— Да, я хочу остаться с Рене, — ответил Маттиа.
— Тогда мне нужно объяснить вам кое-что. Мы люди небогатые и работаем все. Летом мы ездим по Англии и Шотландии и дети разносят товар по домам, но зимою у нас мало дела. Итак, зимою вы станете ходить по улицам и зарабатывать деньги пением и музыкой. А Аллен будет ходить с Капи.
— Капи слушается только меня, — поспешил сказать я. Мне не хотелось разлучаться с ним.
— Он научится слушаться и их, — возразил отец, — если вы будете, ходить порознь, то заработаете больше денег.
Я промолчал. Но мне было очень тяжело при мысли, что придется расстаться с Капи.
Потянулись дни, необыкновенно похожие один на другой. Мы ходили по улицам и давали представления, то в одном квартале, то в другом, а Аллен брал с собой Капи. Но однажды отец сказал, чтобы мы взяли Капи с собою, так как Аллену нужно остаться дома. Нам это было, конечно, очень приятно, и мы решили употребить все силы, чтобы набрать побольше денег.
К несчастью, в этот день была дурная погода. Небо было сплошь покрыто тучами, а улицы окутаны таким густым туманом, что в нескольких шагах нельзя было разобрать ничего. В такую погоду нечего было надеяться на хороший сбор.
Мы быстро шли и, наконец, добрались до широкой улицы, на которой жили богатые люди и было много великолепных магазинов. Вдруг я заметил, что Капи, шедший все время за мной, исчез.
Мы остановились, и я тихонько свистнул. Прошло несколько минут. Я уже начинал тревожиться, когда Капи, наконец, подбежал к нам, держа в зубах пару чулок. Поднявшись на задние лапы, он с гордым видом протянул мне чулки, вполне уверенный, что заслужил похвалу. Я стоял совсем ошеломленный, но Маттиа взял чулки и потащил меня за собою.
— Пойдем скорее, — шепнул он — только не беги!
Через Несколько минут, когда мы отошли уже далеко, он объяснил мне, почему так торопливо увел меня.
— Сначала я тоже не понял, откуда взял Капи чулки, — сказал он, — как вдруг кто-то крикнул: «где же вор?» А этот вор, которого искали, — Капи, понимаешь? Не будь тумана, нас задержали бы за кражу.
Да, теперь я понял все и пришел в страшное негодование. Из Капи — из доброго, честного Капи сделали вора!
— Пойдем домой, — сказал я Маттиа.
Маттиа не ответил ничего, и мы торопливо вернулись домой. Отец, мать и дети сидели за столом и складывали материю. Я бросил на стол чулки.
— Вот чулки, которые украл Капи, — сказал я, — из него сделали вора. Думаю, что это устроили шутя, для забавы.
— А если не для забавы? — сказал отец, — что же сделал бы ты тогда?
— Я привязал бы камень на шею Капи и утопил бы его в Темзе, несмотря на то, что очень люблю его. Я не хочу, чтобы Капи был вором, не сделаюсь никогда вором и сам. Если бы я знал, что это может случиться, то утопился бы сейчас же вместе с Капи.
Отец гневно взглянул на меня, и мне показалось, что он хочет меня ударить.
— Ты прав, — сказал он через минуту, стараясь сдержать свой гнев, — это, действительно, была шутка. А чтобы ты не боялся за Капи, он будет теперь ходить только с тобой.
С этого дня Капи ходил с нами по городу. Во время наших странствований по улицам города в поисках заработка мы неоднократно возвращались к разговору о семье Дрискаль.
К своему величайшему ужасу, сомнения в том, что Дрискаль мой отец — все сильнее охватывали меня. А Маттиа еще усиливал эти сомнения.
— Почему у всех Дрискалей светлые волосы, а у тебя нет? — спрашивал он. — Почему все они, кроме Кэт, которая еще слишком мала и ничего не понимает, относятся к тебе так враждебно? Как могли небогатые люди покупать такие дорогие вещи для своего ребенка?!
На все эти вопросы я с своей стороны предлагал другие.
— А с какой стати Дрискали искали меня, если я не их сын? Зачем платили они Барберену и Грету и Галлею?
На это Маттиа не мог ответить ничего.
И все таки он не хотел отказаться от своих подозрений.
В одно из воскресений отец велел мне остаться дома, говоря, что я буду нужен ему, и отослал Маттиа одного. Дома остались только мы вдвоем: отец и я.
Около часу оставались мы одни, а потом послышался стук в дверь. Отец пошел отворить и вернулся с каким-то человеком, совсем не похожим на его приятелей. Это был, как говорят в Англии, настоящий, джентльмен, богато одетый и важный. Ему можно было дать на вид лет пятьдесят. У него было очень неприятное лицо. Меня особенно поразила его улыбка. Он так оскаливал, улыбаясь, свои большие, заостренные, как у собаки, зубы, что трудно было решить, улыбается ли он, или собирается укусить.
Говоря с моим отцом по-английски, он несколько раз взглядывал на меня, но, встречаясь со мной глазами, сейчас же отворачивался. Через несколько времени он заговорил по-французски.
— Это тот мальчик, о котором вы мне говорили? — спросил он, показав на меня, — он здоров?
Затем, подойдя ко мне, ощупал мне руки, приложил ухо к моей груди, а потом к спине и сказал, чтобы я несколько раз вздохнул поглубже и покашлял. Покончив с этим, он пристально взглянул на меня и улыбнулся. И вот тут то мне показалось, будто он хочет меня укусить.
Он снова заговорил по-английски с моим отцом, и они вышли вместе.
Через несколько времени отец вернулся. Он сказал, что ему нужно уходить из дому, а я могу, если хочу, итти гулять.
Гулять мне совсем не хотелось, но оставаться дома было еще хуже и потому я решил уйти. Так как был дождь, то я сначала зашел в нашу фуру за своей меховой курткой. К моему величайшему удивлению, я увидал там Маттиа. Я хотел заговорить с ним, но он приложил руку мне ко рту и шепнул:
— Отвори дверь сарая. Я тихонько выйду за тобой. Никто не должен знать, что я был здесь.
Только когда мы вышли на улицу, Маттиа решился заговорить.
— Знаешь ты, кто этот человек, приходивший к твоему отцу? — спросил он. — Это — Джемс Милиган, дядя твоего друга Артура.
Я остановился, как вкопанный, но Маттиа взял меня за руку и повел дальше.
— Мне совсем не хотелось гулять одному, — снова начал он, — я пошел в фуру и лег спать, но заснуть не мог. В то время, когда я лежал, в сарай вошел твой отец с каким-то человеком. Мне было слышно все, что они говорили между собой. «Он очень крепок и здоров, — сказал человек, — всякий другой умер бы, пролежав всю ночь на снегу, а он отделался только воспалением легких». Я понял, что он говорит про тебя и насторожил уши. Но тут разговор переменился. «А что ваш племянник?» — спросил твой отец. — «Ему лучше, — ответил тот, — он выживет и на этот раз. Три месяца тому назад доктора приговорили его к смерти, но вдова Милиган так заботливо ухаживала за ним, что снова спасла его. Она очень хорошая мать». Услыхав имя Милиган, я, конечно, стал слушать еще внимательнее. «Но если вашему племяннику лучше, — сказал твой отец, — то к чему же принимать все эти меры?» — «Пока они, разумеется, не нужны, — сказал дядя Артура — но я уверен, что Артур недолго протянет. И, когда он умрет, нужно, чтобы я, Джемс Милиган, был единственным наследником». — «Не беспокойтесь, — ответил твой отец, — так оно и будет». — «Я рассчитываю на вас», — сказал Милиган, и они оба ушли из сарая.
Когда Маттиа кончил, я в первую минуту решил было бежать к отцу и узнать адрес Милигана, чтобы отправиться к нему и расспросить его об Артуре и его матери. Но сейчас же одумался. Милиган с нетерпением ждет смерти своего племянника, и не у него следовало справляться об Артуре. Кроме того, было бы неблагоразумно открывать Милигану, что его разговор с моим отцом подслушали. Нужно было придумать что-нибудь другое…
Но время шло, и я ничего не мог придумать.
Мы продолжали бродить по улицам Лондона и давать представления. Однажды, встретившись с труппой бродячих музыкантов-негров, Маттиа узнал одного из них, с которым был знаком еще по цирку в Италии, где служил его отец. Негра звали Боб. Мы на радостях решили зайти в маленький ресторанчик и здесь, сидя за столиком, Маттиа рассказал Бобу о наших приключениях и о подозрениях в отношении семьи Дрискаль. Маттиа просил Боба помочь нам открыть местопребывание вдовы Милиган и Артура.
Боб обещал нам полное содействие и помощь. И после этого мы довольно часто встречались с ним. Боб принял горячее участие в нашей судьбе. Но поиски вдовы Милиган пока были безуспешны. Время тянулось медленно, проходили недели за неделями и, наконец, мои родные стали собираться в путь. Фуры были выкрашены заново и в них уложили товар, лошади запряжены, все приготовления кончены, и мы отправились в путь.
Накануне отъезда отец объявил мне и Маттиа, что мы отправимся со всей семьей, но должны будем, как и раньше, играть, петь и давать представления в городах и деревнях, какие попадутся нам на пути.
Мы приехали в большое селение и остановились на площади. У обеих фур было по одной откидной стенке. Их опустили, и весь товар оказался на виду перед покупателями.
