— Мне нужно домой, — сказал Клод. — Если хочешь, — добавил он, — я могу пригласить тебя на ужин.
— Конечно хочу! — воскликнул я. — И есть хочу, и… просто так! Клод молча повернулся.
— А ты не устал? — спросил через некоторое время он.
— Что я, дурак, что ли, уставать! Ведь я же во Франции! — ответил я.
Наступали сумерки, дома освещались яркой, движущейся рекламой. Клод ехал медленно, видно специально демонстрируя мне этот фейерверк красок, меняющихся разноцветных силуэтов. Я вдруг с грустью — впервые за последнее время! — вспомнил своих друзей: бедняги, не видят этого! Сейчас, наверное, бессмысленно шатаются по двору или не менее бессмысленно колотятся в макивару, качают силенку неизвестно для кого. А Клод — провел в этот день пресс-конференцию, попал в газеты, проверял работу компьютерного салона, инструментального завода! А Пека что сделал сегодня? Можно и без связи обойтись — и так все известно, на расстоянии: поругался с очередным учителем, получил пару, потом на ком-нибудь продемонстрировал необузданную свою силу — и все. А Ирка Холина! В лучшем случае выманила у родителей очередную сумму и купила себе очередные сережки. И все. Может, правда, у них начинается любовь с Пекой… но мне кажется — любить бессмысленного человека трудно и даже невозможно. Ну ладно, хватит грустить — мы ведь в Париже, будем веселиться! Мы объехали огромную, ярко освещенную Триумфальную арку и выехали на широкие Елисейские поля. Машины двигались в двенадцать рядов — вдаль уходили ряды задних красных огоньков, навстречу плыли стаи желтых подфарников.
Широкие тротуары были ярко освещены всеми цветами. Гуляющая публика переходила из одного цвета в другой. Люди в черных фраках вылезали из сверкающих автомобилей и уходили в ярко освещенные подъезды театров и ресторанов, — казалось, этому не будет конца! Шли арабы в белых бурнусах, женщины в длинных платьях, коротких юбочках. Вдруг я увидел бегущую по тротуару толпу ребят. Они тащили над собой огромный надувной белый шар с нарисованной на нем очкастой физиономией и, кроме этого, дудели в какие-то дудки, прыгали. Где-нибудь у нас на Невском это бы всех удивило и даже шокировало, но здесь, в общем карнавале и пестром мелькании, казалось вполне естественным. Ребята были в ученической форме, вернее… в половине ее! На них были мундирчики, на ребятах даже галстуки, но… нижняя часть формы отсутствовала — они были в плавках или шортах. Прохожие весело смеялись, многие аплодировали. Клод подрулил к тротуару, просигналил. Ребята подбежали. Клод выскочил к ним, они о чем-то весело переговорили, Клод уселся обратно, и мы поехали.
— Чего это они? — глядя вслед ребятам, спросил я.
— Мои одноклассники, — ответил Клод. — Протестуют против того, что министерство оплачивает им только половину школьной формы, — поэтому они и одеты только наполовину. А на воздушном шаре изображен этот скупой министр и надпись — «мини-министр»!
— Отлично! — Я захохотал. — Молодцы, ребятки, не теряют времени даром! Делают дела!
Мы плавно ехали дальше. Я глазел по сторонам. Ликование наполняло меня. Мы проезжали мимо ярко освещенных фонтанов. Пешеходы спокойно двигались между машинами, водители притормаживали, все улыбались друг другу.
«Вот она, Франция! — глядя на все это, думал я. — Отлично тут!»
Мы остановились, вошли в сверкающий магазин (я, с непривычки к такому яркому освещению, зажмурился). Клод купил немного масла, гусиного паштета, мягкого сыра с седым налетом и длинный узкий батон под названием багет. Сверху свисали сухие пахучие колбасы, но колбасы Клод не купил. Ничего! Сам куплю, в следующий раз!
Мы снова сели в машину и свернули на тихую, пустую, но очень величественную улицу. Машины сплошным строем косо стояли вдоль тротуаров. Каждый дом был похож на какой-то музей. Мы подъехали к одному из таких домов, припарковались.
— Мы… куда это? — с удивлением проговорил я.
Клод усмехнулся, но ничего не ответил. Он толкнул резную высокую дверь, и мы вошли в небольшой мраморный холл, тускло освещенный хрустальной люстрой. Я все еще думал, что мы приехали в какое-то учреждение, в банк или музей, и держался солидно, с достоинством. Вдруг Клод достал большой ключ и открыл боковую белую дверь. Мы оказались в небольшой комнатке; там стояло старинное, изогнутое бюро с позолоченными ящиками, и высокий бронзовый ангел с крыльями держал в поднятой руке круглый светильник.
— Где мы? — озираясь, проговорил я.
— У меня дома! — улыбаясь, проговорил Клод.
— А я думал, в музее! — простодушно сказал я.
— Да нет, в музее я бы жить не хотел! — сказал Клод.
Мы прошли по длинному узкому коридору, обшитому деревом, вошли в кухню с деревянными стенами. Клод выложил на деревянный поднос на столе покупки, потом ткнул в кнопку в стене рядом с никелированным кранчиком, буркнул: «Будет горячая вода». Потом так же энергично вслед за ним я проследовал в его кабинет, точнее, наверное, в кабинет отца. Кабинет был огромный, с мраморным белым камином и зеркалом над ним. По стенам стояли стеллажи с твердыми ярко-желтыми и темно-зелеными папками. В углу стоял маленький компьютер с клавишами — персональный компьютер фирмы «Эппл» — «яблоко», — с изображением надкушенного трехцветного яблочка на панели — «пи-си», как называют персональные компьютеры во всем мире.
Клод заиграл на компьютере — набрал, видимо, свой код, — появились какие-то колонки цифр. Клод сосредоточенно, не отрываясь, смотрел на них.
— Ну, пойдем поедим? — наконец не выдержав, произнес я.
— Иди. Я не хочу есть! — проговорил Клод.
Это, называется, пригласил на ужин! Я подождал еще немного, — может быть, передумает? Но он сидел молча и неподвижно, и я в полном одиночестве помаршировал на кухню, нацедил из крана в высокий фарфоровый стакан кипятку. Так… а где заварка? В длинном деревянном ящичке стояли в ряд пакетики чая на ниточках. Я перебрал, перевел с английского названия… «Липтон»… «Граф Серый»… «Жасминовый». Я опустил на веревочке в кипяток пакетик «Жасминового». Сделал, со вздохом, бутербродик с паштетом. Я сидел в одиночестве на огромной кухне, молча жевал… Да-а-а, занесло меня!
Потом я проследовал обратно в кабинет. Клод повернулся вместе с креслом ко мне.
— Ну… поел?
— О, да! Великолепно! Необыкновенно! — воскликнул я.
Клод улыбнулся.
— Я очень рад! — проговорил он. — Ну… какие дальнейшие планы? — вскользь поинтересовался он.
— У меня? — удивился я. — Я думал, ты знаешь…
— Мне казалось, что твои планы лучше знаешь ты сам! — с некоторым раздражением проговорил он.
— Ну, я думал… здесь все определится, — растерянно пробормотал я.
— Ну, и что определилось? — спросил Клод. — Как ты собираешься… вести борьбу за мир?
— А ты? — уже слегка раздраженно проговорил я.
— Я? — Он посмотрел на меня. — Мой отец, специалист по компьютерам и владелец небольшой фирмы, нашел компьютерный код и получил секретные данные с компьютера военного министерства. Он обнаружил, что военные тратят значительно больше того, что официально выделяет им государство. Он опубликовал данные в газетах. Теперь определенные круги угрожают ему местью. Он вынужден был уехать из Парижа. Цифры секретного кода он сообщил перед отъездом мне. Сегодня утром мне позвонили и сообщили, что моя жизнь в опасности.
— Так давай… я буду ходить с тобой! — вскочив с кресла, горячо воскликнул я.
— Спасибо! — поклонился Клод. — Я сумею себя защитить.
Я смотрел на него. Все время, пока я знал его, я про себя удивлялся: почему он так невзрачно одет? Ведь вроде бы в магазинах у них есть любые наряды, а он ходит всегда одинаково: серенький свитерок, беленькая рубашечка. И вот теперь только я понял: ему нет необходимости блистать нарядами — он и сам по себе чувствует себя достаточно значительным!
— Кроме того, — продолжил он. — Японская фирма, которая снабжает нас компьютерами к станкам, не так давно обвинена… в слишком тесных связях с русскими. Если нам придется разорвать с ними контракт — мы разорены.
Клод молчал.
— Так! — Я вскочил. — Тогда, наверное… мне лучше уйти от тебя… уехать? — Я дернулся к двери.
— Когда я приглашал тебя… я уже знал, чем это мне грозит! — веско проговорил Клод.
— Ну, спасибо тебе! — горячо воскликнул я. — Ну… так что мне надо делать? Завтра — что?
— Я не знаю, что завтра, — со вздохом проговорил Клод.
— Почему не знаешь? — удивился я.
— Ты никому не понравился! — жестко проговорил Клод. — Никто не хочет с тобой встречаться!
Я шел вдоль темной набережной, мимо тускло освещенных, уходящих в черное небо соборов и дворцов. Я представлял довольно смутно, куда я иду. Клод, разумеется, хотел меня подвезти — но раз я никому тут не нужен, не надо меня и подвозить! Я поворачивал, снова шел, снова поворачивал и наконец увидел впереди сияние и вышел на Елисейские поля.
