Не нужна Денису Майкина конфета, у него вообще от сладкого зубы ноют. Но он помнит — Катя Звездочётова должна досмотреть представление до конца. Денису нужнее всего её аплодисменты.
А Майка-Босоножка всё не идёт и никаких конфет не выносит.
Кате, кажется, надоело ждать. Денис надвигает шапку поглубже, резко поднимает воротник. А Катя Звездочётова повернулась и медленно уходит.
Денис не выдерживает:
— Не уходи, Катя. Она сейчас выйдет как миленькая. Посмотришь.
— Не-а. Не выйдет. Спорим?
— Выйдет! Спорим!
И тут наверху раскрывается форточка. Высовывается Майкина голова.
— Эй! Никаких конфет не будет! Катись отсюда!
Ах, как хохочет Катя Звездочётова! Заливается, и смех у неё зловредный. Хохочет наверху Майка Башмакова. И смех у неё победный.
У Дениса глаза становятся узкими, как у разъярённого тигра.
— Ах, ты так! Ну, Босоножища! Теперь всё! Завтра получишь!
Она должна испугаться! Ишь, расхрабрилась! У неё же нет выхода — завтра ей придётся появиться в школе. Но она, эта Майка, отвечает:
— А я не боюсь! Не боюсь тебя ни капли!
И он прекрасно понимает — правда не боится.
Форточка захлопывается громко, как будто ударил салют.
Убегает Катя Звездочётова, отщипывая кусочки батона.
А Денис, как побитый щенок, тащится по улице. Майя смотрит из-за шторы. Он даже ледяную дорожку обошёл стороной, не разбежался, не прокатился. Ему не до того. Вот так, Денис. Не всегда ты главный победитель. Хотел покрасоваться перед своей Звездочётовой? Вот и покрасовался. А Майю не победил. Нет, не победил. И Петрушку из неё не сделал. Сам ты, Денис, оказался сегодня Петрушкой из кукольного театра. А Майя Башмакова — нет. Такой она человек — Босоножка-Туфелька.
Мама зовёт:
— Майя, иди, наконец, ужинать.
До чего же вкусная сегодня жареная картошка!
— Ох, хорошо! — Майка похрустывает квашеной капустой, — Я, мама, знаешь как проголодалась? Обед был вон когда! А ужин — вон когда!
Как много произошло сегодня с Майей между обедом и ужином. Ей даже кажется, что она повзрослела за эти часы. А что ж? Может быть, так и есть. Ведь иногда человек взрослеет не постепенно, а рывками. Возможно, в этот синий зимний вечер и был такой рывок?
— Знаешь, мама, почему я долго не шла? Мы играли в снежки.
Мама мечтательно улыбается:
— В снежки. В своё время я очень любила играть в снежки. Волшебное необъяснимое чувство — тебя лупят этими снежками, а тебе нисколько не больно, не обидно, а только весело. Чем больше в тебя кидают, тем тебе веселее. Правда, Майка?
— Конечно. Чего обижаться? Это игра. Правда, мама?
— Да, игра, конечно. — Мама вдруг спросила серьёзно: — Майка, кого это ты не боишься? Если не секрет.
— Некрасиво подслушивать, — быстро отвечает Майка.
— Подслушивать! Ты кричала на весь микрорайон. Ну? Кого же ты не боишься?
— Я-то? — Она опять, как на лестнице, вздёргивает подбородок. Лёгкие волосы взлетели и снова легли на лоб. — А никого! Ну совсем никого и ничего я не боюсь.
Мама продолжает смотреть на неё, глаза у мамы почему-то становятся грустными. А может, это кажется, что грустными.
— Пей чай, моя смелая прекрасная дочь.
Мама подвигает к Майке полную вазочку конфет. Но Майя отодвинула от себя конфеты.
— Не хочется. Я, мама, не очень люблю конфеты.
— Да? С каких это пор?
— С сегодняшнего дня, кажется.
Игорь Иванов сидит на дереве, довольно высоко над землёй, он ждёт Армена. Но Армен почему-то опаздывает. От нетерпения Игорь вертится, пересаживается поближе к стволу тополя, а потом опять отодвигается подальше. Сук, на котором он сидит, корявый, промёрзший насквозь, и сидеть на нём не так уж удобно. К тому же Армен долго не идёт, а Инга может появиться в любую минуту.
И тут, как назло, в конце улицы появилась Инга вместе с Ниной Грохотовой. Так и есть! Она уже здесь, а его всё ещё нет. Ну почему этот человек исчез тогда, когда он особенно нужен?
Игорь уже собрался слезть с дерева и бежать за Арменом. И тут Армен показался в другом конце улицы, он выскочил из школьных ворот и пустился прямо к старому тополю. Вот он машет варежкой, радуется, что Игорь уже там.
— Быстрее же! — кричит Игорь и опять подвигается, чтобы Армен мог сесть с ним рядом. — Скорее ты! Вон же она, Инга!
Услышав своё имя, собака вздрагивает, двигает кожей на спине, а короткие уши шевелятся. Инга — очень сильная, это сразу видно. У неё широкая грудь, кривые пружинистые лапы. Но главное, конечно, зубы — они торчат, как белые кинжалы, их всё время видно, потому что нижняя губа у собаки свирепо вывернута, слюни так и капают на снег.
— Дикий зверь! — орёт Игорь сверху в полном восторге. — Чудовище. Эй, эй, Инга!
Игорь и Армен договорились обо всём ещё вчера.
…Игорь шёл с продлёнки и увидел Эдуарда. Эдик во дворе чинил свой мотоцикл. Игорь, конечно, остановился и стал смотреть. Пожалел, что нет Армена — Армен ушёл сразу после продлёнки на музыку. Ну какая музыка, какая скрипка может сравниться с починкой мотоцикла? Так считал Игорь. Эдик чинил мотоцикл молча.
Эдику пятнадцать лет, он учится в ПТУ и со школьниками почти не разговаривает.
Было приятно смотреть, как он подкручивал гайки, смазывал что-то в моторе. Игорь стоял рядом, смотрел, смотрел. Ему хотелось показать, что он тоже кое-что понимает. Когда Эдик взял отвёртку, Игорь сказал, ни к кому не обращаясь:
— Отвёртка.
Потом Эдик взял гаечный ключ.
— Гаечный ключ, — произнёс Игорь, глядя вдаль.
Эдик продолжал работать молча.
Игорь Иванов давно знает Эдика, весь район знает этого Эдика. Когда он ездит на мотоцикле, то нарочно снимает глушитель, чтобы мотоцикл тарахтел громче. И он тарахтит так, что старушки на всех скамейках зажимают уши. Игорь и Армен никогда не зажимали уши — это был замечательный грохот. Мотоцикл и должен тарахтеть, это же мотоцикл, а не велосипед и не детская коляска.
— Разводной ключ, — сказал Игорь, глядя на облака.
Тут Эдик наконец поднял голову. Но глядел он вовсе не на Игоря, а в другую сторону.
— Вон идёт боксёр, — сказал Эдик с воодушевлением, — это самая сильная собака, я так считаю.
Игорь тоже посмотрел, там шла Нина Грохотова и вела на поводке потрясающую собаку. Собака была золотистого цвета с чёрной мордой. Игорь охнул от зависти. Нинка Грохотова, пижонка и тряпичница, — и вдруг такая собака! А ему так давно хочется завести собаку. Но мама сказала твёрдо: «Только собаки не хватает в этом доме». Ясно: собаки в их доме не будет, скорее всего, никогда.
И вот Нинка вышагивает самоуверенной походкой в своей дурацкой белой шубе, как заяц зимой, и ведёт такую роскошную собаку. С такой мощной грудью эта собака. У неё мощные лапы. Короткий обрубок вместо хвоста. Глаза налитые кровью у этой собаки. А самое потрясающее все-таки зубы. Нижняя челюсть у этой собаки отвисает, торчат длинные клыки — попробуй сунься к такой собаке!
Ни на кого не глядя, Нина Грохотова проходит мимо. Её, разумеется, не интересует мотоцикл. Она видит, как они обалдели от её собаки, но не останавливается, уводит свою собаку в подъезд.
Игорь только вздохнул. А Эдик вытер руки масляной чёрной тряпкой и сказал:
— Если такой собаке показать приплюснутый нос, она обязательно кинется. Больше всего на свете боксёры не любят, когда им намекают, что нос у них вот такой, — и Эдик прижал нос Игоря довольно крепко.
Игорь почему-то сразу поверил. И поэтому он сказал:
— Врёшь. Такая мощная зверюга — плевать ей на внешность.
— А ты проверь, — посоветовал Эдик и ушёл, уводя свой красный сверкающий мотоцикл.
Потом Эдик обернулся и добавил:
— А когда он вцепится, то не может разжать челюсти. Даже если захочет.
— Почему? — Игорь просто не мог отстать от Эдика.
— Защемляются они. Так устроен прикус, зубы за зубы цепляются. Вот так, — и сцепил свои перемазанные чёрные пальцы, — Понял? Стамеской приходится расцеплять. Или долотом.
Эдуард ушёл, а Игорь побежал к музыкальной школе.
Из открытых форточек доносились гаммы, жалобно пели скрипки. Игорь ходил мимо двери туда-сюда и ждал. Выходили маленькие дети с мамами или с бабушками. Один мальчик выволок огромный контрабас. Контрабас был больше мальчика, но он погрузил свою громадину на спину и пошёл потихоньку.
Наконец появился Армен со скрипкой. Он сразу увидел Игоря и обрадовался. Игорь рассказал ему про собаку. Неделю назад, может быть даже меньше, у Нинки Грохотовой не было никакой собаки. Теперь она разгуливает нагло с таким вот боксёром.
— Этого боксёра надо подразнить, — задумчиво сказал Армен.
Он был абсолютно прав, но Игорь ответил:
— Сожрёт.
— Влезем на дерево. Там растёт старый тополь, на него легко влезть.
