Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

Вот как, по крайней мере, в начале войны, воевали немцы: высылается дозор, за ним идут основные силы. Разведка, выяснив обстановку, докладывает об опорном пункте противника. Начинается атака — и то после авианалета и тщательной артподготовки. При активном сопротивлении противника никакому немецкому офицеру не придет в голову упорствовать и заставлять солдат брать блиндажи и доты любой ценой. Он просто отведет от переднего края вверенные подразделения и вновь вызовет артиллерию и авиацию. Только после того, как снаряды и бомбы расчистят путь, наступление продолжится. Более того, немец всегда будет искать слабые места в обороне, чтобы просочиться, обойти врага, окружить его — и, в конечном счете, взять с тыла без собственных потерь. Для нас такой естественный, вызванный необходимостью, да и просто трезвым расчетом отход немецкой пехоты или танков часто воспринимался как трусость (фрицы побежали!). Конечно же, именно в нашем менталитете лезть на колючую проволоку, да еще толпами и в полный рост. Командиры, разумеется, впереди — от ротного до самого Ворошилова. Тех, кто при этом разумно протестовал, пытался хоть как-то думать, почитали за предателей: герой не боится смерти, не дрожит и не прячется — ну и прочее. С горечью повторяю — разве подобное не знакомо читателю?

Еще один маленький пример по поводу отечественного «своеобразия». У немцев было запрещено находиться на переднем крае без каски (вплоть до самого строгого наказания). Каски обязаны были одевать все — от рядового до генерала. Немцы народ дисциплинированный — носили. Даже немецкие танкисты, вылезая из танка, должны были обязательно их надевать. Красноармейцы часто отмахивались. В итоге — неоправданно большой процент ранений в голову (осколки, камни и прочее). Многие попадания, которых можно было элементарно избежать, оказывались смертельными.

Вообще, все наши неудачи первых лет войны заключаются в самом простом объяснении: немцы умели воевать. А мы — нет. Если брать философию, само отношение к войне у нас разное: европеец шел на войну сражаться и побеждать. У нас огромную роль всегда играла жертвенность. Мужики уходили испокон веку на фронт, заведомо «принося себя в жертву» — поэтому-то и были в русском солдате столь удивлявшее противника пассивное мужество, равнодушие к гибели товарищей, да и к своей тоже, и совсем уж непонятный для европейца фатализм — достаточно почитать наблюдения немецкого генерала Меллентина и других очевидцев и участников русско-немецкой бойни 41–45 годов. Хлебопашец, крестьянин (а из кого еще состояла наша необъятная пехота) уже заранее жертвовал собой. Он смирялся! Да что говорить! Можно приводить бесконечные примеры из отечественной истории по поводу всех этих наших особенностей и традиционных, из поколения в поколение, недостатков. Это отдельная тема. Конечно, мы воевать рано или поздно учились. Но, опять-таки, ужасной кровью. А во II-ю Мировую мы вообще чуть было в ней не захлебнулись.

Вывод: есть вещи, которые на Жукова, на Тимошенко и даже на Сталина валить нельзя.

В книге образ «эксперименталки» собирательный, но на самом деле в отечественных конструкторских бюро полным ходом шли работы по созданию на базе T-34 более качественного и лучшего танка (тот же опытный танк Т-43 и великолепный во всех отношениях Т-44, к сожалению, так и не успевший поступить в войска), учитывался негативный опыт, вносились постоянные изменения в конструкцию башни, рассматривались варианты постановки более эффективного орудия, совершенствовались многие части — от двигателя до приборов наблюдения.

Приборы наблюдения «тридцатьчетверки» долго время не выдерживали никакой критики. Первые танки имели так называемые «зеркальные» перископы у механика-водителя и в башне (достаточно примитивный короб с установленными под углом вверху и внизу зеркальцами из полированной стали). Качество отображения было попросту отвратительным. После первого, достаточно горестного для танков года войны, установили призматические приборы наблюдения — на всю высоту перископа шла стеклянная призма. Но водители по прежнему предпочитали открывать люки, не смотря на опасность словить пулю, осколок или, в лучшем случае, воспаление легких. Триплексы на люке механика-водителя делались из желтого и зеленого оргстекла самого скверного качества — в них практически ничего не было видно. Кроме того, они моментально забрызгивались грязью. Нечего и говорить, какими потерями оборачивалась вынужденная слепота. Из за плохого обзора экипажи не могли вовремя разглядеть опасность — особенно это касалось боковых секторов — и получали в борта «болванки» и подкалиберные. (проведя исследования осенью 42-го года специалисты увидели; из 432 попаданий в корпус исследованных танков — 270 приходилось на борта). Положение исправлялось, к сожалению, медленно. С лета 1943 года на T-34 начали, наконец-то, устанавливать командирские башенки с круговым обзором. А командир нового Т-34-85 уже имел, помимо башенки, призматический, вращающийся в люке перископ МК-4. Но некоторые опытные танкисты по прежнему предпочитали держать люки открытыми (чтоб все видеть и как можно скорее выскочить) и командирской башенкой не пользовались.

Операция «Багратион» во всех отношениях оказалась выдающейся: именно в ней советские танки сыграли одну из самых главных своих ролей. Это был достойный ответ немецкому «блиц-кригу». На фронте шириной почти 700 километров против 28 германских дивизий (три армии) были развернуты четыре фронта: 1-й Прибалтийский, 3-й Белорусский, 2-ой Белорусский и — 1-й Белорусский — всего 19 армий, которые включали в себя 138 дивизий, 43 танковые бригады, 2,5 миллиона красноармейцев, 31 000 орудий и минометов, 5200 танков и САУ и более 4500 самолетов. Общее командование осуществлял Г. К. Жуков. 22 июня 1944 года (дату наступления выбрали не случайно) вся эта мощь обрушилась на немцев. Через месяц беспрерывного (и беспримерного!) танкового наступления перестала существовать одна из самых боеспособных немецких группировок — группа армий «Центр». 20 июля «тридцатьчетверки» вышли на рубеж Каунас-Брест. Через неделю танки уже стояли на Висле и у Восточной Пруссии. На севере они прорвались к Балтийскому морю и отрезали группу армий «Север», загнав ее в Курляндский мешок.

В ходе битвы погибли:

• семь из девяти немецких армейских корпусов;

• двадцать восемь из тридцати четырех дивизий (некоторые были полностью истреблены. Такова участь восточнопрусской 206 пехотной дивизии. 12 тысяч человек ее личного состава были объявлены погибшими и пропавшими без вести).

Сколько всего немцев пропало в белорусских лесах и болотах до сих пор не знает никто — но счет идет на сотни тысяч. Официально объявлено о потери 350 тысяч солдат и офицеров, из них попали в плен около 150 тысяч. (в плену умерло 75 тысяч человек). Итого — около 275 тысяч погибших немцев (по другим данным 380 тысяч убитых). Сдались четыре командира корпусов и 13 командиров дивизий — всего 22 генерала. Напомним: колонны пленных провели затем по Москве, кинокадры события показали на весь мир.

Прорвавшиеся к своим остатки были полностью небоеспособны. От такого удара Германия оправиться уже не смогла!

PzGr 40 — немецкие бронебойные подкалиберные снаряды разных калибров — 37-мм, 50-мм, и 75-мм. Встреча с ними танка часто оказывалась для последнего смертельной. Подкалиберный снаряд имел высокую начальную скорость — он был намного легче бронебойного калиберного. Снаряд отличался высокой прочностью и большой поперечной нагрузкой сердечника диаметром 20-мм При попадании в броню баллистический сердечник разрушался — почти весь импульс снаряда передавался сердечнику, а поддон сминался и оставался за броней. Имея такой импульс сердечник «проедал» броневую защиту.

«Мардеры», «артштурмы», «Хетцеры» — знаменитые немецкие самоходные артиллерийские системы. Хочется отметить, что немцы прекрасно использовали самоходные орудия при отражении танковых атак — здесь они были непревзойденные мастера. Еще раз подчеркну — наибольшие потери мы несли как раз от этих бесшумных убийц, устраивающих засады везде, где только можно, на пути следования наших машин. Низкие, приземистые «артштурмы» для таких целей были просто идеальны.

Немцы сделали выводы после встреч в 41-м году с «тридцатьчетверками». Срочно были созданы очень эффективные средства борьбы — так, короткоствольные 75-мм «пушки-окурки» немецких танков были заменены на орудия с длинной ствола в 43 и 48 калибров. 60-мм ствол удлинили до 60 калибров. На вооружение противотанковых батальонов в большом количестве стали поступать 75-мм противотанковые пушки Pak 40 с длинной ствола 43 калибра. Вот с этого-то момента наши танкисты и стали ощущать себя «голыми» — броня уже не спасала.