– Сказка ложь, да в ней намёк!
И замолчал. Заинтриговал старушку. Она посидела в своём кресле, покряхтела, а потом всё-таки не выдержала и проскрипела:
– Какой это такой намёк? И кому? Старушенциям дряхлым, что ли?
– Есть у меня друг, хороший человек. Вы его знаете. Толян это, – напомнил я.
– Ничего себе парнишка, – кивнула Глафира. – За нашей Викой увивается.
– Любят они друг друга, – сказал я. – Очень. Толя – Вику, а Вика – Толю. Как Ромео с Джульеттой.
– Знаю, – подтвердила Глафира. – И молодым палки в колёса вставлять не собираюсь.
– А у вас скоро юбилей, – напомнил я.
– Девяносто! – ответила Глафира. – И до ста доживу!
– Конечно, доживёте! – поддакнул я.
– Так чего надо-то? – Глафира уставилась на меня своими хитрыми глазками, но я не успел ответить, она хохотнула, видно, придумала что-то, и пообещала: – Быть твому Толику женихом нашим. Ты тока ему не говори. Ты ему скажи, чтоб на «Харлее» своём меня прокатил, тогда на юбилей-то и позову! А заодно и внучку свому, Генке, мозги вправлю, чтоб молодых зазря не нервировал. И другу скажи, чтоб прокатил меня на той скорости, сколько мне годков стукнет!
Я даже онемел от изумления. Значит, бабушка не против Толяна? И внука своего – Соловья – уговорит? Да ещё и на «Харлее» желает прокатиться. Ничего себе!
– Чего смотришь? Или ты думаешь, бабка с ума сбрендила? А вот это видал?
И вдруг она, представляете, упёрлась ладонями в подлокотники своего кресла и… встала! Так, значит, она ходит? А я то думал, что она к этому креслу прикована из-за болезни!
– Да нет, милок, – угадав мои мысли, с гордостью заявила Глафира, – в нашем роду все до того света своими ногами дошли! Мы – Соловьёвы, а не какие-нибудь Попугаевы!
– До какого света? – не понял я.
– А который в конце тоннеля! – она захихикала, да так, что у меня аж волосы на голове зашевелились.
Как же она иногда похожа на колдунью! И нос крючком, и искры из глаз!..
– И ты, конечно, приходи на мой юбилей, – сказала мне на прощание Глафира. – В воскресенье празднуем. А до того дня свободен…
Я отправился домой. Поздно уже было идти к Елене Прекрасной за сундуком.
В том, что он у Ленки, я был уверен на все сто. Где же ему ещё быть? Наверное, ей папочка помог сундук утащить, с помощником своим! На «Оке» и увезли…
Как же так? Неужели на подобное способен подполковник полиции?! А с другой стороны, он ведь не знал, что я нашёл сундук раньше, чем Ленка. Это любая криминалистическая экспертиза докажет. Всюду – мои отпечатки пальцев!
Значит, я тоже имею право на сокровища.
Дома меня ждала мама. Мельком взглянув на кокос, ананас и бананы, она сердито бросила:
– Ты снова был у Соловьёвых?! Я же просила, чтобы ты не ходил к ним! Просила?
– Мам, ну почему? Ты хотя бы объясни!
– Не буду я ничего объяснять! – вдруг крикнула мама, хотя никогда на меня не кричала.
Я даже испугался. Мама это заметила и ещё больше разволновалась. А мне захотелось зажать уши и провалиться сквозь землю.
– Не смей к ним ходить! Слышишь?! Я не девчонка, чтобы отчитываться перед тобой!
До нас докатились аккорды: это Пупс засел за своё фортепиано. Может, он услышал, как кричит мама, и решил её заглушить? Он играл что-то громкое, но я никак не мог понять, чья это музыка, – Бетховена или Баха. Я ведь и мелодии могу сразу узнавать, если слышал хотя бы раз в жизни. А сейчас почему-то не смог. Может, из-за маминого крика.
Мама замолчала, ушла в свою комнату и прикрыла дверь. Никогда она так не делала. Мы ведь раньше не ссорились.
Мне стало ужасно грустно. Даже захотелось пойти к нашему соседу-бухгалтеру и послушать, что же он играет. Чего у него не отнять, так это музыкального таланта. С душой он исполняет. В музыке это самое главное.
Вообще, всё в жизни надо делать с душой. Вот только ругаться не стоит. А может, и ругаться, но потом мириться.
Я постоял у маминой двери и пошёл в свою комнату. Раскрыл рукопись Волшебника Касмандьёрки Тринадцатого.
День, отклонившийся от потока Времени. Я запомню его надолго. Я не желал ничего такого, что могло бы нарушить ход вещей. Почему же в кофейнике вместо кофе уголь? Почему кошка улетела с птицами на юг? Почему отцы кричали на своих сыновей, сидя на печных трубах, а матери кормили детей вениками? Почему я не смог остановить ветер? Почему я прослезился, глядя на заходящее солнце и розовеющие облака? Почему я разлюбил Кристину и спокойно сплю, позабыв про то, что собирался сделать для людей?
На уроке литературы в кабинет ворвалась ассистентка Ксюша. Она помахала мне рукой и бросилась к учительскому столу, не глядя на Сан Саныча, стоявшего у окна спиной к классу.
– Здравствуйте! У меня есть разрешение от директора и освобождение на целый день, мы снимаем фильм, Ивашов – дублёр главного героя, Ваня собирайся!
И только тогда посмотрела на Орлова, который в этот момент повернулся к ней.
– Ой! – вскрикнула Ксюша. – Сан Са-ныч! Здрасьте! А я и не знала, что вы в городе!
– Вы ошиблись, девушка, – спокойно произнёс Граф Орлов. – Но очень приятно сознавать, что ученик нашей школы занят в съёмках кинокартины. Ивашов, тебя ждут.
Ксюша уставилась на него, но ничего не сказала, только захлопала глазами, а я поднялся из-за парты, взял рюкзак и направился к выходу. Все, включая Ленку и Василису, проводили меня изумлённым шёпотом:
– Ничё себе!..
Мы вышли.
«Странно, – подумал я. – Она смотрела на Графа так, словно знает его сто лет, а он… Да он же отшил её! Заставил замолчать! Но почему?!»
Ксюша шла по коридору, не говоря ни слова, будто воды в рот набрала. Да и я тоже молчал. Что-то тут не так. Очередная загадка. Я бы спросил, но она вдруг схватила меня за руку и понеслась по школе.
Через минуту, проскакав мимо неизвестно чем недовольной бабы Шуры, мы выскочили на улицу.
У калитки нас ждал автомобиль, водитель приветливо кивнул мне, и через секунду мы помчались по городу к нашему заброшенному особнячку на Большой Моховой.
– Вот согласие от мамы, – я достал из рюкзака сложенный листок и протянул Ксюше.
– Спасибо, – буркнула она. – Надо бы у юриста заверить. Ладно, я этим сама займусь. И договор, кстати, подпишем. Где твоя мама работает?
– В больнице, – ответил я.
Мы снова замолчали.
Нет, правда, всё это было ужасно странно. Иначе и не скажешь. Ведь Ксюша поздоровалась с Графом так, как здороваются с хорошими знакомыми! А он прикинулся, что видит её впервые. Странно, ох как это странно! А разве не странно, что Лена стащила у меня сундук? Зачем он ей? Ну взяла бы книги, подвенечное платье и другие сокровища. Неужели она отомстила мне за то, что я подарил волшебное зеркальце младшей сестре Горбунькова? Как-то не укладывалось в голове. Чепуха! И почему сундук исчез именно тогда, когда в городе начались съёмки «Времени Чародея»? Тоже совпадение? Снова я не успел допросить Ленку с пристрастием! А Пупс? Дарит всем голубые розы! Ну не странный тип?
– А что я сегодня должен делать? – спросил я, мне надоело молчать.
– Ой, хорошо, что напомнил! – зачастила Ксюша. – Совсем забыла проинструктировать! Короче, ничего особенного! Ты должен открыть волшебный сундук и произнести заклинание! Потом ты взлетишь метра на полтора и вылетишь в окошко! Может, и не вылетишь, – всё равно будет компьютерная графика. Вот текст заклинания.
Она протянула мне страничку и я прочитал вслух:
– Энде фориге аштрафине, косма фельтика серга! Ля бишкин торба анеморба! Флинт себирик, дындыр!
– Учи-учи! – хихикнула Ксюша. – В жизни пригодится.
– Я уже запомнил, – ответил я.
– Да ну? – не поверила она и отобрала у меня листок.
Я с выражением продекламировал:
– Энде фориге аштрафине, косма фельтика серга! Ля бишкин торба анеморба! Флинт себирик, дындыр!
– Гениально! – вырвалось у неё. – Слушай, да с такой памятью ты всю роль за час вызубришь! Надо Карякину сказать!
– Зачем? – спросил я.
– Да актёр-то наш всё болеет, – вздохнула Ксюша. – Свинкой! Ты представляешь? Угораздило! А ты… да ты лучше него! Ты ж подарок судьбы!
Ксюша радостно засмеялась и толкнула меня локтем. Мне тоже стало весело, и на время я забыл про все странности, которых в моей жизни появилось столько, что лучше о них и не думать. Ну хотя бы денёк отдохнуть от них можно?
– А как я буду летать над сундуком?
– На лонже! Знаешь, что это такое? спросила Ксюша.
– Да, – кивнул я. – Верёвка такая, ею акробатов в цирке страхуют. Они на ней повисают, если падают вниз.
– Не совсем верёвка, да ладно, это неважно!
– А лонжа не будет видна? – спросил я.
– Да нет, – ответила Ксюша. – Она совершенно прозрачная, её не видно. Полная иллюзия полёта!
В этот момент мы подъехали к съёмочной площадке, выскочили из автомобиля, и Ксюша потащила меня переодеваться и гримироваться.
Через час я был готов. Карякин снова объяснил, что мне надо делать. Съёмка началась.
