
